Шерлок Холмс и десять негритят - Сергей Николаевич Ульев

хотел вам помочь. Вам нужно понюхать нашатырь. Я вам принесу. Только не бейте! Не надо!!

Она замахнулась, но в последнее мгновенье ей будто ударило в голову — она наконец вспомнила, как зовут этого джентльмена с перекошенным лицом. Доктор Ватсон!

Мисс Марпл улыбнулась и, вместо того, чтобы нанести удар, почти ласково ткнула его кончиком туфли в живот.

— Доктор Ватсон, ведь это вы, не так ли? Простите, я так струсила. Я сегодня ужасно нервная почему — то… Бывает такое чувство, что что — то должно случиться.

— Да, да…

— Что это вас так скрючило, доктор?

Ватсон с трудом разогнулся в позвоночнике. Глаза у него были круглые, как два шиллинга, и блестели, словно только что выскочили из — под штамповочного пресса.

Мисс Марпл бойко заговорила с доктором, рассказывая ему про свои туфли — где и когда их покупала, по какой цене, сколько лет их проносила, как она их любила и как была огорчена, когда у одной из них отлетел каблук.

Ватсон сочувственно кивал.

— Я попрошу миссис Хадсон одолжить вам пару туфель, — сказал он, икая.

— Спасибо, доктор, но подобных туфель у меня уже никогда не будет, — вздохнула она. — Этот фасон давно вышел из моды.

— Не стоит так убиваться, мисс Марпл. Берегите ваши нервы, — сказал Ватсон, потирая вскочившую на лбу шишку. — Мне бы не хотелось в ближайшее время присутствовать на ваших похоронах.

— Скоро я найду убийцу, — пробормотала старушка, хитро сощурив глазки.

— Помните о вашем возрасте и будьте осторожны.

— Возраст! Что вы мне напоминаете о моем возрасте, добрейший доктор Ватсон, — проскрипела она, отводя кончиком туфли седой локон, выбившейся из — под чепца. От этого жеста доктора снова бросило в дрожь. — Одному Богу известно, сколько мне лет. Может, сто, а, может, и все двести. Но я проживу еще сто раз по столько же!

— Смею на это надеяться, мисс Марпл. Позвольте предложить вам руку.

— В смысле? — вздрогнула старушка.

Мисс Марпл давно забыла, когда ей в последний раз делали подобные предложения. Она крепко сжала в руке свою любимую туфлю.

— Обопритесь на меня, мисс Марпл, — простодушно сказал Ватсон, не подозревая, какую бурю в ее душе он поднял своей необдуманной фразой. — Я провожу вас.

Мисс Марпл с облегчением вздохнула. Ей, право же, не хотелось снова бить этого милейшего джентльмена по голове.

— Да, пожалуй, стоит вернуться в гостиную, голубчик. — Она взяла его под руку. — Нас, должно быть, уже хватились.

Вскоре они снова оказались среди гостей, мирно беседовавших по кругу комнаты.

— Мисс Марпл, я вижу, вы решили закаляться? — заметил Холмс, окинув старушку цепким взглядом.

— Не понимаю вас, мистер Холмс.

— Проще простого, мадам! Я вижу, ваши ноги босы.

Старушка стушевалась.

Ватсон вздрогнул, с укоризной посмотрев на своего друга: можно было бы быть и по — деликатнее. Сам — то он уже успел усвоить: когда у пожилой дамы в руках сломанные туфли — лучше не задавать ей лишних вопросов.

— Томас, голубчик, — обратилась мисс Марпл к дворецкому. — Принесите мне из моей спальни белые тапочки. А это, — она передала ему туфли, — отнесите и бросьте под кровать.

— Слушаюсь, мадам.

Холмс присмотрелся к Ватсону. Подошел поближе, вытащил из кармана лупу.

Ватсон стоял с видом подопытного кролика.

— А у вас на лбу шишка, дорогой друг, — заключил Холмс.

— Меня укусил комар, — скрепя сердце попытался соврать Ватсон.

— Что, целая стая?

— Нет, — признался честнейший доктор, становясь красным, как помидор. — Это мисс Марпл стукнула меня своей туфлей.

— Ну, конечно, — протянул Пуаро. — С ней это бывает.

— На меня сел комар, и мисс Марпл его убила, — добавил Ватсон.

— Подумать только, она спасла вам жизнь! — съехидничал Гудвин.

Старушка протянула доктору медную монетку:

— Возьмите, голубчик, и приложите ко лбу.

— Спасибо, мисс Марпл, вы так любезны…

Глава 18. Кобель или сука

В гостиной появились Мейсон и Делла. Мейсон был хмур, как грозовая туча. У его секретарши был не менее расстроенный вид.

Завидев адвоката с его неизменной спутницей, Холмс громко произнес:

— А вот и Перри Мейсон. Судя по всему, он вновь потерпел неудачу.

Лицо Мейсона вспыхнуло.

— Гениально, Холмс! — зашелся от восторга Ватсон. — Как вы догадались?

— Дедукция, дорогой друг, — поднося к трубке огонь, ответил великий сыщик. — Как вы знаете, сам я никогда не любил, но, едва представив себя на месте этого господина, я сразу понял, что при благоприятных обстоятельствах ни за что бы не вернулся в гостиную столь быстро. Я полагаю…

— Мистер Холмс! — жестко перебил его Мейсон. — Если вы не прекратите меня третировать, то я… подниму в Верховном Суде вопрос об эксгумации трупа собаки Баскервилей!

В глазах Холмса вспыхнули яркие искорки.

— Позвольте узнать, на какой предмет, сэр?

— На предмет выявления в ее кишках кокаина!

Холмс весь напрягся, подавшись вперед.

— С какой — такой стати, дорогой друг?

Мейсон набрал в легкие воздуха и отчеканил, как в зале суда:

— Я берусь доказать, что вы с доктором Ватсоном на потеху некоему сэру Генри накачивали несчастное животное наркотиками! — Адвокат картинно дернул себя за узел галстука. — Причем до такой степени, что у бедной суки по ночам светилась морда!

Холмс откинулся к спинке кресла, сведя пальцы в замок.

— Если вас интересуют факты, мистер Мейсон, то собака Баскервилей была вовсе не сука, а кобель.

— Это потрясающе, Холмс, — прошептал взволнованный донельзя Ватсон.

— Дедукция, дорогой друг, — снисходительно улыбнулся великий сыщик, разводя руками. — Только и всего.

— Это была сука! — с вызовом выкрикнул Мейсон.

— Кобель, — покачал головой Холмс, пуская дым колечком.

— К тому же чистокровный.

— Сука! Я не позволю усомниться в моей компетентности!

— Ну кобель же, я вам говорю, — спокойно возразил Холмс.

— Сука!

— А я говорю, кобель.

— Сука!

— Кобель.

— Сука!

— Кобель.

— Сука! Сука!! Трижды сука, черт побери!!

— Кобель, — вздохнул Холмс. — Это же дедукция, дорогой друг, а не моя прихоть.

— Сука… — чуть не плача, простонал адвокат. И рухнул в кресло.

Холмс невозмутимо посасывал трубку.

— Кобель, — сказал он, исчезая в дыму.

— К чему лишние споры, джентльмены, — вмешался Гудвин. — Это был мужчина.

Наступила тишина. Гробовая, нереальная тишина.

Мейсон держался за сердце. Ватсон сидел, широко разинув рот, словно собирался залпом выпить стакан рыбьего жира. У Мегрэ погасла трубка. Даже отец Браун перестал болтать ножками. А в кресле внезапно очнулся инспектор Жюв и сонно захлопал глазами.

— Что вы хотите этим сказать, сэр? — выдавил из себя Ватсон.

— Так называемая собака Баскервилей, — усмехнулся Гудвин, — это никто иной, как профессор Мариарти, который из — за домогательств со стороны Холмса утратил всякий человеческий облик и поселился на болотах.