Точка Бифуркации II - Дейлор Смит

тут объявился. — проворчала девчонка, а затем повернулась ко мне. — Чего смеёшься? Не веришь?

— Нет-нет, верю. И очень боюсь. — плохо изобразив испуганный вид, произнес я.

— Дурной ты.

— От кого я это слышу…

Дальше мы шли молча и вернулись аккурат к моменту, когда время прогулки закончилось и ребята строились на ужин. Куратор наблюдала за нашим неспешным приближением на редкость спокойно — наверняка надеялась, что Арментьева таки отлупила меня и теперь я буду более покладистый. Убеждать её в обратном я не стал.

Если бы сегодняшний вечер закончился хорошо, то я был бы с этого не мало удивлён. Но испорченный компот два раза за сутки, что было для нашей столовой абсолютным антирекордом, был для меня логичным завершением дня.

— Это уже не в какие ворота! — проворчал я себе под нос, плохо сдерживая раздражение.

— Что, опять? — удивлённо поднял глаза Стёпа.

— Снова!

Несмотря на то, что все кого я видел и знал, кроме нас с Степой, пили эту жидкость без каких-либо последствий для своего организма, я не мог оставаться спокойным зная, что детям подают порченный продукт. Кто-то ведь за это должен отвечать?

Отдав приказ Кали остаться до конца рабочей смены в столовой и понаблюдать за происходящим, я поднял глаза и встретился взглядами с Еленой Евгеньевной. Мегера внимательно наблюдала как я ем, и того и гляди ждала момента, чтобы очередной раз придраться.

Казалось бы, ну зачем взрослому человеку заниматься такой глупостью? Стоять над душой у одного из своих малолетних воспитанников и следить за тем что он съел и выпил. Но у Елены Евгеньевны были свои мысли и стратегия на этот счёт, неподвластные обычным законам логики. Поэтому мы имели то, что имели.

— Пей. — пододвигая ко мне отставленный мною стакан, властно произнесла куратор.

— Он испорчен. Не буду.

— Пей. Нормальный он.

— А вы понюхайте и убедитесь сами. — пожал я плечами и одарил Мегеру любопытным взглядом.

— Я и без того знаю, что он нормальный. — ответила мне женщина, но всё-таки поднесла стакан к носу.

В этот момент он треснул у неё в руках, отчего часть содержимого пролилась на куратора, второй раз за день пачкая ей юбку. Последнюю она, кстати, с утра уже успела сменить на новую.

— Ой, аккуратнее тётя Лена! — деланно спохватился я.

— Какая. Я. Тебе. Тётя Лена!? — прорычала она мне в лицо так, что вся столовая на нас обернулась.

Слава небесам, эта женщина не могла испепелять взглядом. В противном случае, мне было бы несдобровать. Всегда удивлялся с того, что таким людям вообще позволяют работать с детьми. Ладно я способен за себя постоять, но другие…

— Нервничать — вредно. — произнёс и отстранился от заведённой тётки, от которой последние несколько недель только и веяло чёрной дымкой.

Благо, к этому времени все уже поели, в том числе и я, поэтому мы без дальнейших концертов построились и направились в жилой блок.

Надо ли говорить, что когда все дети после краткого инструктажа разбрелись по своим комнатам, меня Елена Евгеньевна придержала.

Весь прошедший месяц наш конфликт только назревал, проходя все стадии от лёгкой неприязни, до практически неприкрытой ненависти и вот сейчас, похоже, настало время его апогея.

И ведь самое удивительное, я и сам не заметил, как близко к сердцу стал воспринимать поведение Елены Евгеньевны. По большей части обидно было не за себя, а за тех детишек с моего этажа, которые попали в распоряжение этой психически нестабильной особы. Она отвешивала подзатыльники, кричала и заставляла нас до полуночи убираться в своих комнатах. Терроризировала с уроками и нередко излишне придиралась к чистоте наших воротников и рукавов. С одной стороны я понимал, что за детьми нужно внимательно следить и их опекать, с другой, не только видел адекватный пример того, как это делать можно и нужно, через день в смену Натали, но и сам все прекрасно видел перегибы нашей Мегеры. И если остальные дети воспринимали эту злую тётку как само собой разумеющееся, то в моей душе зрел самый настоящий бунт.

Я решил стать громоотводом для ребят с нашего этажа и целых полмесяца активно ловил все шишки от этой обиженной жизнью женщины, не забывая каждый раз «подогревать» её интерес к своей персоне. Как не странно, это действовало. Елена Евгеньевна очень быстро возвела меня в ранг своих персональных «любимчиков» и наш конфликт завязывался в самый настоящий гордиев узел.

— Заходи сюда. — приказным тоном бросила Мегера, открывая дверь в комнату, отведённую для отдыха кураторов.

До недавнего времени, это была единственная комната в которой не было камер видеонаблюдения. На днях мы с Кали это исправили, стащив у соседей оборудованную незаметным глазком лампочку и вкрутив её в люстру в комнате наших нянек.

Елена Евгеньевна, естественно, этого не знала, а потому продолжала устраивать все свои карательные мероприятия исключительно в своей комнате. Правда, ничего особенного до этого вечера отснять не удалось: я туда заходить намеренно отказывался, а другие дети толком и не косячили, в отличие от меня.

— Я сказала, заходи сюда! — громче произнесла куратор.

Но я продолжил стоять на месте и раздражая своим молчанием и спокойствием, смотреть перед собой. Было бы прекрасно, если наша психопатка засветит свою агрессию и на камеру в коридоре, но на такой подарок от неё я не рассчитывал.

Развернув ладонь руки, опущенной вдоль тела, Елена Евгеньевна уперлась в меня взглядом, плотно сжав губы. М-да уж, уровень владения телекинезом у неё, конечно, незавидный. Я уже второй раз за сегодняшний день почувствовал, как чужая сила пытается меня охватить, и второй раз не стал оказывать сопротивление.

Несмотря на мои ожидания, никаких резких движений следом не произошло. Напротив, подчиняясь чужой воле, я стал медленно приближаться к двери, проходить через которую не боялась разве что Ксюша с нашего этажа. Удивительно, что с этой оторвой Елене Евгеньевне удалось найти общий язык. Отчасти, это было благодаря мне — ведь Арментьева должна была стать моим персональным цербером, но вышло несколько иначе.

— Вот теперь побеседуем. — одарив меня хищным взглядом произнесла Мегера, закрывая за моей спиной дверь.

Затем я наблюдал, как она с большим предвкушением достаёт из своей сумки ремень, наматывает небольшой его кусок на кулак правой руки и довольно улыбается, считая себя хозяйкой положения.

— Сейчас я буду тебя учить уважению к старшим и правилам поведения, когда я рядом.

Далее была длинная театральная постановка с моей стороны, где я изображал маленькую жертву и получал ремня, а куратор выплёскивала накопившийся за продолжительное время гнев. Всё это было густо приправлено