Кэннон - Сабрина Пейдж

мне на нервы. Это Эддисон, с которой я разговариваю обо всём здесь, у бассейна. Я с нетерпением жду встречи с Эддисон каждый вечер, словно по часам, и с ней я отказываюсь от свиданий, просто чтобы продолжить наши уроки плавания. Эддисон — единственная, с кем я говорил о смерти моей мамы, о том, какой придурок мой отец. Это Эддисон, с которой я всё время хочу поговорить.

И это грёбаная проблема.

Мне нужно выбросить её из головы. Есть сотня разных девушек, с которыми я могу переспать, девушек, которые не живут со мной в одном доме. Девушки, которые не являются моими сводными сёстрами. И я трахался с ними. Просто я вижу лицо Эддисон, когда оказываюсь в их постелях. И это имя Эддисон у меня на устах.

— Всё в порядке, — вру я. Я должен сказать ей «нет».

— Не делай этого, если не хочешь.

— Я сказал, что всё в порядке. Мы начнём в эти выходные. Но если ты испортишь мою машину, ведя отстойно, то купишь мне новую.

На лице Эддисон расплывается улыбка, и она протягивает мне руку для рукопожатия:

— Хорошо. Договорились.

* * *

Наши дни

Я снимаю рубашку, когда вхожу в квартиру, осторожно закрывая за собой дверь. Сейчас пять утра, и я чувствую себя энергичным, несмотря на все мои усилия измотать себя до чёртиков. Слишком чертовски энергичен. Я нервный и раздражительный из-за того, что нахожусь в тесном контакте с Эддисон. Прошлой ночью, когда мы болтались с ней в бассейне, на меня нахлынули воспоминания обо всех ночах, которые мы провели вместе — обо всех тех ночах, которые я провёл, борясь со своим влечением к ней.

Я напоминаю себе, что мне следовало бы вести себя скорее, как телохранителю, даже если это не какая-то обычная работа по обеспечению безопасности. По словам полковника «реальной угрозы безопасности нет». Я прославленная няня, и этим всё сказано. Это также необычная ситуация, потому что это Эддисон.

Налив чашку кофе, я возвращаюсь с ней в комнату, которую занял несколько дней назад, когда Эддисон была не слишком любезной хозяйкой. Большинство таких людей, как она, которые сейчас являются большими звёздами, наняли бы дизайнера для оформления, но я знаю, просто взглянув на неё, что эта гостевая комната, как и все в её доме — её собственный дизайн. Эта квартира — её личное пространство. Всё здесь было тщательно подобрано, от резной кровати из тикового дерева до штор глубокого винного цвета и картин на стенах в стиле современного искусства с яркими оранжевыми закатами и карибской синевой. Это скорее богемный стиль, чем кантри, и отражает индивидуальность Эдди.

И это одна из причин, из-за которой я здесь теряю рассудок. Эдди окружает меня не только днём, но и ночью. Даже здесь, в этой комнате, я не могу от неё отделаться. Клянусь, чёртовы простыни на кровати пахнут её духами.

Это делает меня нервным, раздражительным и… чертовски твёрдым.

Я раздеваюсь до боксеров и бросаю пропотевшую одежду в корзину для белья, отпиваю ещё кофе и морщусь, когда горячая жидкость попадает мне в горло. Мне нужно принять душ после очередного восьмимильного забега.

Что мне действительно нужно, так это потрахаться.

Что мне действительно очень нужно, так это чтобы кто-нибудь отвлёк меня от мыслей о моей сводной сестре.

Когда я открываю дверь, она выходит по коридору из своей комнаты, одетая в футболку.

И ничего больше. Эддисон одета в серую футболку, которая едва прикрывает её бёдра, и заставляет меня задуматься, есть ли на ней вообще трусики. Она резко останавливается в футе от меня, и её лицо становится практически пунцовым. Когда она заправляет прядь волос за ухо, ткань футболки натягивается выше, пока я не вижу край её трусиков между ног. Розовые. На ней чёртовы розовые трусики и футболка.

Если я раньше думал, что мой член вот-вот взорвётся…

Клянусь Богом, вся кровь отхлынула у меня от головы, и я просто стою там, уставившись на неё с открытым ртом, как идиот.

— Ох, — говорит она. Её пристальный взгляд путешествует по всему моему телу, и я внезапно по-настоящему осознаю тот факт, что стою здесь в боксерах и ни в чём другом. С неистовым стояком. Я стою лицом к лицу с девушкой, которую, как я только что поклялся, мне нужно выбросить из головы, и мой стояк громко и ясно показывает, насколько эта девушка мне не чужда. — Я услышала, как закрылась дверь, и подумала, что ты на пробежке.

— Был, — отвечаю я. — Выходил на пробежку. Я закончил

— Я просто хотела выпить кофе, — говорит она. — Я имею в виду. Хм. Не ожидала, что ты будешь здесь, или… да. Без штанов.

— Штаны.

Я с трудом сглатываю, всеми фибрами души стараясь не смотреть вниз на её голые ноги. И уж точно не смотреть вниз, на то место, где висит футболка, на изгиб её бедра. И, чёрт возьми, не заглядывать снова ей между ног, чтобы посмотреть, не выглядывает ли розовая ткань.

— Я имею в виду, это мой дом, так что обычно мне не приходится… ну, ты понимаешь… — её голос затихает.

— Носить одежду.

Как только я произношу эти слова, образ Эддисон, разгуливающей голой по своему дому, вспыхивает у меня в голове, и мой член пульсирует.

Она, должно быть, думает, что я грёбаный извращенец. Я грёбаный извращенец. То, что я хочу с ней сделать… Мне приходится сжать кулаки, чтобы удержаться от того, чтобы не схватить её за запястья, не прижать к ближайшей стене, не поднять её руки над головой и не ввести в неё свой член.

— Одежда, — говорит она. — Ты не… и, я имею в виду, вот так… — её взгляд скользит вниз по моему телу, и я знаю, что она смотрит на мою эрекцию, и да помогут мне небеса, я должен уйти от неё прямо сейчас, но я не могу. Я не хочу.

— Так, — повторяю я, хотя точно знаю, о чём она говорит, на что она смотрит. — Скажи это слово, сладкие щёчки.

Я не просто имею в виду, что хочу, чтобы она произнесла слово «член», хотя услышать это слово из уст Эддисон было бы кульминационным моментом в моей грёбаной жизни.

Я хочу, чтобы она произнесла другое слово. Я хочу, чтобы она сказала «да».

Да помогут мне небеса, я хочу, чтобы она сказала «да», хотя ей и не следует этого делать.

Эддисон прикусывает уголок своей нижней губы, и это вызывает у меня желание