Клиника верности - Мария Воронова

Она стиснула зубы, сжала кулаки, больно вонзив ногти в ладони. Все кончено. Осталось потерпеть несколько минут, собрать все силы, чтобы не разреветься, чтобы не унижаться перед ним. Пройти несколько шагов до двери, потом спуститься по лестнице и по институтскому двору вернуться к себе, пусть каждый шаг дается со страшной болью, как андерсеновской Русалочке. «Кажется, я и онемела, как она», — подумала Жанна.

Она открыла дверь в коридор. Илья протянул ей деньги, она отмахнулась, но он настаивал, и Жанна позволила положить их себе в карман. Сейчас она готова была на все, лишь бы поскорее оказаться в своей комнате, где можно лечь в постель и заплакать. Плакать и плакать, понимая, что слезы абсолютно ничего не изменят, не вернут ей счастливого будущего, которое она так тщательно распланировала и которое исчезло от нескольких слов Ильи, но все равно — плакать…

Она пролежала в постели два дня, и все это время не умывалась и не ела. Потом соседка подняла ее на работу. Жанне это показалось немного смешным: потеряв все, что было для нее важным, она должна идти на дежурство, в точности как в те времена, когда она была счастливой, полной надежд девушкой. Надо же, все пропало, а работа осталась…

Она приняла душ (девчонки из уважения к ее трагедии пропустили Жанну без очереди), выпила чаю и, чувствуя, что от голода кружится голова, заставила себя проглотить два куска булки с маслом.

Одеваясь, она с удивлением обнаружила в куртке несколько купюр и не сразу вспомнила, что это деньги, которые Илья дал на аборт. Господи, нужно еще пройти и через этот ад!

«А кто заставляет тебя проходить через него? — вдруг раздался в голове спокойный, даже насмешливый голос. — Илья больше тебе не указ, ты сама можешь решать судьбу ребенка. Хочешь — рожай, никто не может тебе это запретить!»

Жанна невольно ухмыльнулась. Все два дня, что она пролежала лицом к стене, судьба ребенка была ей ясна. Раз не будет Ильи, значит, ничего не будет! Ее жизнь — выжженная пустыня, жалкие обломки, остаток дней ей суждено провести в страданиях и тоске по утраченному счастью. А теперь вот оказывается, у нее есть работа… Работа, которую она любит и которую делает хорошо. Так, может быть, и ребенок пусть будет? Пусть из ее будущего исчезнет только Илья, а все остальное пусть останется? Если она ничего не боялась рядом с Ильей, с таким ненадежным и изменчивым спутником, почему она должна бояться одна? Наоборот, одна она может не опасаться предательства, а ничего страшнее предательства нет, это еще ее великая тезка Жанна д’Арк говорила.

Она посмотрелась в зеркало. Несмотря на два дня лицом в подушку, вид был достаточно приличным. Только вот прическа… Несколькими взмахами щетки Жанна придала волосам пышность. Ну что ж… Предательство она пережила, не облезла. И со всем остальным как-нибудь справится.

Первые годы брака Илья Алексеевич не вспоминал о Жанне, хорошенькой сестричке, с которой приятно провел несколько месяцев и которую бросил ради Тамары. О том, что оставил ее в интересном положении, он и вовсе не думал. Он дал ей достаточно денег на аборт, разумеется, она пошла и сделала. В наше время фатальные осложнения после этой безобидной манипуляции случаются так же редко, как чума или оспа. Он был уверен, что Жанна быстро утешилась — такой красивой, работящей и молодой девушке не составило труда найти хорошего мужа. Дело житейское, все его приятели встречались с девушками, а потом женились на других.

Тамара нравилась ему с первого курса. Строгая, подтянутая, она была совсем другой, чем раскованные девицы, окружавшие Илью. Дело было не только в ее легкой фигурке и аристократически красивом лице, и не в том сдержанном стиле, с которым она одевалась, и не в безупречности ее манер. При взгляде на нее Илье казалось, будто она существо из другого мира, мира гораздо более правильного и счастливого, чем тот, в котором живет он сам, и что без Тамары он никогда не познает этот совершенный, чарующий мир.

Но Тамара игнорировала его робкие ухаживания. Илья терпел отказы и млел — даже отшить парня она умела иначе, чем другие девчонки. Он не терял надежды, хотя Тамара держалась замкнуто, никогда не ходила на вечеринки, и радостный вопль «Родители на даче!!!» был для нее абсолютно пустым звуком. Илья подсаживался к ней в читальном зале, провожал до дома, старался оказаться рядом на лекции или лабораторной работе. Экзамены он по традиции ходил сдавать первым, но всегда дожидался, пока ответит Тамара, чтобы поздравить ее с хорошей оценкой.

С течением времени он превратился в кого-то вроде пажа при королеве, которому дозволяется нести за ней шлейф и бегать по мелким поручениям, но обожание которого никогда не примут всерьез и, разумеется, ни при каких обстоятельствах не допустят к телу.

Когда Илья стал тяготиться этой ролью, сошелся с Жанной. В ее глазах он читал уважение, восхищение — то, чего никогда не видел в глазах Тамары. Жанна была очень привлекательной и хорошей девушкой, Илье, как любому молодому мужчине, хотелось секса, а случайные связи с сокурсницами оставляли в душе неприятный осадок. Строго говоря, он никогда не был влюблен в Жанну. Но было приятно показать Тамаре, что он полноценный мужчина, в которого могут влюбляться девушки. Поэтому он не скрывал своей связи.

В объятиях Жанны он примирился с тем, что Тамара никогда не будет с ним. А иногда ему бывало с Жанной так хорошо, что он не вспоминал о своей неприступной возлюбленной и подумывал: а почему бы в самом деле не жениться? Верная, надежная, веселая, не предаст — что еще нужно?

Когда Илья с другом заблудились в лесу, обоим показалось, что живыми они не выйдут. Кровь стыла, ступни деревенели, а головы начинали отказывать своим владельцам. Наступила эйфория, парни глупо хихикали, одновременно им ужасно хотелось спать, хотя оба понимали, что это — начало конца. Сколько смогут они пройти, веселясь, прежде чем упадут в снег и замерзнут? В эти минуты Илья сам не понимал, о ком думает, о Тамаре или о Жанне. А когда увидел ее на перроне, прыгающую и размахивающую руками от холода, решил — это судьба. Она побежала ему навстречу, а он не мог идти быстрее, ноги уже не слушались. Да и не хотел он торопиться, желая продлить лучшую минуту своей жизни…

А потом Тамара пригласила его к себе домой готовиться к экзамену. Они вдвоем сидели за письменным столом, под неярким светом зеленой настольной лампы, склоняя головы над учебником. Тамара приносила чай в тонких стаканах и серебряных подстаканниках, Илья смотрел, как ловкими скупыми движениями она стелет салфетку в углу стола, расставляет на ней сахар и варенье, а потом садится и сосредоточенно листает конспект, шевеля губами. За окном мела метель, кружились и поблескивали в темноте снежинки, стекла дрожали, когда мимо проходил трамвай, а в полумраке комнаты еле виднелась на стене Тамарина тень… Илья бросал в дымящийся стакан кубики рафинада, аккуратно, стараясь не звенеть, вращал ложечкой, а потом отставлял чай, делая вид, что забыл о нем в пылу занятий. Он боялся, что не сможет пить чай совершенно бесшумно.