Пустота - Майкл Гаррисон

М. П. Реноко объяснил, что такие саркофаги использовались в старых представлениях цирка. На самом деле это были автоклавы. Фокус в том, что внутри чужак: люди платили за то, чтобы на него посмотреть, детишки стучали по баку, все уходили довольные. Этот сосуд напоминал старое цинковое ведро и пестрел пятнами коррозии; по бокам осел слой сублимированной серы и гари, будто не так давно груз подвергали какой-нибудь неудачной промышленной обработке или он побывал в низкотемпературном пожаре. Энергии этого явления, по мнению Толстяка Антуана, едва хватило бы вскипятить чайник. Потом саркофаг хранили где-то во влажном месте. Передвигать его было тяжелее, чем первый. А если сунуть руку под донышко (Антуан никому не рекомендовал этого делать), попадешь под микроволновое излучение.

Лив Хюла содрогнулась.

– Иногда я ненавижу эту работу, – сказала она.

Ирэн мрачно усмехнулась.

– «До времени не подлежащее разглашению», – процитировала она. – Сукин сын Тони Рено опять втянул нас в какое-то дерьмо.

9

Эмоциональные сигналы химически закодированы в слезах

Последний адепт вымирающего учения, специалист по дипломатии, военной археологии и управлению проектами, Р. И. Гейнс – младшие коллеги знали его как Рига[23] – сделал себе имя в должности частично аффилированного инфоконсультанта на одной из множества малых войн ЗВК. Он полагал, что, хотя топливом организации служит наука, двигатель в конечном счете работает на силе воображения.

– В обертке этой метафоры, – часто говаривал он своим сотрудникам (нарочито разношерстной команде полицейских-интернов, бывших entradistas и ученых широкого спектра специальностей), – всегда отыщется политика. Действия приобретают политическую окраску, есть на то сознательная воля или нет.

В некоторых проектах можно было ограничиться электронным присутствием. Другие требовали более тесного вмешательства. В тот день Гейнс оказался на Панамаксе IV[24], где Алиссия Финьяль, местный агент, обнаружила десятки объектов, на первый взгляд сходных с заброшенными городами. Микрохимический анализ тестовых проб, однако, показал, что были то не так конурбации, как, по расплывчатому определению Алиссии, «спиритуалистические двигатели»: места массовых жертвоприношений, где за сотню тысяч лет до прибытия ребят с Земли на протяжении тысячелетия или даже дольше ревели и шумели фабрики, призванные ускорить некую перемену или, что вероятнее, отвратить ее.

– В такой близости Тракта, – сказала она, – на каждой планете попадаются подобные места. Фронт травмирующей волны напрямую переносится на астрофизические карты.

Они стояли на низком пригорке, понижавшемся к неестественно ровной поверхности охватом около пяти с половиной акров, покрытой, вопреки жарким летним ветрам, толстым слоем пыли и сточенными временем остатками архитектуры. Там и сям в проходах между зиккуратами попадалась растительность – скопления небольших красных цветов, группки тенистых деревьев, под которыми сотрудники Алиссии обедали, обмениваясь выражениями восторга и оптимизма. Ежедневно они совершали новые открытия. Над южными горами в синем небе возносилась облачная башня; с вершины соседнего холма, где вроде бы тоже что-то раскапывали, поднимался дымок. Гейнс подумал, что любой смысл, какой ни вкладывай в массовое жертвоприношение, ему посторонен. Трактовка говорит больше об исследователях, чем об истории.

– И чем же примечательно это? – спросил он.

Алиссия Финьяль отвела взгляд и улыбнулась собственным мыслям. Потом ответила:

– Трюк сработал. Они переместили планету.

Внезапно она очутилась прямо перед Гейнсом, заглянула ему в лицо, требовательно доискиваясь душевного контакта; глаза ее широко распахнулись от изумления.

– Риг, насчет этого места все напрочь ошибались. Потому-то я и позвала вас! Сто тысяч лет назад эти существа сдвинули свою планету на двадцать световых минут с прежней орбиты одним лишь жертвоприношением – насколько можно судить, массовым удушением доброй половины популяции. Мы полагаем, что они пытались удержать ее в зоне Златовласки. Имеются свидетельства возраставшего звездного излучения, – она пожала плечами, – хотя, говоря реалистически, не так серьезно оно возросло, чтобы объяснить происходящее. В найденных нами текстах нет ни единого внятного описания угрозы, которой они так страшились. Вскоре после этого они исчезают из истории, бросают все дела.

– Может, их угрызения совести замучили? – предположил Гейнс.

– Не думаю, чтобы это было возможно в подразумеваемом вами смысле.

Они молча посмотрели на холм, и Алиссия добавила:

– Они походили на ящериц-диапсид.

– Алиссия, это весомое достижение.

– Благодарю.

– Чего тебе надо?

Она рассмеялась:

– Денег.

– Я могу выделить тебе больше сотрудников, – предложил он.

Тут его вызвали по делам проекта «Алеф». Алиссия из вежливости отошла в сторонку, подкинув ногой темно-серую пыль с высоким содержанием древесного пепла и выветренных костей. Ее сотрудники обнаружили толстые отложения того же материала в ледовых полярных шапках; там его склеивали жировые прослойки.

Она еще не отошла от восторга открытия. Тем утром, отдавая себе отчет, что вживую увидеть Рига ей не доведется еще много лет, Алиссия тщательно подбирала одежду: вязаный свитер из красного растительного волокна с короткими рукавами и полоской фальшперламутровых пуговиц на плече, расклешенная юбка до колена из выцветшей зеленой саржевой ткани. Стройные загорелые ноги выдавали, что Алиссия на пятом десятке, но одежда и лицо лучились энтузиазмом юности. Гейнс глядел на нее с рассеянным удовлетворением, ожидая, пока призрачное действие на расстоянии[25] заполнит сверхсветовой канал и знакомый ему голос скажет:

– Около часа назад мы зафиксировали неконтролируемое удвоение периода и какие-то конвульсии основных решеток. Оно перескочило в новое устойчивое состояние.

– Оно продолжает спрашивать о той полицейской?

– Настойчиво, как никогда прежде.

– Еще что-нибудь?

Пауза в замешательстве, затем:

– Оно хочет знать все про домашних кошек. Помочь ему в этом?

Гейнс громко рассмеялся вслух.

– Расскажите, что захотите.

Многолетняя упорная работа не приблизила их к пониманию природы Алефа. Возможно, они программируют компьютер. Возможно, общаются с божеством. Они даже не знали толком, на кого именно работают в ЗВК. Гейнс выработал по этим вопросам сложную профессиональную философию.

– Продолжайте работу, – говорил он. – В таких ситуациях все преимущества выявляются лишь при непосредственной проверке. Потом разберемся, как выпутаться из последствий.

Большинство проектов кажутся незначительными, несущественными: большие или маленькие, склепанные на коленке или финансируемые в планетном масштабе, окружающим они остаются непонятны. Другие расцветают в самый неожиданный момент. Эти становятся личными. Эти прорастают глубоко в сердце.

– Найдите мне K-рабль, – приказал он.

Управление Полиции Зоны, перекресток Юнимент и По, пятый этаж, медленно наползает утро. Полоски света, проникая через неплотно прикрытые жалюзи, отягчали плечи ассистентки. В углах потолка вязко-липуче клубились теневые операторы. (Пару раз в неделю там возникал призрак ее бывшего начальника. От привидения толку было меньше, чем рассчитывала ассистентка. Оно состояло из одного лица – лица пожилого Альберта Эйнштейна, напоминая его фотографию под текучей водой: глаза навыкате, рот бесцельно открывается и закрывается, словно пытается ее о чем-то предупредить.) Стол был завален отчетами.

В Саудади сама топология – уже преступление. Остальная планета не в состоянии предложить ничего покруче изнасилования или убийства, а вот Полиция Зоны, реализуя слабые потуги человечества навести порядок в Зоне, неподвластной пониманию, вынуждена разбираться с подвижками границ, внезапными галлюцинаторными туманами, ежедневным нелегальным трафиком хабара из Зоны Явления и обратно: люди, мемы и артефакты не поддавались внятной классификации. Ассистентка с головой ушла в эти загадки. Вдалеке негромко звенели телефоны. Примерно в 11:40 в коридоре снаружи начались крики, и ассистентку вызвали в подвальную камеру для допросов. Два-три дня назад под прикрытием неполадок в системе нанокамер, которые только сейчас устраняли, внизу случился сущий кошмар. На пятом этаже тоже хватало свидетельств того происшествия, опосредованных и не очень.

– Сырым мясом воняет, – заявлял кто-то. Другие рассказывали, что по зданию управления словно война прокатилась.

Война не война, а всем было интересно поучаствовать. Сигналы тревоги выключились. Отряды быстрого реагирования, вооруженные ручными термобарическими гранатометами и пистолетами Чемберса при полных патронташах, высыпали из лифтов, улыбаясь во все зубы. Ассистентка предпочла спуститься по лестнице. На полпути вниз произошло нечто настолько странное, что добраться в подвал оказалось невозможно. А именно: распахнулась дверь эвакуационного выхода, и в гулком лестничном колодце перед ассистенткой возникла женская фигура. Высокая, бритоголовая или очень коротко стриженная, мускулистая, она оглядывалась через плечо; на лестницу женщина ступила в тот самый миг, как завершила начатую фразу словом «Перлент» или похожим.