Кровь времени - Максим Шаттам

Марион положила книгу в черном переплете на колени, одним глотком допила остатки джина с апельсиновым соком и налила второй стакан. Живительная влага снова обожгла горло, оставляя горьковатый привкус — как и написанное в дневнике. Марион погладила обложку ладонью; начало очень сильное. Автор явно редактировал текст некоторое время спустя, причем уделял особое внимание последовательности изложения фактов. Вводя читателя в курс дела, он использовал прием ретроспекции.[30] От первых же фраз веяло грустью; душа Джереми Мэтсона явно была изранена, страдание сочилось словами из-под переплета. Вопреки тому, что автор утверждал в предисловии, книга воспринималась совсем не как сухой отчет о происшедших событиях: Джереми до последней капли излил здесь свою боль.

Еще один момент беспокоил Марион: автор крайне редко употреблял местоимение «я», а писал «мы», словно стремясь спрятаться среди других. Под этим словом подразумевались полиция, англичане, люди вообще или их отдельные группы.

Марион была под впечатлением от прочитанного. Сначала она не очень хотела знать подробности об убийстве детей; однако любопытство все усиливалось. Женщина наклонилась к будильнику: который час? Так, сейчас 23 часа 12 минут; пока она не чувствовала ни малейшей усталости. Марион бросила взгляд в окно, на покатые крыши деревни, а затем вновь взяла раскрытую книгу в руки.

Повесив трубку телефона, Джереми Мэтсон немедленно вызвал своего коллегу Азима; они сели в автомобиль и направились к шариа[31] Али Мухаммеда. Проехав по ней, следователи повернули на восток, к подножию стен цитадели, выехали из центра, пересекли старинное кладбище и оказались около гробницы калифов. В машине детективы обсудили ход расследования, которое Азим до сих пор вел самостоятельно. Ради экономии времени он вынужден был передоверить значительную часть своих полномочий другим сотрудникам полиции. Одни полицейские брали показания у членов семей убитых, другие опрашивали жителей всех без исключения домов, располагавшихся в окрестностях мест преступления. Вопросы стандартные: не видели или не слышали ли люди чего-нибудь необычного в те ночи, когда произошли убийства. Протоколы всех опросов стекались к Азиму, он придирчиво разбирал их, тщетно пытаясь отыскать хоть какую-то зацепку. С первого дня расследования он не продвинулся практически ни на шаг; единственным утешением для него было осознание того, что он честно пытался как можно лучше выполнить свою работу.

Уже есть три жертвы, а сегодня их может стать четыре: подросток около двенадцати лет, жил в том же северо-восточном районе Каира, рос в очень бедной семье — вот и вся информация, которой располагали следователи. Асфальтированная дорога шла параллельно стене Города Мертвых. Джереми и Азим припарковали машину рядом с другими автомобилями и оставшуюся часть пути прошли пешком, прямо по краю пустыни.

К концу утра температура приближалась к тридцати градусам: казалось, сама земля пышет жаром, выбрасывая полупрозрачные завитки горячего воздуха — они поднимались к небесам и затуманивали горизонт. Высокие минареты надгробий бросали на песок тени, расцвечивая полосами дорогу к месту вечного успокоения и тем самым как бы приглашая путника идти в предложенном ритме. Как не подумать, что этот ритм соответствует некоему религиозному посланию, просачивающемуся сквозь каменные стены. Постройки, не имеющие крыш, непрерывно следовали друг за другом, подобно волнам; разноцветные кирпичи делали стены похожими на соты с розовыми, красными и белыми ячейками. Купола и башни внезапно возникали почти со всех сторон, как рои жужжащих пчел под пристальным оком бога Ра.

Ричард Паллистер, полицейский фотограф, сидел на выступе скалы у входа в тупик — шляпа лежала на коленях, чемоданчик с инструментами у ног. Он вытирал платком пот со лба — не столько из-за жары, сколько от потрясения. Паллистер повернул голову: набухшие, покрасневшие веки, потерянный взгляд. Лицо фотографа покрывала прозрачная пленка пота; соленые капли стекали от линии волос до подбородка, оставляя за собой участки мертвенно-бледной кожи; губы тряслись. Когда Джереми поравнялся с Ричардом, тот издал невнятное бормотание. По выражению глаз сослуживца детектив понял, что тот хочет сказать: Паллистер умолял его не ходить дальше. Тем не менее Джереми вошел в узкий тупик — и услышал, как фотограф за его спиной разразился рыданиями.

Справа тупик ограничивала стена гробницы, напоминавшей дом с плоской, белой, глухой крышей. Стена напротив, гораздо более древняя, давным-давно осыпалась; оставшийся кирпичный скелет был черным, как прокаленная кость. Щели между камнями покрывала фиолетовая окалина, похожая на высохшую кровь, которая образовалась за долгие годы в результате ежедневного перепада температур в пустыне. Постройка придавала улочке удручающий вид и распространяла вокруг запах тления. Полуразрушенная стена тянулась метров на двадцать. В глубине тупика стояли навытяжку двое каирцев, в фесках и дешевых костюмах; оба хранили молчание и старались не смотреть на землю. Едва заметив Джереми Мэтсона, они тут же двинулись ему навстречу — словно радуясь возможности на мгновение отойти от проклятого места.

— Утром его нашел драгоман,[32] который просматривал маршрут, — доложил один из каирцев с заметным акцентом, раскатисто произнося букву «р». — Мы тут же подумали, что нужно уведомить вас. Это похоже на предыдущие случаи…

Мэтсон молча положил руку каирцу на плечо, отодвигая его с дороги, и приблизился к телу двенадцатилетнего ребенка. Оно было окровавлено и деформировано будто какой-то великан использовал его в качестве игрушки: трепал, мял, ломал, рвал, пока не довел до состояния полной негодности. Ребенок превратился в бесформенную груду плоти, в нем не осталось почти ничего человеческого, кроме конечностей и распухшей головы с поседевшими от ужаса волосами.

Мэтсон попытался сглотнуть слюну, но она застряла где-то в горле; ноги разом затекли. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на дыхании, и даже не обратил внимания, в каком бешеном ритме стучит сердце. Нужно успокоиться, дышать ровно… Азим тихо дотронулся до его руки.

— Ну что, прошло? — спросил он успокаивающим, почти материнским тоном.

Джереми обернулся и сурово взглянул на коллегу. Азим был в рубашке и штанах европейского типа, но на голове у него традиционный тюрбан. Тщательно, до волоска подстриженные усы, черные как смоль, находились в постоянном движении на выпуклой верхней губе. Он с достоинством нес свое дородное тело, всегда спокойный, с вкрадчивыми, как у кошки, жестами.

— Господин Мэтсон, — продолжал каирец настойчиво, — вы уверены, что вам стоит здесь оставаться?

Джереми медленно выдохнул и кивнул.

— Да, — пробормотал он, — да, я хочу остаться.

Два человека в фесках, потрясенные до глубины души, бездумно смотрели на него.

— Продолжим, — сказал Мэтсон, стараясь унять дрожь в голосе. — Вы обнаружили какие-нибудь следы, достойные внимания?

— Нет, — вновь ответил первый из каирцев, — по песку слишком много ходили. Невозможно сказать, какие следы давние, а какие свежие, не считая отпечатков драгомана и наших. Однако мы еще не успели как следует посмотреть вокруг. — Он изобразил рукой окружность, центром которой было безжизненное тело.

— А где сейчас драгоман?

— Мы установили его личность и…

— И?

Каирец понял, что неприятности недалеко. Его пробрала нервная дрожь, он приподнял одновременно бровь и плечо, чувствуя себя явно не в своей тарелке.

— И он ушел…

Джереми открыл было рот, но в этот момент Азим отпустил его руку, которую продолжал держать все это время.

— Не стоит спорить, — подытожил египтянин, — это ничего не даст. Сделанного не воротишь.

Мэтсон выдохнул. Не сводя глаз с двух каирцев, он сказал:

— Что ж, очень хорошо. Оставайтесь у входа в тупик до прибытия санитаров. — Детектив резко отвернулся. — И не трогайте тело! Пусть это сделают врачи. Мы же пока осмотрим песок и все остальное — поищем улики.

Мэтсон и Азим поделили территорию вокруг трупа пополам и принялись шаг за шагом обходить свои участки, исследуя каждый сантиметр почвы и стен. Гробница отбрасывала тень, защищая эту часть тупика от солнца, поэтому кровь не успела полностью впитаться в землю. Остались длинные канавки, заполненные бурой жидкостью, — нужно было осторожно ступать между ними. Джереми расстегнул верхние пуговицы рубашки, чтобы обеспечить своему телу хотя бы небольшой приток воздуха: он задыхался.

Мэтсон обратил внимание на две длинные параллельные бороздки следов, которые, к счастью, не успели затоптать его предшественники. Следы обрывались в двух метрах от тела. Ногти и пальцы ребенка были полностью погружены в песок — мальчик пытался уцепиться за землю. Мэтсон старался выбросить эту картину из головы: это мешало ему размышлять. Нужно сконцентрировать внимание, сосредоточиться. И ничего больше, никаких безумных образов.