Психологический тезаурус - Сергей Степанов

Если бы фундаментальная ошибка атрибуции была ограничена суждениями в подобных игровых ситуациях, ей вряд ли следовало бы уделять внимание. Однако ее последствия простираются чрезвычайно широко. Э. Аронсон в своей известной книге «Общественное животное» приводит пример, типичный для Америки, а с недавних пор хорошо понятный и нам. Наблюдая человека, который, скажем, подбирает на улице пустые бутылки, мы скорее всего брезгливо поморщимся: «Ничтожество! Бездельник! Если б он в само деле захотел найти достойную работу, то давно нашел бы!» Такая оценка в каком-то случае может точно соответствовать действительности, но не исключено и то, что оно представляет собой проявление фундаментальной ошибки атрибуции. Известно ли нам, какие обстоятельства вынудили человека так пасть? Вряд ли! А характеристика ему уже готова.

Один из существенных результатов экспериментального исследования каузальной атрибуции заключается в установлении систематических различий в объяснении человеком своего поведения и поведения других людей. Собственные промахи и даже недостойные поступки мы склонны интерпретировать как вынужденные, продиктованные неблагоприятными обстоятельствами, тогда как успехи и достижения скорее истолкуем как естественное следствие наших высоких достоинств. В отношении других людей чаще действует обратная закономерность – их удачи скорее расцениваются как следствие «везения», благоприятного стечения обстоятельств, чьего-то покровительства и т. п., зато промахи и неловкости скорее расцениваются как следствие негативных личностных особенностей. Самооправдание типа «А что еще мне остается делать – жизнь нынче такая!», завистливое «Везет же некоторым!» (в смысле – явно незаслуженно), брезгливое «А чего еще ждать от такого никчемного человека?!» – все это повседневные примеры данной закономерности. Стоит задуматься, не слишком ли часто и всегда ли оправданно прибегаем мы к этим формулам…

Важная закономерность, обнаруженная во многих экспериментах, состоит в преувеличении человеком собственной роли в той ситуации, в которую он оказался вовлечен – пускай даже в пассивной роли. Сам факт участия в каком-то событии заставляет нас почувствовать (часто безосновательно) свою способность влиять на его ход и результаты. Э. Лэнджер в несложном эксперименте продемонстрировала такую «иллюзию контроля». Исследование состояло в том, что испытуемые покупали лотерейные билеты. Важным моментом было то, что некоторые из них получали право выбрать, какой билет им купить, тогда как другие должны были брать тот билет, который им предлагал экспериментатор. После этого испытуемым была предложена возможность продать свой билет обратно экспериментатору. Лэнджер обнаружила следующую закономерность: те испытуемые, которые сами выбирали билеты, заламывали за них цену, иногда вчетверо превышавшую цену, назначенную испытуемыми, которым билеты достались по разнарядке. Видимо, у испытуемых возникла иллюзия, что их действия по выбору билета могли повлиять на результат, они считали тот билет, который выбрали сами, «более счастливым», хотя совершенно очевидно, что выигрыш определялся случайностью, и ни у одного из билетов не было большей вероятности оказаться выигрышным. Однако иллюзия контроля, порожденная эгоцентрическим мышлением, очень сильна. Поэтому неудивительно, что во многих ситуациях, предопределяемых либо простой случайностью либо чьим-то не зависящим от нас выбором, нам любезно предоставляется иллюзорная возможность самим «вытянуть счастливый билетик».

Очень важно, что знание закономерностей и ошибок каузальной атрибуции помогает сделать ее более эффективным орудием для налаживания взаимодействия. Так, знание о существовании «фундаментальной ошибки атрибуции» может направить наше восприятие по более правильному пути учета различных ситуационных воздействий на человека. Очень важно и осознание собственного стиля атрибуции, который присутствует в любом общении. Очень полезно ответить себе на вопрос: кто я – «ситуационист», пытающийся все всегда выводить из обстоятельств, или субъективист, объясняющий все усилиями и желаниями человека? Опыт психологов, занимающихся «атрибутивной психотерапией», показывает, что многих ситуациях осознание и смена стиля приписывания причин приводят к увеличению успешности общения.

Сам себе голова [14]

Исследование идентичности в наше время становится такой же стратегической задачей, какой во времена Фрейда было изучение сексуальности.

Эрик Эриксон

ИДЕНТИЧНОСТЬ (англ. identity ; нем. Identitaet ) – центральное понятие эпигенетической концепции Э. Эриксона, ныне широко используемое в психологии в разных значениях, в том числе вне связи с данной концепцией. В русскоязычной психологической литературе трактовка этого понятия часто вызывает затруднения. «Толковый словарь русского языка» определяет идентичность как «полное совпадение или точное соответствие чему-либо, тождественность»; иными словами, когда речь идет об идентичности предметов или явлений, то это, проще говоря, означает, что они одинаковы. В психологии считается аксиомой положение о том, что не существует двух абсолютно одинаковых людей; даже монозиготные близнецы (кстати, по-английски их называют identical twins – идентичные) при всей их схожести отличаются определенными индивидуальными чертами. Что же в таком случае подразумевается под идентичностью человека?

Эрик Эриксон, формулируя свою концепцию, постоянно указывал, что опирается на ключевые идеи З. Фрейда. Однако в трудах Фрейда понятие идентичности не употребляется ни разу! В его обширном наследии это слово встречается один единственный раз, причем не в научных работах, а в обращении к членам еврейского общества Бнай Брит, с которым Фрейд выступил в 1926 г. Фрейд употребил этот термин в его традиционном смысле – как этническую идентичность, поддерживаемую еврейской диаспорой. Несмотря на свои атеистические взгляды, Фрейд заявил о своей приверженности иудаизму и о разделении им «ясного сознания внутренней идентичности ( der inneren Identitaet ), ощущения схожести психической организации». Эриксон часто цитировал это высказывание Фрейда, старался найти в его работах несформулированное понятие идентичности. Эриксон писал: «Я употребляю термин „Я-идентичность“… будучи уверен, что Фрейд упомянул о внутренней идентичности как о смысле своей жизни».

Представления об идентичности были сформулированы Эриксоном в его работах «Детство и общество», «Молодой Лютер. Психоаналитическое историческое исследование», «Идентичность: юность и кризис», «Жизненная история и исторический момент». Однако нигде – вероятно, ввиду сложности самого этого понятия – ему не дано точного определения. Соответственно, и во всех словарях и справочниках определения отличаются расплывчатостью и неопределенностью. Например, в «Словаре-справочнике по психоанализу» В. М. Лейбина дается такая дефиниция: «…чувство тождественности человека самому себе [ ???  – С. С.], ощущение целостности, принимаемый им образ себя во всех своих свойствах, качествах и отношениях к окружающему миру». Без разъяснения это не так просто понять! Более определенно звучат слова Ч. Райнкрофта («Критический словарь психоанализа»): «Чувство идентичности, вероятно, является синонимом самосознания, и его можно рассматривать как субъективный эквивалент Эго…» Иными словами, рассуждения об идентичности вполне можно было бы вести в терминах самосознания и самоопределения, традиционных для отечественной психологии. Однако ввиду того что заимствованный термин уже укоренился в русскоязычной психологической литературе, следует все же обратиться за разъяснениями к его автору. Сам Эриксон в книге «Детство и общество» писал: «Я могу попытаться более явно представить суть идентичности, только рассмотрев ее в разных точек зрения. С одной стороны, ее можно отнести к сознательному ощущению личной идентичности; с другой – это бессознательное стремление к целостности личного характера. С третьей – это критерий для процесса синтеза эго. И наконец, внутренняя солидарность с групповыми идеалами и групповой идентичностью».

Таким образом, Эриксон, в попытке определить идентичность описывает ее в нескольких аспектах, а именно:

Индивидуальность — осознанное ощущение собственной уникальности и собственного отдельного существования.

Тождественность и целостность – ощущение внутренней тождественности, непрерывности между тем, чем человек был в прошлом и чем обещает стать в будущем; ощущение того, что жизнь имеет согласованность и смысл.

Единство и синтез — ощущение внутренней гармонии и единства, синтез образов себя и детских идентификаций в осмысленное целое, которое рождает ощущение гармонии.