Кенозёры - Владимир Марков

А Жулька всё это время, пока шла воронья драчка, сидела у дверей дома, наблюдала за происходящим. Когда вороны улетели, она побежала на свою заветную грядку и конечно же ничего там не обнаружила.

«Ворона ты, ворона! — сказал я своей дворняге. — Проворонила ты свою косточку!» И Жулька виновато поглядела на меня, будто поняла свою оплошность.

ВОДКА — БОЛИ ОТВОРОТКА

Летом в деревне вот какое происшествие случилось. Бодливая корова своим острым рогом распорола коню шкуру на груди, в том месте, где засупонивают хомут. Раненое животное с большим трудом поймали и завели в конюшню. Вскоре прибежала ветеринарша. Увидев в руках у неё бутылку водки, я подумал, что она хочет угостить мужиков, чтоб подержали коня, когда будет зашивать рану. Ан нет! Водка была предназначена пострадавшему.

Мужики, натягивая уздечку на стреноженного коня, задрали лошадиную морду к самому потолку и влили в пасть ему всю бутылку горького зелья. У бедного животного даже ноги подкосились. А через несколько минут и ветеринарша приступила к делу: сделала коню укол, обмыла рану и крепкими нитками зашила её.

Вернувшись в город, я сразу же воспользовался опытом колхозных ветеринаров, почерпнутым, как мне стало известно, у цыган. Надо было подстричь когти моей дворняге Жульке. Бегать ей мешали, но сами не обламывались. Недолго думая влил я своей собачке между клыков стопку «Соловецкой». Ждать пришлось недолго. Стала моя подружка как шёлковая. Она спокойно взирала, как я ей когти карнаю. Только тихонько постанывала, то ли от слабой боли, то ли от кайфа.

КАМЕНЬ С ДОРОГИ СДЕЛАЛ НОГИ

К старому кооперативу прирезали ещё одну дополнительную линию, тридцать третью. Разметили участки. Новосёлу Грише место досталось в конце линии, на угоре — на зависть другим дачникам. Одно огорчало Григория: дорога туда была ещё не подсыпана, точнее, совсем дороги не было. А он в первое же лето решил завезти стройматериалы на дом, благо, что покупка бруса, досок и прочего материала была совершена по дешёвке в колхозе, который на откуп дачникам отдал почти новое общежитие.

И решил Григорий воспользоваться дорогой соседей. По тридцать второй линии провёз он первую машину бруса. Когда поехал за вторым рейсом, на дорогу выбежали две женщины.

— А ты строил эту дорогу, чтобы по ней ездить? Мы тут мильоны положили! Больше не проедешь, оглоед!

Последнее слово очень обидело Григория. Попытался вразумить женщин, но не получилось. Они и слушать его доводов не стали.

Хоть и настроение было вконец испорчено, Гриша не отступился. К вечеру пригнал он вторую машину с материалами в кооператив. Было воскресенье. Большинство дачников уже уехали в город. На тридцать второй линии стояла тишина. У Григория отлегло от сердца. Но за три дома до конца линии его ждал неприятный сюрприз. Грузовик остановился перед огромным — метра в полтора — камнем. Откуда он здесь взялся — не было загадкой. Те женщины, видно, не бросали слов на ветер. Для того, чтобы прикатить такую громадину на дорогу, потребовалась сила не одного мужика.

Григорий вопросительно смотрел на водителя машины. Что будем делать? Вдвоём камень и с места не сдвинуть.

Шофёр мужик был сообразительный.

— Не вешай нос, — сказал он, выскочив из кабины, — неси-ка лопату, у меня есть одна. Камушку на дороге приделаем ноги.

Немало попотев, Гриша с водителем выкопали просторную яму, куда и благополучно ломиком свернули нежданный «подарок» дачниц. Сверху накидали гравия и шлака. Был камень — и нет его.

В следующие выходные Гриша корчевал пни на своём участке, готовил площадку для дома. Душа ликовала, что всё складывалось удачно. И тут появились из леса две женщины, те самые. Не поздоровавшись, одна из них вопрошала:

— Ты что это, новоселец, воровством-то занялся. Камень украл, не успев ещё обжиться.

— Да не крал я вашего камня, — воскликнул обескураженный Гриша, — ей-богу, не крал!

— Ты ещё перекрестись! Камня-то нету, без подъёмного крана тут, видно, не обошлось. Мы уж думали: ты в лес машиной его оттащил. Так не нашли мы его и в лесу.

Разговор перешёл в более спокойное русло. Оказывается, камень раньше лежал за воротами участка деда Ивана. И без его разрешения был мужиками по просьбе женщин выкачен на дорогу. А дедко, приехав на дачу и узнав всю эту историю с камнем, очень-очень расстроился и требует с женщин две бутылки водки. Раз камень украли — он стоит денег!

— Да, за всё надо платить! — патетически воскликнул Григорий. — Передайте вашему дедуле, что камушек его цел и невредим. Находится он у хозяйских ворот со стороны дороги. Только малость прикопан, чтоб не запинаться. Желаю деду выгодно продать своё достояние.

На том ссоре и был положен конец.

Часовня в д. Рыжково.

БОЛЕЗНЬ ИЗ АФРИКИ…

Гриша в одиночку строил свой дом. Из сухого задубевшего бруса делать это было легко и без помощников. В выходные приезжала из города жена Настя, варила на костре суп, кормила муженька, судачила с соседками. Иногда помогала Григорию поднять на стену брус. Пришло время ставить стропила. И, к Гришиному счастью, в гости к нему приехал из деревни племянник Савелий, двадцатилетний парень — косая сажень в плечах.

Со стропилами управились за день, решили заночевать на даче. Но, как назло, к вечеру задождило. Подул холодный ветер. А дело-то было в сентябре. Сосед Фёдор Иванович, собравшийся в город, предложил Григорию переночевать у него. Зачем, мол, мёрзнуть в холодном недостроенном доме без застеклённых окошек?

Фёдор Иванович уехал. Гриша с Савелием быстро отогрелись в добротном доме у пылающей печки. Сели ужинать, достали бутылочку. Выпили, закусили. Пошёл неторопливый разговор. Племянник рассказывал о деревенском житье-бытье, о родственниках. Гриша и сам был родом из деревни, там осталась его первая любовь. Рассказ Савелия взбудоражил Гришино сердце. На душе отчего-то стало тоскливо и неуютно. Вспомнилось босоногое детство, сенокос, ночёвки у костра, лежание с ружьём на косачином току, утренняя рыбалка со свежей ухой…

Гриша встал из-за стола, прошёл за печку. Там у соседа стояла тридцатилитровая фляга с бражкой, из которой Фёдор Иванович не однажды его угощал. Прижавшись ухом к тёплой ёмкости и услышав знакомое урчание, Григорий повеселел.

— А что, племяш? Говорят, когда пьёшь, то грани между стопкой и гранёным стаканом постепенно стираются.

Выпив по банке из бидона, родственники спели «Рябинушку» и решили укладываться. Назавтра надо было крыть крышу на доме.

Гриша проснулся первым, весь в поту. Голова была чугунной. Творилось что-то неладное и в животе. Сидел полчаса в туалете. Неужели с бражки? — недоумевал он. У Савелия от вчерашнего голова не болела. Наоборот, он был весел и всё поторапливал дядю, быстрей, мол, закроем крышу и — в город, вечером у него поезд, ехать домой надо. Но работу всё-таки пришлось прервать.

— Давай-ка, Савва, поедем в город, — сказал Григорий племяннику. Не зря говорится, что после встречи с «зелёным змием» появился не один дурак. Всё из-за бражки, не нагулялась, видно. А с крышей я и один управлюсь. Вот стропила одному было бы не поставить.

На том и порешили. Вернулись в город. Вечером племянник уехал в деревню, а к Григорию пришлось вызывать «скорую», которая увезла его с высокой температурой в инфекционную больницу. Это было ещё не так страшно, но своей внезапной болезнью Гриша всю семью на голову поставил: Настю и двух дочек заставили сдать анализы.

Врачи не сразу распознали заболевание, ставили диагноз тропической лихорадки. Только через несколько дней пожилая докторша объявила: «У вас, Григорий Иванович, иерсиниоз, заболевание довольно редкое». Потом неожиданно спросила: «Не ездили ли вы случаем в Африку?»

— Вы что, смеётесь? — ответил ей Гриша. — Если моя дача находится в Африке, то, несомненно, я — африканец, целый месяц я там прожил, дом построил, вот крышу только не успел докрыть.

Потом в палату к Григорию приходили студенты, всё выпытывали, как он умудрился заболеть такой редкой болезнью, дивились, видя перед собой человека с «африканским» заболеванием. Грише от такого внимания становилось приятно. Надо же, не его бы болезнь — эти студенты и студенточки так и не имели бы живого наглядного примера, а там ещё неизвестно, какими бы врачами стали.

Соседу по палате Григорий говорил: «Ха-ха, болезнь из Африки, где плавали сухарики». А лечащему доктору сказал, что стакан некипячёной воды выпил с жару. Да, по сути, так и было. Воду-то сосед для самогонки брал прямо из пожарного водоёма, из болота. И водицу ту не кипятил.

А племяшу Савелию повезло. Он не заболел. Верно, организм деревенского парня оказался посильнее «африканских» микробов.