За гранью мира алая заря - Window Dark

— Я-то знаю, но что я могу в связанном состоянии.

— Ну, котик, ну объясни мне.

— А ты расклюй провода.

— Но на это уйдет уйма времени.

— Сколько б ты сейчас не сэкономила, его не хватит, чтобы пересечь поле до третьей зари. Бескрылые говорят, что жизнь прожить — не поле перейти, да только нынче все наоборот. Жизнь прожить проще простого, а вот оставить поле позади никак не получается, не так ли, Летящая в Вирию?

— Уж я-то не собьюсь с пути, потому что чувствую направление.

— И куда оно тебя ведет?

— Туда! — стрелкой компаса клюв указал вдаль.

— Верно, — кивнул кот. — Но там горизонт. Как ты сумеешь залететь за горизонт?

— Никто в здравом уме не отвечает на такие вопросы, — беседа начала утомлять Марушу. В конце концов, есть цель и есть время, чтобы достичь этой цели.

— Никто в здравом уме не отправляется в Далекую Страну, — заметил кот. Иначе все птицы давно переселились бы туда, не правда ли? Почему они продолжают жить в лесах, полях и городах?

Такая сторона вопроса удивила Марушу. Почему, зная про Далекую Страну, птицы остаются на привычных местах обитания? Да что птицы! Даже Шумелка-Мышь пробивается к своему подвалу лишь после смерти. Остальные ее сородичи, зная про подвал, полный сала, и усом не ведут. Им достаточно складов и свалок. Неужели двери Вирии, как утверждал занудливый кондор, откроются не перед всяким?

— Может, пока ты размышляешь над вопросом, расклюешь провода? — предложил кот, шумно ворочаясь средь искрящихся лиловых линий. — Когда весь мир наполнен бессмыслицей, не вязни в ней, растекаясь склизкими слезами. Делай хоть что-нибудь, в чем видишь смысл. Даже если это дело не кажется осью, способной развернуть вселенную.

Не став спорить, Маруша принялась за провода. Скользкая оболочка то и дело норовила вывернуться, электрические искры грозно выпрыгивали из-под разорванной изоляции и пытались больно ужалить. Но птичка не прекращала работу, пока перекушенный провод мертвой змеей не сполз к основанию пугала. Кот неловко грохнулся на бугорок, в который воткнули шест, перекатился с боку на бок и принялся дергать затекшими лапами.

— Отличненько! — промурлыкал он. — Не следовало тебе забираться так далеко, но сделанного не воротишь. Посмотри, куда нас занесло на сей раз.

— В поле, — вздохнула Маруша. — Разве ты сам не видишь, что кругом одно лишь поле?

— Для тебя поле, — мяукнул кот, — потому что ты думаешь, что кругом поле. Вот ты и видишь только его. Я же излазил здешние места довольно хорошо, поэтому вполне могу увидеть нечто другое.

— И что же ты видишь?

— Ну, скажем, слева в небольшой низинке тянется Река Забвения.

— О, котик! Я позволю тебе позаботиться о нас! Если ты построишь плот, то мы живо переберемся через поле! — обрадовалась Маруша. — Я слышала, что по рекам сплавляются на плотах.

— Точно, — кивнул кот, предпринимающий неуверенные попытки подняться на лапы. — Да только ее течение не в нашу сторону. А против течения мы с тобой не потянем.

— Неужели так сложно?

— Посуди сама. Ведь забывать гораздо легче, чем вспоминать. Ты никогда этого не замечала?

— Замечала, — смутилась Маруша, но тут же спохватилась. — А справа у нас что?

— Лог Пересмешника, — пояснил кот. — Вот куда я не стану соваться по доброй воле. К счастью, горизонт он не пересекает, что означает — в него лезть нам не придется.

— А впереди?

— А впереди поле. И горизонт. Плохо дело.

Маруша посмотрела вдаль. Над горизонтом парил залитый огнями ледяной дворец Симурга. На таком расстоянии бескрылым он казался обычной звездой. Разве что яркой. Но острое зрение птицы различало четыре узкие угловые башни, на крышах которых сидели ледяные орлы с крыльями, раскрытыми для атаки. Мерцал заблудившийся свет звезд в широкой струе фонтана у главного входа. Искрами синего света носились меж брызг маленькие птички с блестящим оперением. Далек был дворец. Далек и недостижим. А Вирия находилась еще дальше.

— Любуемся, — то ли спросил, то ли ответил кот. — А ведь это неплохой ориентир. Дворец находится точно над серединой поля. Видела бы ты, как прекрасны горы под ним. Как сверкают миллионами блесток вершинные снега. Как скользит по ущельям синее сияние, рожденное, когда лучи солнца и бледной полуденной луны пронзают дворцовую крышу, выточенную из гигантского сапфира. Но отсюда не то что до дворца, для пути до предгорий не хватит ночи. А на рассвете мир снова станет обычным и пустым.

— Надо лететь, — решилась Маруша. — Скоро заря, и я не хочу больше терять ни минуты.

— Ладно, — сказал кот. — Дай мне эту минуту. Возможно, за нее я придумаю что-нибудь еще.

16

Созвездия птичьего мира выступили на синем бархате особенно ярко. Прочие потускнели или норовили схитрить. Так Скорпион обернулся Фениксом. Каждая его звезда источала сияние невероятной мощи, словно сама себе разжигала пламя, в котором предстоит сгореть и возродиться.

Серебряной стрелой слетела с неба призрачная цапля, ткнулась острым клювом в борозду, растеклась пупырчатой массой и тут же исчезла, воспарив обратно к небесам сизыми клубами дыма. А стая законопослушных аистов гнала над вывертами рыжей глины свободнолюбовную самку. Сотня багровых лап рвала ее испачканные грязью крылья. Полсотни клювов, забрызганных кровью, выклевывали молодую душу крохотными кусочками.

— Страшно? — спросил кот, глядя на небо, по которому беспорядочно метались мертвые стаи.

— Скажи еще, что сам не боишься? — огрызнулась птичка.

— Боюсь, — признался кот. — Если б не ты, я бы давно удрал. Признаюсь, что вообще не показываю сюда носа во время птичьих ночей. Пернатые не любят кошек не только в Заоблачной Стране. Представь-ка, во что превратят меня тысячи когтищ, да острых клювов.

Маруша представила, и ее передернуло от отвращения. Она тут же попыталась выкинуть из головы ужасное видение.

— Раньше в Ночь Легостая птицам дарили свободу выбора. Они могли лететь в любую страну, невзирая на инстинкты и обстоятельства. Теперь же небом завладели мертвецы и призраки. Серебряный Птенец должен положить конец царству Сидящего На Качелях. Кстати, ты его уже видела? Того, Кто Сидит На Качелях?

— Не знаю, — мотнула головой Маруша, вспомнив огненный взгляд под бетонной плитой. — И да, и нет. Может быть, видела, а может, мне только причудилось. Откуда мне знать, где заканчивается явь и начинается сонное королевство, в котором бродят дремы и видения?

— Иногда видениям мы верим гораздо охотнее, чем правде, — кивнул кот. Пусть даже и страшимся их больше жизни.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});