Канабэ-тян этого не делала - Ишида Рё

так оно лучше, — заметил Ватанабе-старший.

— Пойдём-ка выйдем! — обратился он к внуку.

— Такаши не уходи! — взмолилась Шоуко.

— Я сейчас вернусь, — отвечал ей Ватанабе. Вслед за дедом он вышел на кухню и прикрыл за собой сдвижную дверь.

— Что случилось? — спросил старик, ставя недопитый Шоуко стакан со спиртным на стол.

— У неё руки были в крови. Пятна крови на предплечьях и одежде, у неё губы разбиты! — отвечал Такаши.

— Это я и сам вижу не слепой! — хмуро заметил дед.

— Ты отмыл кровь?

— Да. Одежду поставил стираться.

— Что думаешь?

— Думаю, она ездила домой. Там что-то случилось. Что-то страшное. Когда я спросил её об этом она потеряла сознание, — сказал Такаши.

— Ясно, — старик задумался.

— Такаши! — услышали они оба умоляющий голос Шоуко.

— Иди к ней! — сказал Ватанабе-старший.

— Посиди у её кровати пока она не успокоится! Думаю, в школу вам сегодня лучше не ходить!

— Хорошо! — Такаши вышел из кухни. Дед огляделся и заметил сумку Канабэ. После секундного колебания он заглянул в неё и почти сразу наткнулся на сделанную из отвёртки заточку. Кэзухико достал её. На лезвии и рукоятке заметны были явно видимые бурые пятна. Эту отвёртку старик узнал сразу. Он крякнул, и залпом осушил стакан недопитый Шоуко. Покопавшись ещё, он нашёл её ученическое удостоверение, в котором был указан её прежний адрес. Ватанабе-старший вернулся в свою комнату и только тут заметил лежавший на столике голубой конверт, подписанный аккуратным женским почерком. Старик надел свой повседневный костюм, в котором ходил в банк и старую любимую шляпу. Он сунул конверт в карман пиджака, вернулся на кухню, осторожно, стараясь не касаться пальцами рукоятки, завернул заточку в платок и положил её во внутренний карман.

— Такаши, Шоуко-тян, я ушёл! — закричал он.

Внук что-то ответил, ни одного слова сказанного слабым голосом Канабэ он не разобрал, но кажется, она пожелала ему счастливого пути. Ватанабе-сан снова тихонько крякнул, бросил взгляд на початую бутылку виски, негромко цыкнул, в прихожей надел свои стоптанные мягкие туфли и вышел. Во дворе стояла его старая Тойота. Коричневый пикап знавал лучшие годы, но был всё ещё на хорошем ходу. Ватанабе прикинул сколько ему придётся ехать до дома Канабэ с учётом пробок и зашагал к станции. Сев в поезд он достал из кармана пиджака письмо и прочитал его. По форме и по содержанию письмо это напомнило ему стиль одной девушки, которую он знал в далёкой юности. В глаза ему бросились слова: за всё что случится, буду отвечать я одна! И на душе у старика стало очень тревожно.

Кэзухико вышел на нужной станции, надвинул шляпу на глаза и быстрым шагом пошёл к дому семьи Канабэ. "Только бы не перепутать адрес!" — думал он с напряжённым вниманием. Ватанабе всегда ходил быстро, эта привычка выработалась у него с юности, даже когда он просто гулял, то часто ловил себя на том, что шагает так быстро как будто куда-то опаздывает. Этот район он знал плохо, здесь жили в большинстве своём люди, обеспеченные выше среднего уровня, и, хотя Ватанабе был довольно успешным предпринимателем, а его мастерская приносила в общем неплохой, хотя и не всегда стабильный доход, ощущал себя в таких местах, немного неуютно. Возможно, давало себя знать его деревенское происхождение. Несколько первых лет проведённых им в столице сопровождались насмешками над его манерой разговаривать и деревенским акцентом. Кэзухико старался быть как все, тогда он очень стремился к тому, чтобы не выделяться и постепенно его речь стала не отличимой от произношения человека, родившегося в Токио. С какого-то момента он перестал употреблять привычные с детства выражения и постепенно совершенно позабыл их. Ватанабе начал нервничать, по его прикидкам он уже должен был быть на месте, но дом, который он искал всё не появлялся. И тут он увидел серое двухэтажное здание и понял, что пришёл. Под утро прошёл дождь, по серым стенам пролегли мокрые неровные пятна и казалось, что этот мрачный особняк только что плакал и ещё не успел утереть свои слёзы. Все окна в доме были занавешены плотными шторами, свет нигде не горел. Ватанабе показалось, что дом этот необитаем, он ощутил тяжёлую, давящую ауру, исходящую от этого строения. Он даже начал сомневаться верен ли адрес, но надпись Канабэ на табличке развеяла его сомнения. Ватанабе толкнул калитку и привычным быстрым шагом дошёл до двери. Входная дверь оказалась не заперта, Кэзухико толкнул её и оказался в полутёмной прихожей.

— Добрый день, Канабэ-сан! — громко закричал он.

Ему не ответили. Кэзухико снял ботинки и, стараясь не наступать на высохшие бурые пятна, заглянул в кухню. Пятна крови были повсюду, но все они тянулись, как будто ползли к кухне и поэтому Кэзухико в первую очередь заглянул именно туда. Он увидел тело женщины в расстегнутом халате, из-под которого видна была атласная ночная рубашка. Лицо женщины превратилось в бурую страшную маску, на месте глаз зияли чёрные глубокие дыры. Голова её была неестественно вывернута, одна нога подогнута под себя, на вытянутой в сторону другой ноге был надет розовый, меховой тапочек. У Ватанабе тошнота подкатила к горлу, очень давно ему не приходилось видеть ничего подобного. Да и тогда, когда он сам принимал участие в подобных делах, по большей части Кэзухико был сильно пьян. Овладев собой, Ватанабе огляделся и увидел худого мужчину в очках, сидевшего на стуле, сложив руки на коленях, как будто был учеником, ожидавшим вопроса строгого учителя. Бывшая когда-то белой рубашка спереди стала бурой, на правой стороне лица также запеклась кровь. Мужчина смотрел на Кэзухико, не проявляя особого беспокойства. Он как будто совершенно не испугался появлению в своём доме незнакомого человека в такой ситуации. Когда он указательным пальцем поправил на переносице дорогие очки, Ватанабе подумал, что он что-то скажет, но мужчина не издал ни звука.

— Вы Канабэ-сан? — спросил его Ватанабе.

Мужчина словно бы задумался, но потом утвердительно кивнул.

— Я Ватанабе Кэзухико, — представился Ватанабе.

Он низко склонил голову.

— Ваша дочь и мой внук встречаются! Всё это время Канабэ-тян жила в нашем доме.

Канабэ снова кивнул, как бы соглашаясь.

— Канабэ-сан, — продолжал Кэзухико, — я пришёл попросить Вас передать мне права опеки над Вашей дочерью! Достаточно будет написать от руки и поставить Вашу печать.

Канабэ уставился на него как будто ни слова не понял.

— Канабэ-сан — мягко проговорил Кэзухико, — это необходимо сделать! Я смогу защитить Шоуко-тян!

Канабэ облизал узкие потрескавшиеся губы и сказал:

— Да, конечно, Ватанабе-сан!

Голос его был глухим и хриплым, как будто он не разговаривал уже несколько лет.

— Пройдемте