Кто суккуба? Я суккуба?! - Антонина Львовна Клименкова

это было? Ты мне что-то сломал? Признавайся!

Флавиан сел на пятки, выскользнув из ее «взломанных врат невинности», и завсхлипывал от смеха:

— Это был твой первый оргазм, между прочим! Не знаю, как с тобой, а со мной такое в первый раз! О, боже!..

— Что, ты тоже успел… это… кончить? — зарделась и насупилась Клава.

Инкуб помотал головой, взглянул весело из-под растрепавшейся челки, сверкнул глазами:

— Не успел. Мне надо для этого сосредоточиться, а ты слишком много говоришь.

— Ну, извиняюсь, что отвлекала! Уж прости, что такая фригидная тебе попалась суккуба! — обиделась Клава. Попыталась отползти от растлителя: — Раз ты всё сделал, пожалуй, на сегодня можно и закругляться.

— Э, нет, не всё! Куда же ты? Мы только начали!

Он с неожиданной силой перехватил ее за коленки, каким-то почти бойцовским хитрым движением мгновенно перевернул ее на живот, поставил на четвереньки. И зловеще шепнул на ухо:

— Хорошо, теперь обойдемся без шуток и разговоров. Продолжим инициацию в тишине, чтобы мы оба могли сосредоточиться. За каждое сказанное тобой слово я буду шлепать тебя по твоей большой попе. Не надейся, не промахнусь.

— Погоди, ты чего задумал?! — вскинулась было она.

Но инкуб властно уткнул ее обратно носом в подушку:

— Четыре слова? Что ж, считаем! Раз!..

Его ладонь со звоном обрушилась на содрогнувшуюся, как кисель, ягодицу.

— Два!

Клава сдержалась, не ойкнула в голос, стиснула зубы. Вообще-то было не особо больно, просто унизительно. Хотя, если подумать, после того, что он только что с ней делал, эти шлепки всего лишь продолжение игры. Ладно, если он хочет, чтобы она молчала, значит, так надо для процесса?

— Три! Не надо задумываться! — прикрикнул на нее Флаф. — Ты должна сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас, а не на клубке чепухи, запутавшемся в твоей голове! Слушай только мой голос. Отдайся мне, как подобает женщине отдаваться мужчине. Как самка стелется под сильным самцом, принимая его ласку, как высочайшую милость…

Клава не удержалась, хрюкнула: это он-то сильный самец? Красавчик, да. Но далеко не брутальный мачо! Да в ней веса на таких, как он, двоих хватит!

— Четыре! — еще один звонкий шлепок. — И пять! За насмешку над твоим господином.

— Эй, ты играй, да не заигрывайся! — повернула голову Клава.

И покраснела: такой возбужденно запыхавшийся, грозно сверкающий строгими очами инкуб ей тоже понравился. Если всерьез заиграется, она его одной грудью зажмет, другой прихлопнет, ничего страшного, за себя постоит. А потерпеть шлепки — да легко! Лишь бы вот так продолжал гладить ее половинки обеими ладонями, разгоняя возбуждение и прилившую к заду кровь.

— А, делай, как знаешь, — вернулась в позицию «носом в подушку» Клавдия, выставила попу еще вызывающей. — Сколько там мне добавочно полагается за пререкания — шесть шлепков? Начинай, я готова.

— Уже двадцать, кажется, — неуверенно ответил Флавиан. — Я думал, тебе это поможет. Похоже, ошибся.

— Тогда сейчас же подуй там, где ударил! — фыркнула Клава.

И едва не заскулила от удовольствия, ощутив попой ветерок от дыхания. Она от себя самой не ожидала, что это ощущение окажется настолько острым.

— Хорошо, — шепнул Флавиан ей в загривок. Подул на позвонки, от шеи до поясницы. Лизнул языком копчик и опять подул, вызвав лавину мурашек. — Ты только помолчи, договорились? Я же себя уважать перестану, если не смогу тебя пробудить за эту ночь.

— Угу!

Раз на кону честь инкуба, Клава решила молчать изо всех сил.

Теперь Флавиан подошел к ней в прямом смысле с другой стороны. С «черного входа», который Клава доселе полагала исключительно выходом.

— Погоди! Прости, что опять отвлекаю, — изогнулась она, выглядывая поверх своего плеча. — Но там же… ну, как при всех «задних дверях» не слишком… э… прибрано. Тебе не противно? — последнее она прошептала жалобным тоном.

Флавиан вместо ответа отвесил ей еще шлепок. И широко лизнул половинку, где шлепнул, при этом не разрывая зрительного контакта. А глаза томные, почти пьяные, почти злые. «Как будто съесть меня собрался», — подумалось Клаве. Она шмыгнула носом в крайнем сомнении, однако покорно вернулась в позу.

Инкуб принялся за дело. Одной рукой, кончиками пальцев, нашел среди влажных лепестков кнопочку такого яркого удовольствия, что у Клавы спина сама собой выгнулась, стоило лишь сжать этот комочек плоти между пальцев и слегка потереть.

— О, да! Начнем же точную настройку, раз рычаги нашлись, — прошипел сквозь зубы Флаф.

Пальцы второй руки сперва выкупались в соках, текущих из «взломанных врат», затем нырнули в «колодец без дна», как мысленно окрестила дырку в пятой точке будущая суккуба. Ощущения оказались странные. Не сказать, что неприятные, но тянущая наполненность слегка зудела, хотелось вытолкать нахальных вторженцев прочь и поскорее. Но ловкие пальцы Флавиана мягко и настойчиво добивались своего — растягивали, входили всё глубже, гладили изнутри, размазывали ее же собственную обильную смазку… И вскоре уступили место орудию длиннее и толще.

Ствол оказался приятно горячим. Он входил медленно и трудно. Клава изгибала спину, грудью прижавшись к скомканным простыням. Ее затвердевшие соски терлись о складки ткани, что раздражало и вместе с тем добавляло пикантных ноток. Уже никакие посторонние мысли не толкались в ее голове. Разум ошеломленно затих, пытаясь осознать то, что творится в глубоком, доселе неприкосновенном тылу.

ТАМ она могла ощущать его тепло, трение, его длину и движения в полной мере, от корня до глубоко забравшейся головки. И это было потрясающее чувство контроля. Она моментально научилась по желанию сжимать и расслаблять мышцы, о которых в своем теле раньше не подозревала. И она полностью взяла его орудие в плен, сжала шелковыми тисками, обняла кольцом, не позволяя двигаться без ее желания.

Флавиан сорвался с тяжелого дыхания на стон:

— Пожалуйста!

И она разрешила войти еще немного глубже. Затем выпустила, чтобы на полпути сжаться от недовольства этим бегством — и остановить беглеца, сковать и поработить.

— Прошу тебя! — выдохнул Флавиан, забывшись в стремлении к разрядке.

Клава свела колени, не позволяя руке, прижимающейся ладонью к ее животу, двигаться, зажала кончики пальцев в горячей щели припухших влажных лепестков, чтобы не тревожили чувствительный бугорок. Она не разрешила ему ускорить приближение пика наслаждения, напротив, хотела продлить это волшебство слияния и обладания.

Это было безумно ново — и потрясающе прекрасно. Ни капли стыда не осталось, ни тени сомнения в правильности происходящего. Всё растворилось в ослепляющем сиянии, нахлынувшем на нее широкой, поглощающей волной. Она чуть расслабилась, утопая в этом свете, чем воспользовался инкуб, толкнувшись резче, затем еще. Волна отхлынула — и накатила снова, еще выше, еще искристей прежнего. Клавдия неосознанно повела бедрами навстречу Флавиану, разрешая тому