Четвертая дочь императора - Сергей Калашников

   - Теперь, когда наш кораблик под весом артиллерии еще немного притопился, надо обеспечить его воздухом. И для топок, и для людей. Понятно, что воздухозаборник надо поднимать над палубой метров на пять. Это крыша рубки. Там же - срезы дымовых труб. Все это бронируем одной сплюснутой с боков ужасно толстостенной трубой, через которую организуем вертикальный проход. При волнении свыше трех баллов с палубы смоет всё, поэтому перемещения экипажа - только внутри.

   Наконец, начинаем все это балансировать и уравновешивать. Вспоминаем, что седьмую часть массы корабля составляет уголь, по мере расходования которого изменяется положение центра тяжести, и сам корабль, всплывая, смещает вверх центр тяжести, практически не изменяя положение точки, к которой направлена выталкивающая сила, что может привести к перевороту при ничтожном наклоне корпуса. Справедливое желание закрепить все тяжелое на днище, чтобы избежать переворота, ведет к тому, что бортовая качка становится резкой настолько, что люди смогут находиться в корабле только в положении сидя, а перемещаться ползком.

   Итак, проектируем угольные ямы, балластные цистерны, наполняемые водой по мере сжигания топлива, размещаем котлы, дымоходы, топки, паропроводы, устанавливаем двигатели и прокладываем валы винтов. И становится тесно. Получилась подводная лодка, находящаяся в состоянии "сейчас нырну".

   И не забываем про воздух. И экипаж, и топки "вдыхают" через единственное отверстие. А через трубы идет "выдох" И ему надо помочь, слегка поддувая в топку, чтобы шибче горел уголек, дымило поменьше, и не забываем, что выброшенные из трубы искры демаскируют наш кораблик в ночное время.

   Наконец, постройка завершена. Этот кораблик, даже в одиночку может вести бой с легким крейсером, не будучи обреченным на неминуемую гибель. А четырех таких малышей этому крейсеру хватит выше крыши. Попасть в него из принятых на вооружение у рикан стопятидесяток нелегко, А снаряды семидесятипяток будут часто рикошетить. Еще у них есть калибр сто двадцать, самый неприятный в нашем случае, но они его редко применяют, как-то он не очень прижился на их кораблях.

   А наш малыш, подкравшись на расстояние уверенного выстрела, может за считанные минуты наделать неприятелю кучу повреждений.

   Алексей снова сделал паузу и посмотрел на своего молчаливого собеседника. Наверное - уловил сочувствие.

   - И вот ни с того ни с сего появляется в приемочной комиссии какой-то никому не ведомый чиновник с погонялом "Го", которому все смотрят в рот.

   "Скорость маловата, качка великовата, и без торпед как-то несерьезно, да и что это за корабль без мачт?" - Всего-то сказал. Блин горелый, кто его за язык тянул? - Алексей уже гневно сверкает глазами, видно вспомнил всё, и заново переживает. - А господа капитаны и адмиралы тут же все на карандаш и в протокол.

   И пришлось мне моего малыша уродовать. Тут, когда что в бумаге появилось - считай дело сделано. Спорить бесполезно. И превратилась моя канонерка в миноносец.

   Чтобы впихнуть торпедные аппараты, корпус пришлось удлинять. Соответственно - сталь бортов стала тоньше, поскольку ту же отливку надо раскатать до большей длины.

   Чтобы увеличить скорость, корпус пришлось делать уже, разносить по длине топки и сдвигать все к корме. Машины то итак использованы самые лучшие, специально для малых кораблей спроектированы, доводку только что завершили. Дымоходы в надстройку уже не попадают, и даже не сходятся в один канал. И появляются трубы. Кормовая башня ползет назад, надстройка - вперед. Втыкаются никому не нужные мачты, способствующие демаскировке. На крыше рубки вырастает открытый всем осколкам мостик, поскольку у перископа узкое поле зрения, и им неудобно пользоваться при качке.

   Все, проект загублен. Тихоходный бронированный миноносец, вынужденный при волнении в четыре балла сбрасывать ход до среднего, посмешище всего флота. Поскольку комиссия постановила сразу закладывать пять штук, то их и построили. Дивизион спокойного моря - так их зубоскалы окрестили. Боевое применение считается невозможным, используют для доставки депеш. Ну и молодых матросов на службу натаскивают заодно.

   Алексей тяжело вздохнул и примолк. Гошка не испытывал к этому упертому горе изобретателю ни малейшего сочувствия. Поразмышлял про себя, насколько сильно бить, ведь беседа имеет доверительный характер. И соглашаться нельзя. Негодные кораблики эти семисотые, как ни крути. Наконец, подобрал нужные слова.

   - На лазурной глади моря цены бы не было этим замечательным канонерочкам. А в реале при непогоде на них несладко. Ни отстреливаться нельзя, ни убегать.

   - А, ты про этот неубиенный аргумент вспомнил! Сколько лет по этим морям ходишь? - Алексей криво усмехнулся.

   - Около одного. - Гошка и не думает выдавать себя за опытного морского волка.

   - И сколько штормов ты видел?

   - Около одного. - Гошка всерьез задумывается над этой странностью.

   - То-то и оно. На этой планете сильные ветры бывают нечасто. И дуют они недолго. По результатам многолетних наблюдений волнение больше четырех баллов отмечается, в сумме в течение одной недели в год, не более. Для всех акваторий, по которым есть данные. Штормов больше семи баллов вообще никто не помнит, а твой миноносец в открытом море это выдержать способен. И при четырех баллах он еще вполне боеспособен. Если, конечно, захлопки стволов исправны.

   - Погоди, - Гошка чувствует, что собеседник подвел его к важнейшему соображению, - это получается, что на Посейдонии всегда хорошая погода?

   - Нет, так утверждать нельзя. Погода разная, ветры в наличии, но, поскольку огромные массы суши, именуемые материками, здесь отсутствуют, то процессы в атмосфере проходят иначе. И океанические массы по-другому организованы. Островные цепи, а это вершины горных хребтов, препятствуют образованию крупных течений. Мелких течений тьма: теплых, холодных, идущих во всех направлениях.

   На планете не формируется больших однородных воздушных масс, не образуется тайфунов или торнадо. И грозовых фронтов тоже нет, но это уже по другой причине. Здесь в любом море может сформироваться шторм. Недолгий, на пару-тройку часов. В любой момент может налететь шквал, минут на двадцать. Вода взбаламутится, а потом успокоится.

   Самый длинный период сильного ветра, зафиксированный наблюдателями, длился пятьдесят один час. И было это двадцать семь лет тому назад.

   Гошка припомнил карту, пробежался памятью по тому, что твердили им в школе на уроках географии. Пожалуй, прав Алексей. Картина с погодой здесь получается раздробленная. Все то же самое, что на Земле, но порции мельче. Даже облачные массы не занимают огромных пространств, как это не раз отмечалось в сообщениях земных синоптиков. Это там циклоны и антициклоны неделями "бродят" над пространствами огромных континентов, но тут Вам не там.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});