Рейтинговые книги
Читем онлайн За чужую свободу - Федор Зарин-Несвицкий

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 103

– Иначе? – переспросила Напраксина. Глаза князя вспыхнули

– Иначе, – ответил он, – я найду его и возьму. Возьму, где найду: на его квартире, у вас, у Батариновой, у Барышниковой… Ничто не спасет и не укроет его от меня. Даю вам в этом слово князя Бахтеева, слово, которому верили две императрицы и три императора. И клянусь Богом, ничто и никто не защитит его от меня. Господин пророк любит истязания. Я доставлю ему это удовольствие на моих конюшнях. Передайте же ему, княгиня, чтобы он скорее выздоравливал, если не хочет преждевременно отправиться в рай. Больше нам, кажется, не о чем разговаривать, – закончил с легким поклоном князь. – До свиданья, княгиня, или, вернее, прощайте.

– Прощайте, – ответила Напраксина, – мне жаль вас. Вы уже старик и для вас нет ничего святого. Вам надо было жить в век Бирона.

– Возможно, – усмехнулся князь, – но все же жаль, что ваш святой не живет в век инквизиции.

XIX

Петербургское общество переходило от торжества к торжеству. Едва было отпраздновано взятие Берлина, как пришло известие о занятии казаками полков Денисова 7–го и Гребцова и прусским отрядом Тетенборна Гамбурга, этого значительнейшего торгового пункта во всей Германии и богатейшего города на всем материке Европы. Из частных писем было известно, с каким восторгом гамбуржцы встретили своих русских освободителей. Всю ночь продолжалась пальба из ружей и пистолетов, город был иллюминован, на каждой улице были выставлены бюсты императора Александра, украшенные цветами и лаврами… Затем прилетела победная весть о занятии казачьим отрядом подполковника Бенкендорфа города Любека. Были доставлены берлинские газеты с пламенными воззваниями короля Фридриха к народу и войску. С умилением передавали о встрече монархов в Бреславле, о первой встрече после долгой разлуки и вынужденной вражды. Рассказывали, что король в сопровождении принцев своего дома выехал навстречу императору и, увидя его, выскочил из коляски и со слезами бросился в объятия своего венценосного освободителя и друга.

Весь путь императора был сказочным триумфальным шествием, среди народных восторгов и благословений.

Заграничный поход казался какой‑то героической феерией. Скептики принуждены были молчать… Хотя они могли бы сказать, что Берлин был оставлен французскими войсками без сопротивления по стратегическим соображениям, что в Гамбурге был только едва тысячный французский отряд, что прусский король был вынужден на союз с народным движением, что призрак новой Иены неотступно преследовал его, и при изменившихся обстоятельствах он не задумываясь принесет в жертву своего бескорыстного друга… Что впереди по ту сторону Эльбы в грозном безмолвии готовит новые удары еще верящий в свою звезду и обожаемый Францией ее император…

Но все эти вести, слухи и разговоры как‑то скользили по душе Левона. Он весь был поглощен теперь одной мыслью, одной страстью. Только теперь, после того, что случилось с Ириной, он понял, как она дорога ему и как далеко зашло его увлечение. Ирина была больна два дня, у нее оказалось сильное нервное потрясение. Она все время плакала, чего‑то боялась, по ночам в ужасе просыпалась и звала на помощь. Старый князь не отходил от нее. На третий день она встала, успокоенная, но сильно побледневшая и похудевшая. Ее выздоровлению содействовали вести что рана, нанесенная ею, оказалась неопасной, хотя пророк и потерял много крови. И потом еще то, что никто не заподозрил ее. Никифор, по вполне понятным соображениям, скрыл настоящую причину своей болезни и оставил всех в убеждении, что он сам нанес себе рану в порыве религиозного экстаза… Зато его слава возросла еще больше Его навещали, присылали цветы, возили к нему докторов. Одна Напраксина кое‑что смутно подозревала благодаря неосторожным словам князя и самому факту его посещения. Кроме того, она знала этот» религиозный экстаз» Никифора и вполне искренне считала непреложной истиной непрестанное возрождение во плоти Духа Божия последовательно от Богочеловека до настоящего времени… Ей очень хотелось повидать Ирину, но, помня слова князя, она боялась к ней поехать. Она написала Ирине длинное письмо, в котором передавала ей» благословение» пророка. Но это письмо было возвращено ей.

За эти дни Левон не видел княгини. Старый князь тоже проводил все время у жены, так что свидания дяди с племянником были очень кратки и разговоры их сводились только к здоровью Ирины.

Буйносов узнал о болезни дочери на другое же утро когда радостный приехал еще раз поблагодарить дочь. Он уже успел побывать в главной конторе у Бурова и получить чек на очень крупную сумму. Но в этот день его не допустили к дочери. Князь объяснил ему, что Ирина вернулась в сильной лихорадке, всю ночь бредила, и теперь ей предписан абсолютный покой. Евстафий Павлович был глубоко огорчен болезнью дочери. Его допустили только на третий день, когда Ирина уже встала, но еще не выходила из своих комнат. Он пробыл у нее недолго, так как Ирина была еще слаба и ее, видимо, тяготил всякий разговор.

Левон томился и не находил себе места. От Новикова, несмотря на его обещание, не было никаких известий ни на другой, ни на третий день. Лев Кириллович раза два заезжал к нему, но не заставал его дома. Он чувствовал себя очень одиноким и с горечью видел, что теперь, в минуты тревог, он был словно чужим и лишним в этом доме… Не зная, куда деться от тоски, он вдруг вспомнил о виконте де Соберсе и решил съездить к нему, тем более что он обязан был это сделать по долгу вежливости. Эта мысль оживила Левона. Все же хоть полдня пройдет незаметно.

Он узнал от старшого метрдотеля, на обязанности которого было вести список всех гостей дома, адрес виконта и отправился к нему.

Виконт жил сравнительно недалеко, на Васильевском острове. Как пленный офицер, он состоял на учете у главнокомандующего Петербурга, но пользовался полной свободой в выборе местожительства.

Соберсе жил в довольно просторном деревянном домике, окруженном садом.

Дверь князю открыла какая‑то старуха с повязанной головой и на вопрос князя, дома ли виконт, ответила:

– Молодой барин дома, пожалуйте.

Она провела его в небольшую гостиную и вышла.

Вид гостиной сразу поразил князя. Он ожидал увидеть комнату, обставленную, как ее обставляют средние обыватели, вроде маленьких чиновников, ютящихся на окраинах города. Обитая дешевой материей мебель, ситцевые занавески на окнах, вытертый ковер на полу, в красном углу икона. Но он глубоко ошибся. Пол был покрыт великолепным ковром, на котором была изображена гибель Актеона. Князь сразу узнал мебель, достойную дворца, мебель работы Шарля Буля с художественной инкрустацией. Несколько этажерок со статуэтками из драгоценного китайского фарфора стояли по стенам. С потолка свешивалась люстра из горного хрусталя. И на стене против входной двери висел большой поясной портрет, работы неизвестного князю мастера, императрицы Елизаветы в тяжелой золотой раме, украшенной короной.

«Что за чудеса, – думал князь, – какой же чудак сдает такую квартиру?»

Но едва ли не больше обстановки его поразил голос старухи, открывавшей ему дверь. Этот голос произнес в соседней комнате:

– Monsieur attend au salon. Il est chez nous pour la premiere fois.

Фраза была сказана правильно, хотя с грубым акцентом.

Князь прямо раскрыл рот от изумления. Как, эта старая баба, прислуга, какая‑нибудь Акулина или Анисья, вдруг говорит по – французски! Нет, тут положительно что‑то не ладно.

Но едва успел подумать это Левон, как в комнату то ропливо вошел Соберсе.

– Как мне благодарить вас, князь! – начал виконт протягивая ему обе руки. – Если бы вы знали, как я бесконечно одинок.

В его голосе прозвучала неподдельная тоска

– Я исполняю приятный долг, навещая вас, – ответил князь, дружески пожимая руку виконту. – Отчего вас давно не видно? Вы были больны?

Лицо виконта, действительно, осунулось и побледнело, глаза горели беспокойным огнем.

– Нет, благодарю вас, – сказал он, – я совершенно здоров, но, вы понимаете, разве я могу где‑нибудь бывать теперь?

Князь понял его. Разве можно равнодушно слушать об унижениях родины? Он с чувством пожал еще раз руку Соберсе.

– Я понимаю вас, – сказал он, – и я не враг вам, хотя и еду воевать против вашей родины.

– Я в ложном положении, – печально сказал Соберсе. – Ваше общество очень радушно встретило пленных наших офицеров. В том числе и меня. Мое древнее имя заставляло предполагать во мне сторонника Бурбонов. Я знаю, многие из наших пленных офицеров хотят остаться в России. У всех есть свои причины. Одни не любят императора, другие утомились бесконечными войнами, иные ждут возвращения Бурбонов, а некоторые нашли свои привязанности в России… Все это открыло нам широкий доступ в ваше общество… Таким считали и меня… Может быть, и вы считаете меня таким же. В таком случае я не хочу ложно пользоваться вашим вниманием. Мое положение очень тяжело. Повторяю, я не хочу, чтобы обо мне думали не то, что есть. За месяцы моего плена я оценил русский народ. Быть может, этот несчастный поход величайшая ошибка, но я подданный моего императора, в нем одном я вижу славу моей родины…

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 103
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу За чужую свободу - Федор Зарин-Несвицкий бесплатно.

Оставить комментарий