Пепел и пыль. История о храбрых воинах и принятых ими решениях, которые влекут за собой самые неожиданные последствия - А. Усович

Но самое безумное – Ваня. Он продолжает относиться ко мне с лёгким пренебрежением, а ещё заставляет изучать книги: одну за другой, подряд, без права на отдых. Разумеется, я пролистываю больше половины впустую, потому что осилить шесть толстенных томов за один день невозможно – и я ясно это понимаю, в отличие от Вани: тот считает, что я просто неорганизованная и несерьёзно отношусь к работе.

Возможно, чтобы я лучше разобралась, или чтобы я сделала это скорее и наконец оставила его в покое, Ваня многое рассказывает сам. А я, в свою очередь, действительно слушаю, а не делаю вид. И даже конспектирую кое-что в подаренный Виолой блокнот.

Видела бы меня мама! Она бы наверняка обрадовалась тому факту, что я всё-таки умею концентрировать внимание на учёбе.

После ужина я уговариваю Ваню продлить наш перерыв минут на пятнадцать. И сейчас, когда время моего отдыха медленно, но верно подходит к концу, я, скрипя зубами, пытаюсь придумать причину, чтобы снова увильнуть от занятий.

– Вставай, – говорит Ваня.

Он выходит из слепой для меня зоны (а так как я лежу на полу, то она распространяется на всё вокруг, кроме стены напротив) и нависает, грозно нахмурившись.

– У меня есть ещё пара минут.

Ваня отрицательно качает головой.

– Нету. Но вместо этого у тебя есть, – он выводит вперёд руку и роняет мне на живот какую-то книгу, – нетронутый раздел о ведьмах и ведьмаках.

Я охаю, откидываю книгу в сторону и сворачиваюсь клубочком. Мне не больно, но будет приятно, если Ваня так подумает.

– Неправдоподобно, – заявляет он спустя какое-то время моих томных вздохов и попыток воззвать к его совести.

– Ладно, – я выпрямляюсь. С трудом, но встаю с пола. Всё тело затекло, в мышцах неприятно колет. – Но я ужасно устала и уже забыла всё, о чём ты говорил. Почему мы не можем заняться чем-то другим?

– А смысл? – Ваня идёт к многочисленным шкафам у дальней стены. – Или у тебя есть таланты к физике, химии, программированию, биологии, фармакологии, картографии и языкам, которые ты от нас так старательно скрываешь?

Я поджимаю губы, из последних сил удерживая себя от вступления в словесную перепалку, победителем из которой у меня может и есть шанс выйти, но как бы потом не пришлось разгребать её последствия. А потому я лишь отмалчиваюсь и слежу за тем, как Ваня роется на полках, то приседая, то снова поднимаясь, и наконец находит то, что искал: когда он поворачивается, я вижу у него в руках круглый медальон.

– Принадлежало одному ведьмаку. Подобные амулеты, будь то кольца, браслеты или подвески они используют в качестве сосуда для энергии. – Ваня накручивает цепочку амулета на палец. – Большинство, конечно, предпочитает переносить её во что-то более одушевлённое, создавая настоящих фамильяров. Те могут быть как людьми, так и животными. В большинстве случаях и тем, и тем сразу.

Ваня подходит ближе, даёт мне медальон. На вид обычный, совсем не магический: серебряный с какими-то завитками по краям и круглым гранёным красным камнем в центре. Что-то такое вполне могло было быть во вкусе Лии, если бы было сделано из золота.

– И как работает это перенесение магии? – спрашиваю я, возвращая медальон Ване.

– Существует несколько способов. Например, передача силы с помощью специального магического обряда; у каждого ковена он свой. Ещё такое может произойти при чрезвычайных обстоятельствах, например, если нужно спасти чью-то жизнь.

– Хочешь сказать, ведьмы таким образом делают добро?

– Ну, не совсем. Всё-таки в том, чтобы быть фамильяром, минусов больше, чем плюсов. Считай, человек или животное навеки связан со своим хозяином. – Ваня закидывает медальон в металлическую посудину. – Нужно извлечь камень, а то из-за него техника частенько фонит. Но этим займусь я, а у тебя, – Ваня кивает на книгу, лежащую на полу, – впереди основные шесть ковенов, с которыми работают стражи, и их законы, традиции и виды применяемой магии.

Я оборачиваюсь на валяющуюся книгу. Хоть убейте, но снова читать – это последнее, чем я хочу сейчас заниматься.

– Может, сам перескажешь? – предлагаю я.

– С чего бы это?

– Так я лучше всё запоминаю. Или хотя бы пополам: я согласна почитать о половине ковенов, если о другой ты сам мне расскажешь.

– Здесь тебе не рынок.

– В смысле?

– Не надо со мной торговаться.

Я выдыхаю от безысходности. Поднимаю книгу, перетаскиваю один из табуретов поближе к окну и размещаюсь за подоконником как за столом. Из окна вид так себе: цепочка гаражей, простирающаяся до самого оврага. Когда-то там шумела река, сейчас же – просто глубокая трещина в земле. А её «украшение» – половина того самого знаменитого ржавого моста. Выглядит как архитектурное издевательство. Давно бы его снесли, и дело с концом, но мэр считает, что именно из-за этой коряги Старый мост и имеет такую популярность у туристов.

Популярность равно деньги. Эта формула мне понятнее теории о дриадах или оборотнях.

Я опускаю глаза в книгу. Тут шесть отдельных разделов, каждый выполнен в своём цвете: белом, чёрном, красном, фиолетовом, бледно-синем и зелёном.

Открываю первый.

– «Ковен „Белая роза“, – вслух зачитываю я. Искоса гляжу на Ваню, но он совсем не обращает на меня внимания. – Один из новейших ковенов Северных земель».

– Новейший, если быть точнее, – поправляет Ваня. – «Серенити», считающийся ровесником «Белой розы», на самом деле старше его на пару десятилетий. Такой срок у ведьмаков не считается большим, поэтому они часто опускают этот факт.

– «Испокон веков место верховного в ковене занимали только мужчины», – продолжаю я. – «Но с 1904 это изменила Розамунд Трокс – единственный ребёнок в семье сильнейшего ведьмака своего времени Лорелла Трокса. С тех пор претендовать на место верховного может любой, независимо от пола».

– С 1905, – снова вставляет Ваня как бы невзначай. – Лорелл умер первого января в полпервого ночи, но ковену объявили, что это случилось тридцать первого декабря, чтобы Розамунд стала верховной в священную для «Белой розы» новогоднюю ночь.

– Слушай, – я отклоняюсь назад, – может ты всё-таки сам расскажешь?

– Нет.

– Тогда помолчи, пожалуйста.

Ваня поднимает на меня взгляд. Игра в гляделки длится чуть дольше секунды.

– Разрешите продолжить, господин профессор?

Ваня качает головой. Отодвигает от себя металлическую посудину, пододвигает ноутбук и наклоняется так низко к клавиатуре, что теперь я вижу только его макушку.

– «Ведьмы и ведьмаки „Белой розы“ сильнее всего в дневное время суток». – Я делаю паузу, чтобы вглядеться в расплывчатые буквы и прочитать правильно. Чернила в некоторых местах совсем стёрлись, и несмотря на то, что написано чёрным по белому, чтобы отличить «к» от «н» приходится прикладывать не мало усилий. – … Самое сильное… сильные… заклинания… Чёрт! Вам бы это заново переписать, а то тут без ста грамм ничего не разберёшь!

Скрипит стул, когда Ваня, отодвигая его, встаёт. Идёт ко мне и хлопком закрывает книгу прямо перед моим носом.

– «Белая роза» используют полную визуализацию. Они придумывают заклинания и воплощают их в жизнь с помощью специального пергамента. Так же они лучшие чтецы карт. – Ваня замолкает, сильно хмурится. – И да, я уже в процессе. Если ты не заметила, остальные книги в полном порядке.

Когда Ваня говорит, он переводит взгляд на меня очень редко; в основном смотрит на пейзаж за окном.

– Что за специальный пергамент?

– Бумага, сделанная из самого редкого дерева Северных земель – красной Секвойи. Они пишут на нём заклинание или рисуют в картине, и происходит магия. Карты они, кстати, тоже делают из этого пергамента.

Я вспоминаю об Але и картах Лии. Мысли путаются. Те картинки появились на чёрных листах словно по волшебству. И чувства, что я испытывала, пока Ал не сводил с меня взгляд… Как под гипнозом.

– В городе много таких?

– Ведьм и ведьмаков, в смысле?

Я киваю.

– Ну, конкретную цифру я не скажу, но если тебе действительно интересно: люди и другие формы жизни в Старом мосте относятся друг к другу в соотношении два к трём.

– Нас больше? – спрашиваю я, хотя и так всё очевидно.

– Держи карман шире, – бросает Ваня.

Я смотрю на него, даже не пытаясь скрыть удивление. Ваня чешет подбородок, тяжело вздыхает и поворачивает голову в мою сторону.

Мы оба молчим. Я – потому что мне просто нечего сказать. Ваня – видимо, ожидая от меня реакции.

– Сейчас ведьм и ведьмаков в нашем городе, наверное, больше, чем когда-либо, – наконец произносит он. – В последнее время их миры очень страдают из-за войн: как внутренних, так и внешних. Несколько миров даже были полностью уничтожены.

Что-то с грохотом падает в коридоре. Этот звук отлично сливается с накалившейся обстановкой. Я передёргиваю плечами.