Горыныч и чай - Анна Михайловна Пейчева

проводим расследование.

– Ара! Здесь преступников нет! Только влюбленные! Которым вы, господа, страшно мешаете. Захрума! Вон!

Граф приосанился, приготовившись отразить атаку, хотя на фоне мощного грузина он казался щуплым и беспомощным. Болезненно бледное лицо фон Миниха контрастировало с загорелыми рельефами нападающего.

– Тише, Тимурчик, тише, мой барашек.

На рукав агрессора легла женская ладонь. Китаянка, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не совсем китаянкой, и даже совсем не китаянкой, нежно погладила своего почти состоявшегося жениха по плечу, от чего тот несколько успокоился. Бешеные глаза горца постепенно приняли цивилизованное выражение.

Грузин, в котором Лиза узнала высокомерного зрителя с площади, выглядел как герой произведений Лермонтова: гордая осанка, расправленные плечи, хищный нос. Одежда соответствующая: длинная шинель, погоны, витые шнуры, кинжал в изукрашенных драгоценностями ножнах. Для полного сходства с иллюстрацией из школьного учебника к поэме «Мцыри» не хватало только черкески. Лиза поискала глазами: головной убор с красной нашлепкой обнаружился тут же, на туалетном столике под зеркалом.

– Князь Багратион-Имеретинский, Тимур Георгиевич. – Он прищелкнул каблуками, глубокий голос его теперь звучал ровно и властно. Даже грузинский акцент перестал быть таким явственным. – А эта царица, виноградинка моей души, Мария Тимофеевна Павлова. А теперь объяснитесь, уважаемый: о каком преступлении вы говорите?

– Отравлен варан Горыныч, – сообщил граф.

– Как? – воскликнула «китаянка» Павлова из-за плеча грузина. – Моего крокодильчика отравили?

– Вах-вах… – Грузин покачал головой. – Насмерть?

– К счастью, он жив – благодаря своевременной помощи нашего ветеринара, Елизаветы Андреевны.

Лиза горделиво напыжилась.

– Он сможет выступать? – с волнением спрашивала актриса, картинно хватаясь за виски. – Как мой крокодильчик себя чувствует?

– Ящерка держится огурцом, – доложила Лиза. – Но сегодня я бы рекомендовала Горынычу воздержаться от шоу-бизнеса.

– Спасителем нашим, Христом богом! Билеты все проданы на вечернее шоу! – взвыл Новиков из коридора. – На секундочку бы ему хоть выйти! Девой Марией и Сыном ее умоляю!

– Исключено, – отрезала Лиза. – Дайте ящерке отлежаться.

Вздорный старикашка явно хотел еще поспорить, но граф пресек его словоизлияния, завел всю компанию в гримерку, несмотря на явное недовольство грузинского князя, и усадил Новикова на диванчик в дальнем конце гримерки. Лиза пристроилась рядом с беспокойным дедом, статная хозяйка заняла крутящееся кресло возле трюмо, граф сел на стул рядом с ней, неудачливый жених прислонился к дверному косяку.

Граф начал издалека.

– Прежде всего, Мария Тимофеевна, позвольте выразить вам свое восхищение. На сцене вы были великолепны. Насколько свежее прочтение старинных легенд! «Бродили с драконами под руку луны, китайские вазы метались меж ними, был факел горящий и лютня, где струны твердили одно непонятное имя»…

Грузинский князь рыкнул от двери еле слышно.

Лиза тоже слушала графские излияния насупившись. Для раздражения у нее было сразу несколько причин:

1) Диванчик, который она делила с суетливым Новиковым, был маленьким и жестким; старикашка постоянно елозил и без конца бормотал «Осподя, грехи мои тяжкие»;

2) Обзору сильно мешала шуба под рысь, висевшая рядом с диваном на вешалке, ворсинки лезли в нос, от чего Лиза часто чихала;

3) Граф читал стихи лицемерной танцовщице вместо того, чтобы трясти эту влюбленную парочку как следует; нашел тоже светский салон!

4) И наконец – когда уже можно будет пообедать?

Мария сняла черный парик, под которым оказались стянутые в узел светлые волосы, и улыбнулась графу через зеркало.

– Благодарю, сударь. Если вы не против, пока мы беседуем, я смою сценический грим, раз выступления сегодня не будет. Зеркало включать не стану, чтобы не мешало нашему разговору… Похоже, мне выпал удивительный шанс – заранее подготовиться к важнейшему событию в жизни, помолвке! Верно, мой барашек? – Она бросила игривый взгляд на грузинского князя. Тот нетерпеливо застонал. – И я хочу достойно выглядеть, когда скажу главное слово своему главному мужчине!

– Как вам будет угодно, сударыня, – кивнул граф.

Лиза оглушительно чихнула на всю гримерку.

– Вах, быстрее спрашивайте и уходите! – воздел руку грузин.

– Итак, наша главная задача – выяснить то самое непонятное имя, которые твердили сегодня струны пекинской скрипки… – Граф непринужденно перекинул ногу на ногу, элегантно поддернув брюки. – А для этого я должен знать: как вы провели вчерашний вечер?

– О, было чудесно! – с восторгом сказала Мария, стирая влажной салфеткой розово-желтые всполохи теней и широкие черные стрелки с верхних век. – Премьера шоу удалась. Варан был таким лапочкой! – Она убрала черную краску с пшеничных бровей; белый, будто оштукатуренный лоб приобрел естественный розоватый оттенок. – Вы знаете, мне кажется, у нас ним вчера на сцене установилась какая-то кармическая, космическая связь! Вышло лучше, чем на всех репетициях, вместе взятых. В финале мы с ним просто слились в единое целое!

Еще несколько взмахов салфеткой – и в зеркале отразилось вполне симпатичное, но ничем не выдающееся рязанское лицо, с широкими скулами и добродушной улыбкой. Вообще она была довольно тяжеловесной для танцовщицы, и в Лизиной реальности такую Машуню в жизни не взяли бы на сцену, не видать ей было бы софитов, как своих ушей без зеркала, с такими-то габаритами. Однако, очевидно, в этом мире каноны красоты не предусматривали истощения артисток до состояния прозрачности. Чем-то девица напоминала голографическую певицу Бету, которую Лиза видела по телевизору, тот же типаж, однако Бета была всё же поинтереснее. Китайский костюм смотрелся теперь на среднерусской Марии просто нелепо.

Лиза шмыгнула носом.

– Какое немыслимое везение – попасть в одно шоу с легендарным Горынычем! – болтала между тем артистка, щедрыми плюхами нанося на свои круглые щеки увлажняющий крем. – До сих пор не верится, что я теперь выступаю на одной сцене с драконом, которого боготворю с самого детства. Мы с мамулей каждый декабрь приходили к его клетке, тогда в зоосаде еще были клетки, и просили у Горыныча что-нибудь хорошее. И всегда исполнялось, поверите ли, всегда! А вчера, скажу вам по секрету, оттанцевав премьерный спектакль, под заключительные аккорды коды, я обняла дракона за колючую шею и загадала свое самое, самое заветное желание! И вот – вот результат!

Она радостно простерла руки к грузину. Тот пал перед ней на колени и принялся исступленно целовать пальцы своей будущей невесты. Лиза сморщилась, чихнула и сказала «пардон». Новиков сменил пластинку на «Боже, спаси и сохрани раба своего Епифания».

Граф стряхнул пылинку с рукава плаща и пробормотал:

– «Твоих страстей повержен силой, под игом слаб»… Сударь, неловко вас прерывать, но мы еще не закончили допрос.

– Вай ме… Скорее же! – Грузинский князь неохотно поднялся с колен и, горя негодованием, удалился обратно к двери.

– Сударыня, что вы делали после представления?

– Так я же как раз и рассказываю об этом, сударь! Прибегаю после шоу в гримерную,