Священная охота - Лоис Буджолд

Ингри прислушался к себе: похрюкивающая добыча оставила его совершенно равнодушным, и это было хорошо. Он в мрачном молчании сидел на коне, ожидая, пока стадо снова скроется в лесной чаще. Леди Йяда, как он заметил, тоже спокойно ждала, хотя на лице её появилось странное выражение, как будто девушка пыталась разобраться в своих ощущениях.

В дороге Ингри не пытался с ней заговорить. Гвардейцы, выполняя его приказание, тесно окружали всадницу, а когда кортеж останавливался, чтобы дать отдых коням, за девушкой по пятам следовала храмовая служительница. Однако взгляд Ингри постоянно возвращался к леди Йяде, и он не раз встречался с ней глазами: леди Йяда серьёзно смотрела на него — не со страхом, а скорее озабоченно. Можно подумать, что это он её подопечный… Ингри чувствовал растущее раздражение. Ему казалось, что они теперь на одном поводке, подобно паре борзых. Усилие, которое ему приходилось делать, чтобы не заговорить с леди Йядой, требовало всей его энергии и внимания, и Ингри всё больше ощущал усталость.

Наконец долгий и утомительный день подошёл к концу, и копыта лошадей застучали по мощёной мостовой вольного королевского города Реддайка. Дарованные городу привилегии избавляли его от власти и местного графа, и настоятеля храма; правил здесь городской совет. К несчастью, церемонии от этого не стали менее пышными; Ингри пришлось терпеть, пока горожане торжественно вносили гроб с телом Болесо в храм — каменное строение в дартаканском стиле, с пятью приделами под единым куполом.

Поскольку город был довольно велик, в нём оказалась не одна гостиница, а целых три, и Ингри хватило догадливости велеть курьеру заказать в них комнаты. Средняя из гостиниц оказалась наиболее чистой, и Ингри лично проводил леди Йяду и её дуэнью на второй этаж, где для них были приготовлены спальня и маленькая гостиная. Он внимательно оглядел помещение. Небольшие окна выходили на улицу, и добраться до них снизу было бы нелегко. Засовы на дверях оказались сделаны из крепкого дуба.

«Хорошо».

Ингри достал из кармана ключи от комнат и вручил их леди Йяде. Служительница нахмурилась, но не посмела возражать.

— Держите двери постоянно на замке, — сказал Ингри, — и задвиньте засовы.

Брови леди Йяды поползли вверх, и она с недоумением обвела взглядом уютную комнату.

— Разве здесь есть что-то, чего следует особенно опасаться?

«Только то, что мы принесли с собой».

— Прошлой ночью я ходил во сне, — неохотно признался Ингри. — Прежде чем меня разбудили, я успел добраться до вашей двери. — Леди Йяда медленно кивнула и бросила на Ингри задумчивый взгляд. — Я буду в другой гостинице. Я знаю: вы дали мне слово не пытаться бежать, но всё равно я хочу, чтобы вы находились взаперти и не попадались никому на глаза. Вам лучше не выходить в общий зал. Я распоряжусь, чтобы ужин подали в ваши комнаты.

— Благодарю вас, лорд Ингри, — только и сказала девушка.

Коротко поклонившись, Ингри вышел.

В общем зале, куда вёл короткий коридор, Ингри обнаружил двоих приближённых Болесо и одного из своих гвардейцев, уже чокавшихся кружками с пивом.

— Вы остановились здесь? — спросил Ингри одного из солдат.

— Мы повсюду, милорд, — ответил тот. — Мы заполнили все гостиницы в городе.

— Это лучше, чем спать на полу в храме, — проворчал гвардеец.

— Точно. — Придворный Болесо отхлебнул одним глотком полкружки. Его дородный товарищ пробормотал что-то, что можно было счесть согласием.

Какой-то переполох и крики перед гостиницей привлекли внимание Ингри; он подошёл к занавешенному окну и выглянул наружу. Открытая тележка, запряжённая парой приземистых лошадок, приткнулась к обочине: одно колесо у неё слетело, заставив тележку пьяно накрениться. Фонари на тележке раскачивались, тени плясали по стенам домов. Решительный женский голос сказал:

— Ничего страшного, голубушка. Бернан всё сейчас починит. Вот поэтому-то я…

— Велела захватить ящик с инструментами, — закончил за говорившую усталый мужской голос откуда-то из-за тележки. — Сейчас я до него доберусь, только вот это вытащу.

Появился слуга и подставил к накренившейся тележке деревянную лесенку. Вместе со служанкой они помогли спуститься на землю невысокой кругленькой фигуре, закутанной в плащ.

Ингри отвернулся от окна, безразлично подумав, что поздним путешественникам будет нелегко сегодня найти приют в Реддайке. Дородный придворный осушил свою кружку, рыгнул и спросил у трактирщика, как пройти в уборную. Пошатываясь, он двинулся впереди Ингри по коридору.

Туда как раз вошла женщина в плаще; её служанка что-то искала на полу, ругаясь себе под нос и загородив проход. Необъятных размеров плащ на женщине был в дорожной грязи, да и вообще видал лучшие дни.

Дородный придворный разразился руганью и заорал:

— Прочь с дороги, ты, толстая свинья!

Из складок плаща донеслось возмущённое «Ха!», женщина откинула капюшон и наградила наглеца уничтожающим взглядом. Её нельзя было назвать ни юной, ни старой; вьющиеся светлые волосы матроны выбились из косы и свирепо торчали во все стороны, образуя нимб вокруг раскрасневшегося то ли от оскорбления, то ли от вечерней прохлады лица. Ингри насторожился: люди Болесо были не из тех, кому простолюдины могли противоречить, не опасаясь насилия. Однако глупая женщина словно не замечала кольчуги и меча, да и размеров противника и его сомнительной трезвости тоже.

Женщина расстегнула пряжку на плече и позволила плащу соскользнуть на пол; она оказалась одета в зелёное облачение ордена Матери… и была вовсе не толстой, а очень беременной. Если это акушерка-дедикат, подумал Ингри, то ей очень скоро понадобятся её собственные услуги. Женщина похлопала себя по плечу и зловеще откашлялась.

— Видишь это, молодой человек? Или ты так пьян, что у тебя глаза смотрят в разные стороны?

— Что я должен видеть? — буркнул дородный придворный, на которого какая-то нищая беременная акушерка не произвела никакого впечатления.

Женщина взглянула на своё обтянутое зелёной тканью плечо и раздражённо надула губы.

— Ох, проклятие! Херги, — она обернулась к служанке, которая только что поднялась на ноги, — они снова свалились! Надеюсь, я не потеряла их на дороге…

— Они у меня, госпожа, — пропыхтела служанка. — Сейчас я их приколю. Снова.

В руках служанка сжимала не один, а целых два шнура, говорящих о высоком ранге жрицы, и, высунув кончик языка, принялась прилаживать их на положенное почётное место. Зелёно-жёлто-золотой шнур говорил о том, что женщина — целительница ордена Матери; другой — бело-серебряный — принадлежал волшебнице ордена Бастарда. При виде первого придворный Болесо если и не проявил уважения, то всё же насторожился; однако именно второй заставил его побледнеть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});