Соколиная книга - Сергей Соколкин

Это не о тебе

Л. Л.

Свои чувства, как зверя, затравливаю.Сердце – не кубик Рубика.Я тебя из себя выдавливаю,как засохшую пасту из тюбика.

Боль, как крик в катакомбах, глушится.Но все дальше от выхода ты.На натянутых нервах сушитсядуша, застиранная до дыр.

Только заново переиначиваетпамять-своднядушу моюи в лицо твое заворачиваетмое сердце, как в простыню.

Да! – Я ложью себя не унижу.Да! – Хотел бы тебя вернуть.Я теперь много больше вижуглазами, плакавшими вовнутрь.

Я ведь помню тебя не миленькойнедотрогою в белом шарфе,не женою в квартире маленькой,где полы до смешного шатки.Не вышептываюшей губами,когда голос любви иссяк,а разбитою женщиной,с волосами,нервно собранными в кулак.

Отдираю тебя…Легче кожу! —слишком присох к тебе.Впрочем,ты, наверно, несчастна тоже,раз звонишь в середине ночи.

Давит плечи чугун утраты!Только разве словами сказать?!Больно.В сердце моем распятылюбимой плачущие глаза.

1985

Игра

Лед на губах. В глазах.Во все углывмерз лед. Чтоб не упасть – ни шагу.Ты вышла из любви, как из игрывыходят иногда,забросив шайбу.

Сегодня праздник льда в моей судьбе.Проиграна любовь,ты взмыла круто.А я еще остался в ней сидеть,словно наказанный на две минуты…

1985

* * *

Сегодня я понял, что тебя я люблю.Это было как молния,режущая ночами.Словно ты падаешь, а я ловлю…Но этого не было.И мы молчали.

А было то, что, в халате стоя,ты как будто от холода сжалась.Я ж свои поцелуи глотал запоем,чтоб, не дай бог,тебе не досталось.

И как сам я себе изменял,до сих пор еще поражаюсь,но хлестала она меня —босоногая эта жалость.

Может, это бы и забылось,но уж так повелось меж людьми:каждый!хочет!любви!ненавидя в любви слово «милость».

Но входит оно любящей свекровью,не давая побыть вдвоем.И то, что в себе мы зовем любовью,мы жестокостью в других зовем.Ну а может быть, все и не так было,не с такой уж щемящей тоской.Только долго меня словами знобило:«А я думала, ты не такой…»

А снилось,ты падаешь,а я – ловлю.Или вместе с обрыва срываемся…Сегодня я понял,что тебя я люблю.Сегодня я понял,что мы прощаемся.

1985

Банально о самом банальном

Я знал, что больше женщин не увижу,когда вошел на миг в глаза твои.И сон пришел —глухой и неподвижный,когда за мной захлопнулись они.

Я жил тобой,вместить пытаясь в строкислучайный поцелуй, связавший нас.И не искал,от счастья одинокий,я выхода из этих долгих глаз.

Но я не знал,как гибельны подушкидля чувства, что насущным хлебом стало.Лишь наше сердце билось в наши души.Я вскакивал,а ты во сне стонала…

Проснись скорей —мы будущее губим!Верни меня.Я в память ухожу.Ведь я же на лице своем не губы,а тот – потрескавшийсяпоцелуй ношу.

1985

Обидное

Забыт я,но, словно окалину,меня нельзя стереть рукой.Пусть даже я умру когда-нибудь —такой – до одури живой.

Пусть солнце сгинет в серой вечности —для всех моя любовь взойдет!Лишь если вымрет человечество,она от голода умрет.

Пока ж – аз есмь!Имею тело.И там тебя боготворю.Хотя какое, впрочем, делотебе,что я еще люблю?!

Гуляй с моими недрузьями.Там, как и ты,такие есть,что, вылюбившись,лечат память,как неприличную болезнь.Но ты, кто мною меж другимилюбимой будешь,как никто…Ты все же вспомнишь мое имя,хотя б —как грустный анекдот…

1985

* * *

Снова эта весна налетела нежданно…Неосознанных чувств разноцветная гамма…И я снова бегу к тебе улицей детства.И я вижу, я вижу глаза твои, мама…

И вот так год от года.Из недр зимовьихв атакующей лаве безумных и смелыхнаступают деревья – в буденновках новых,а зима отступает колоннами белых.

Молодеет природа, и мы молодеем,ветер чуда гуляет по сонным аллеям.Снова мысли стучат – не дождутся решенья.Вот опять из весны мне пришла телеграмма.Меня ждут мои взлеты,открытья,свершенья.Я в весну побежал.Ты прости меня, мама.

Вдруг сдавило в груди,словно после уходалюбимой к другому – в конце романа……С каждой веснойвсе моложе природа,с каждой веснойвсе белей моя мама.

1982

По поводу

…Кроме того, при этом сберегаютсялеса нашей Родины, чистота ее рек,озер, воздушного пространства…ВТОРМА

Фантазии природыне хватаетпосредникумеж ней и интеллектом.Рассыпалась по крышам глуховатои разложила небо в мокрый спектр.

Во весь эфир,как вечный будетлянин,утробу почвой вывернув наружу,корнями в память проросла,ветвями,царапаясь,ко мне полезла в душу.

Наивная…Я слишком занят. Знала б,куда ее мне? – разве в телевизор…Насторожилась…Желтой стелет вязьюв мое окно,как будто в книгу жалоб:«Для сохранения живой культуры,загубленной с таким к себе доверьем,не лучше ль в землю сеять книги мудрые…Еще, быть может,вырастут деревья…»

1985

* * *

Саше Дудоладову

Не велите Велимира мерить.Надорветесь.Разлетелся Велимир по мируптицамииз наволочки весен.

И кумирством Велимиру не потрафить.Не войдут в кумира реки, звери…Как ни разу не хватило в типографиибуквы «л» – «люблю» его измерить.

«Ладомир» не должен быть понятен.Вам понятен хлеб и ветер в венике?!Миллион поэтов вам понятен?Вымерьте меня,поймете Хлебникова.

1985

* * *

Все гении давно уже в железе,ине внемлют люди новым голосам,но кто-то долженреабилитировать поэзию,И этот кто-то —должен быть я сам.

1981

Художник

Вам всем,кто не имел врагов,не плакал от потерь,оракул будущих временв рай приоткроет дверь.

Отмоет дочиста статути выпьет воду сам,и ваши крылья отрастут.А я пошелк чертям…

1985

Воздушные замки

Перепачкав в песочнице личики,дети строят воздушные замки.И смеются, хватаясь за руки,песочного бунта зачинщики…

И взлетают в пространство отважношпили башен, проткнув небосклон,пусть пока лишь песочных,нестрашно,пусть пока лишь воздушных,неважно,это только сейчас, а потом…

А потом набежали мамаши,по домам увели их силком —по развалинам замков,ставшихснова серым —обычным песком…

1983

Высота детства

Понимаю припадками детства —жизнь открытьями глубока —вровень с улицей по соседству,как увидел в семь лет с чердака.

И на пятки звезда наступаеттолько с той высотой пополами тебя по ночам распинаетна оконном кресте твоих рам.

Вот твой час —когда, вспыхнув, сознаниевидит будущее.И ломкоон решает судьбу:прозябаниеили – вечно – за истиной гонка.Этих взрослых звезд прорастаниев неуемных глазах ребенка…

Королев, Циолковский… В стремениудержаться дано лишь им…Обезличивание – лишь форма времени,проходящего по остальным.Человеки ли, дубликаты?..Только в каждом Вселенная мается.Это взрослые виноватыв том,что детство кончается…

1984

* * *

Когда каюк мнекак поэтупридет,поставлю на утробу.Глупее нет – стоять у гроба,когда в нем ни фитюльки нету.

Я знаю, это будет ночью, —поэты ночью видят лучше, —когда сгущается до точкився жизнь под ногтем авторучки.

И вот – его теряя имяи примеряя мир иной,смеяться буду над другими,как будто плача над собой…

А днем,наевшись цитрамона,всю писанину – под кровать!И обалдело-просветленнымпойти с сынишкой погулять…

И там —в какой-нибудь аллеетех – работящих пожалеть,кто чувства лучшие пропели,но не успелиумереть…

1986

* * *