Ойроэн (СИ) - Кочешкова Елена А. "Golde"

– А потом? – Кайза был неумолим.

– Потом я смог развеять морок. Но было уже поздно. Тот человек... сумрак забрал его. А остальные сошли с ума, – Вереск с трудом сглотнул и поднял глаза на шамана. – Я не хотел, правда... А потом, я думал, что все закончилось. Но это оказалось не так. С того дня дверь в тот мир открыта, и по ночам сумрак пытается прийти сюда снова. И забрать меня к себе.

Тишина затопила старый тэн. Я слышала частый стук своего сердца, квохтанье кур где-то снаружи, далекий смех Шиа... как сквозь сон.

– Так, – Кайза подошел к Вереску и встал над ним, большой, темный, грозный. – Значит я не ошибся. Ты все-таки сделал это.

На миг мне показалось, что сейчас он ударит мальчишку, но вместо этого шаман положил руку ему на голову и вздохнул тяжело.

– Твой наставник был прав. Мне следовало забрать тебя сразу. Я глупец, решил, будто он справится, сумеет оградить тебя от этого пути. – Кайза взял Вереска за подбородок и поднял его голову, встретившись с ним глазами. – Так вышло, что тебе досталась сила шаманов, мальчик. Не самая простая, не самая светлая сила. И она требует от тебя много больше того, что способно вынести твое нежное сердце. Кабы ты не влез в это все, может она никогда и не проснулась бы в тебе, но теперь... Теперь у тебя есть только два пути, – Кайза опустил руку и перевел взгляд на огонь в очаге. – Ты должен стать шаманом. Или умереть.

8

– Ну нет! – воскликнула я. – Как это умереть?! Так не честно! Зачем ему умирать?! Он же молодой, здоровый! Ему просто надо вылечиться от этих кошмаров, вот и все! Вереск не шаман! Он вообще ничего не умеет, только волну по воде пускать да висюльки на шею делать!

Я понимала, что несу чушь, но остановиться не могла. От страха у меня сердце сварилось и лоскутами облезло. Мне вдруг показалось, что я снова маленькая девочка, которая наслушалась жутких сказок вечером у костра, а потом проснулась среди ночи от собственного рева.

– Успокойся, Шуна, – Кайза отвернулся и бросил в костер еще каких-то трав. – Не кричи. Криком тут не поможешь. Он слишком глубоко залез. Так глубоко, что эту дверь и правда уже не закрыть. Кабы можно было, уже бы справился... с таким-то сильным духом.

Запахло полынью и еще той травой, что шаманы вечно жгут, как к ним ни придешь. В очаге запрыгали, засверкали яркие кусачие искры. А потом огонь снова стал ровным и смирным.

Вереск так и сидел, обхватив голову. Он вдруг показался мне совсем юным, маленьким, беззащитным. Захотелось обнять и спрятать.

Вместо этого я спросила:

– Почему так? Почему нельзя закрыть?

– Духи увидели его. И увидели его силу, которая не должна принадлежать человеку с таким сердцем. Мальчик прав, они хотят эту силу забрать, поскольку она пришла из их мира и не может находиться в руках чужака. Я не смогу бесконечно прятать и защищать его. А он не сможет бесконечно убегать и прятаться. Рано или поздно духи догонят твоего друга и разорвут в клочья. Единственный выход – дать им отпор и доказать, что он носит в себе эту силу по праву. Что он способен управлять ею как настоящий шаман, а не как щенок, который лизнул крови после чужой драки и ощутил себя волчонком. То, что Вереск зовет сумраком, есть изнанка нашего мира. Не злая и не добрая, иная. Шаманы знают ее и знают какова она. И это не то место, куда можно ходить людям с таким сердцем.

– С каким?! – не выдержала я. – Что не так с его сердцем?!

– А то ты сама не знаешь... Его наставник такой же. И ему я тоже запретил прикасаться к миру духов. Но тому удержаться было проще, Изнанка никогда не звала его. Дар человека, которого ты зовешь Патриком, чист, как алмазная грань. А он, – Кайза кивнул на Вереска, – получил свою Силу обратно благодаря частице духа, что досталась ему от шамана. Никогда такого не встречал прежде. То следы деяний Дархисаны. Долго еще будут идти круги по воде... – Шаман помолчал немного, потом обратился к Вереску: – Таким как ты и Патрик нельзя трогать Изнанку, это против вашей природы, против вашей изначальной Силы. Губительно для вас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я напрягалась, собирая в кучу те осколки знаний, которые достались мне за время общения с Фарром и всеми его родственниками.

– Но ведь у Патрика было посвящение в шаманы, – вспомнила я. – Кто-то рассказывал мне об этом. Уж не скажу, кто...

– Верно, – не стал спорить Кайза. – Я сам дал ему. Но посвящение посвящению рознь. Они тоже бывают разной глубины. Патрик получил самое простое. Этого было довольно чтобы он нашел в себе достаточно сил и смог идти вперед. Тут все иначе. Нельзя обойтись меньшим.

– Я не’е хотел... – тихо сказал Вереск, глядя в пол.

– Не хотел становиться шаманом? Или возвращать свою силу? – в голосе Кайзы мне послышалась едва заметная насмешка. Но, может быть, только показалось.

– Не хотел никого убивать, – мальчишка поднял голову и встретился с шаманом глазами. – Не хотел тро’огать этот... эту... Изнанку.

Кайза смотрел на него пристально. Очень пристально. У меня бы уже дух выпал прочь, кабы он на меня так взглянул.

– Теперь это не имеет значения, – сказал он. – Выбор сделан. Теперь, если ты хочешь остаться живым и не утратить разум, тебе придется найти в себе зверя.

– Зверя? – Вереск даже вздрогнул от этих слов. – Что’о это значит?

– Только зверь может остановить духов. Показать им, кто тут сильней и кто имеет право решать.

– Что ре’ешать? – напряженно спросил мальчишка.

– Все. Когда открывать дверь на Изнанку, для кого и как.

– И что мне ну’ужно сделать?

– Еще не знаю, – Кайза раскурил свою трубку и сел у очага, словно забыв о нас. Довольно долго он сидел так молча, только тонкие струи дыма свивались кольцами и завитками. Потом изрек: – Ступайте пока. Я буду думать.

9

В тот день Кайза ничего больше не сказал, но вечером сообщил Вереску, что теперь тот поселится вместе с ним в его шаманском тэне. Мальчишка только кивнул, ничего не спрашивая. У меня же было так много вопросов, что от них голова шла кругом. Вот только и я не нашла в себе храбрости задать хотя бы один. И только думала, думала без конца... Какая участь ждет моего друга? А меня? Следует ли мне остаться здесь, покуда с Вереском дела не прояснятся или же я тут никому не нужна и только мешаю?

Видя мои сомнения и метания, Вей сказала, что будет рада, если мы с сыном поживем покуда у их очага. И я не нашла ни одного довода против. Как ни странно, мне и правда этого хотелось. Что-то было такое в ее доме и в ней самой, от чего я ощущала себя на своем месте.

В тот день больше никто не искал помощи шамана, и Кайза с Вереском рано ушли в маленький темный тэн, где пахло полынью и травяным дымом.

«Не тревожься за него, – промолвила Вей, глядя как мой друг уходит вслед за ее мужем. – Он сильный мальчик. Его дух очень крепок».

Но я тревожилась и ничего не могла с собой поделать.

Моя жизнь никогда не была понятной, спокойной и предсказуемой, но прежде я хотя бы отвечала только за себя... И только о себе беспокоилась.

Пока не связалась с этими клятыми колдунами. С той поры все изменилось.

Ночью я снова проснулась от крика, но он быстро стих и больше не повторялся. Я лежала и пялилась в темноту женской половины тэна, слушала, как часто стучит мое сердце. Сын крепко спал рядом. Спали и Вей с Шиа, я легко различала их сопение из-за занавески.

Страх сжимал мое горло горячей рукой. Прошло много времени, прежде, чем я снова смогла уснуть.

Я не знала, что там происходило в шатре шамана, однако на следующий день Вереск не пришел к очагу семейного тэна. Когда Кайза уехал куда-то в степь, я осторожно заглянула в полынный сумрак колдовского жилища и увидела, что мальчишка сидит на том же топчане, что и вчера. Глаза его были закрыты, грудь медленно поднималась в такт глубокому дыханию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Каи, – тихо позвала я его, но он не услышал. Он был далеко, слишком далеко.

Потянулись странные дни и ночи. По ночам я просыпалась от криков и мерных ударов в бубен. Днями помогала Вей с хозяйством и часто помногу спала. Иногда к шаману приезжали разные люди и тогда Кайза вел их в свой тэн, где Вереск стал чем-то вроде еще одной маски на стене – такой же неотъемлемой частью колдовского жилища.