Кровавое безумие Восточного фронта - Алоис Цвайгер

В Могилев прибыли колонны пленных со всех направлений. Нас, 7 тысяч человек, разместили в здании полуразрушенной фабрики, обнесенной колючей проволокой.

Следующие две недели прошли в томительном нервозном ожидании. К голоду и жажде, ставшим нашими постоянными спутниками, прибавилось и тоскливое чувство неопределенности. Раз в день нам давали котелок водянистой похлебки и кусок хлеба. Спали мы на голом бетонном полу или же на листах железа, как кому выпадет.

Потом половину пленных отправили по железной дороге куда-то в сторону Москвы. Об их судьбе мне ничего неизвестно.

Меня же вместе с русскими саперами отрядили в рабочую группу восстанавливать разрушенный мост через Днепр.

Русские имели обыкновение повторять нам: «Гитлер капут!» Речь шла об известном покушении на Гитлера 20 июля 1944 года, совершенном группой фон Штауфенберга в ставке фюрера «Волчье логово». Мы надеялись, что и войне конец, и что всех нас отпустят домой, как обещал взявший нас в плен русский офицер. Да не тут-то было — Гитлер чудом остался жив.

После двух недель работ у реки всех пленных согнали вместе, а нас было около 3 тысяч, и приказали следовать на товарную станцию, где распределили по вагонам для перевозки скота. Если охранникам казалось, что погрузка идет слишком медленно, они прикладами автоматов и пинками подгоняли нас. Стояла августовская жара. Вагоны были переполнены — в каждый нас впихивали человек по 60. Потом задвигали дверь и запирали ее на засов. Было тесно, вонь стояла страшная, хоть нос затыкай. В центре пола было проделано отверстие, служившее уборной. Но все равно пол был жутко загажен, вероятно, следы пребывания здесь прошлой группы пленных. Словом, кошмар. Я отыскал себе местечко у двери, стараясь держаться как можно дальше от зловонной дыры в полу. Раз в день нам передавали хлеба и воды, но это были просто крохи. Особенно страдали мы в те дни от жажды. Поезд шел медленно, нередко наш состав отгоняли на запасные пути для пропуска воинских эшелонов. Нас везли в Киев. И потребовалась целая неделя, чтобы мы туда добрались.

Настал день, когда мы могли покинуть нашу тюрягу на колесах. Ноги не хотели повиноваться, я до сих пор разгуливал босиком. Нас погнали к месту сбора, где уже находилось 40 тысяч пленных. Охраняли нас бронетранспортеры. Среди заключенных поползли слухи, естественно, обманчивые, поскольку к тому времени группы армий «Центр» уже не существовало, но многим отчаявшимся эти слухи придали мужества: «Передовые части германских танковых частей уже на подступах к Киеву, и наши парашютисты вот-вот вызволят всех пленных». Я тогда еще подумал: «Если это произойдет, я тогда перестреляю всех русских, которые мне на глаза попадутся. От них все наши нынешние беды, и голод, и жажда».

В течение нескольких следующих дней были сформированы колонны пленных. Нас в пропагандистских целях прогнали через весь Киев. Из толпы зевак в нас летели камни и другие увесистые предметы, в наш адрес раздавалась брань. Женщины вопили: «Ты, это ты убил моего мужа!» Не позаботься военные о цепи ограждения, нас бы разорвали на куски.

Донецкий рабочий лагерь

После этих унизительных представлений нас пригнали к вокзалу, где уже стояли поезда для отправки нас в разные концы России.

Меня вместе с еще 1 300 немцами и австрийцами и 700 румынами поместили в один из таких поездов. Нам объявили, что везут нас на юго-восток за 600 километров в город Донецк, расположенный неподалеку от Азовского моря. То есть нам предстояла уже знакомая процедура — скотские вагоны и все остальное. И снова поездка заняла примерно неделю.

Мы оказались в гигантском угледобывающем регионе, называемом Донецкий угольный бассейн или сокращенно Донбасс. Лагерь располагался на окраине, довольно далеко от города, и был обнесен проволочным ограждением. Состоял он из трех дощатых бараков. В общем, впечатление было тягостное. Я невольно поежился, представив себе, каково здесь будет зимой — ведь сквозь эти щели будет страшно дуть. Внутри были сооружены деревянные нары, ни клочка соломы, ни одеял, ни уборной — ее пришлось нам самим выкапывать рядом с бараком. Вскоре к ней было нельзя подойти — все мы страдали страшным поносом, поскольку дизентерия была повальным явлением. Короче говоря, условия были нечеловеческие. Постройки, в которых располагалась кухня и помещение для дезинсекции, были обложены кирпичом.

Комендант лагеря мрачно пробурчал: «Неделю вам на отдых, а потом будем формировать рабочие группы». Как и где предстояло нам отдыхать? Многие пленные после дорожных мытарств, страшного недоедания, жажды представляли собой полутрупы. Почти у всех была дизентерия, да и другие заболевания. И чтобы хоть немного опомниться, прийти в себя, нам требовалась медицинская помощь, сносное питание, причем недели явно не хватило бы.

В день мы получали котел похлебки из кукурузных отрубей на 15 человек. Выдавали и хлеб, но крайне нерегулярно. Впрочем, можно ли было считать хлебом омерзительную намокшую массу явно сомнительной питательной ценности? В этой местности возделывалась исключительно кукуруза, вот поэтому и нам приходилось хлебать бурду из ее отходов. Но как бы то ни было, за правильной раскладкой следили — каждый получал свою норму, и никак не меньше.

Разумеется, и в этих условиях смерть оставалась нашим постоянным спутником. Наиболее слабые и больные мерли как мухи. Трупы их собирали в особом бункере. С наступлением темноты пока еще остававшиеся в живых кое-как присыпали их землей за пределами лагеря.

Сентябрь 1944 года

Постепенно нас разбили на рабочие группы. Каждая группа состояла из 35 человек. Четыре-пять групп составляли сотню, руководить которой поручалось сотнику — кому-нибудь из привилегированной касты пленных, назначаемых администрацией лагеря. Среди нас было около 60 офицеров, те могли претендовать на приличное место, например переводчика, рабочего кухни или сотника.

В Донбассе было множество угольных шахт. И нам выпало на них работать. Истощенным, страдающим дизентерией и водянкой, нам предстояло еще и вкалывать под землей.

Водянка

Эта болезнь носит медицинское название дистрофия, Возникает она вследствие острой нехватки питательных веществ и, выражаясь научным языком, вызывает дисфункцию клеток организма. Пленные в последней стадии дистрофии представляли собой скелеты, обтянутые кожей. А грудь, брюшина и суставы — мешки с водой. Вследствие постоянных поносов происходило обезвоживание организма, тело уподоблялось мумии. Больных дистрофией отличала полнейшая апатия — предвестник скорой смерти.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});