Плохой хороший мент - Вячеслав Денисов

Сотрудники очень быстро и профессионально окружили место происшествия, страхуя друг друга.

— Я — подполковник милиции Ермолов! — Он сознательно назвал свое звание, а не должность, где нужно обязательно будет упомянуть — «Зареченское РУВД». А фамилию потом вряд ли вспомнят при такой неразберихе… — Кто из вас местный участковый?

— Я! — Из окружавшей подполковника толпы оперов и рядовых ментов шагнул вперед младший лейтенант в голубой рубашке.

— Составить на данного гражданина протокол в соответствии со статьей Кодекса об административных правонарушениях за выгул собаки в неположенном месте!

— Товарищ подполковник, — неуверенно засомневался в актуальности проблемы для этого момента участковый, — мы опасного преступника ищем.

— Не понял?! Со слухом плохо, младший лейтенант?!

— Есть!

— Да кинолог я, кинолог!!! — заорал с земли парень. — Вы убили служебно-розыскную собаку!

— Ты хочешь сказать, что я — дурак?! — взревел Ермолов. — Если собака служебная, то почему она на меня без команды кинулась? Это ты так собаку выдрессировал — на людей кидаться без причин?! — И, не дожидаясь ответа, с «подозрением» спросил: — А почему вы сразу не представились?

— Да не успел я!

— Твою собаку убивают, а ты даже представиться не успеваешь?! Вы, я вижу, в каком-то колхозе работаете, а не в питомнике! Я подскажу Дмитрию Ивановичу, чтобы он с вами воспитательную работу провел.

Услышав имя своего начальника, кинолог совсем поник головой. Он не думал, что первый рабочий день после выхода из отпуска у него сложится именно так.

— Продолжайте поиски! — приказал Ермолов и опять взорвался: — Вы почему свои машины бросили?! Кто в сквере остался?

— Никого, — ответил за всех старший сержант со значком «ППС» на груди.

— То-то и оно, — удовлетворенно заметил Ермолов. — Продолжайте работу!

Сев в «Жигули» он, не обращая внимания на следователя и начальника уголовного розыска, достал из бардачка бутылку «Буратино», открыл зубами пробку и за один присест ополовинил емкость. Шумно вздохнул, стер ладонью пот со лба, посмотрел на прокушенный покойной собакой рукав и сообщил Инге и Филиппову:

— Жена — убьет.

Девушка зачарованно смотрела на заместителя начальника РУВД и не верила ни своим глазам, ни своим ушам. Неужели этот вечно недовольный служака ради спасения своего подчиненного способен на такой «цирк»?!

Тем временем Ермолов с серьезным, деловым видом повернулся к Филиппову и спросил, будто речь шла об игре «Спартака» и «Динамо»:

— Как ты думаешь, твоему хватило этого времени?

— С избытком, — усмехнулся тот.

— Прости меня, господи, за собачку… — еле слышно прошептал подполковник. — Все вы, собачки, попадаете только в рай…

Заурчал двигатель, и машина стала отдаляться от места, где, защищая своего хозяина, погибла умная и ласковая овчарка по кличке Мара…

* * *

— Что, Артур Сергеевич, тяжела доля каторжанина? — хихикал Сохатый, ковыряясь проволокой в замке наручника. — А с меня их, по молодости-то, больше чем на год и не снимали.

Уже освобожденной правой рукой Веденеев с такой частотой махал ложкой от тарелки ко рту, что, если бы его кто-нибудь в этот момент сфотографировал, снимок получился бы размазанным.

— Сейчас, сейчас, еще окрошечки подолью… Ты только сильно-то не налегай — с голодухи-то вредно это.

…Артур познакомился с Лосевым пять лет назад — на заре своего становления. Веденеев знал — Лосев вор. Но ничего не мог поделать. Информация, собираемая по крупицам, постепенно выросла из тоненькой папочки оперативного дела «Сохатый» в настоящий том. Подходил к концу срок реализации, но все усилия были тщетны.

Сентябрьским дождливым вечером девяносто третьего года молодой сотрудник уголовного розыска Зареченского РУВД Артур Веденеев шел домой. Проходя мимо киоска «Заточка инструмента — изготовление ключей», он с удивлением заметил, что из-за дверей закрытой на ночь мастерской пробивается узкая полоска света. Веденеев, не доверяя своим глазам, глянул на часы. Он не ошибался — было пятнадцать минут одиннадцатого. Интересно, подумал тогда Артур, что в это время может делать Сохатый в своей будке? Если бы речь шла о другом человеке, сыщик, может быть, и прошел бы мимо, но в этой будке ежедневно работал как ни в чем не бывало дважды судимый за кражи и продолжающий воровать Лосев! Случай повысить свое настроение за счет порчи настроения Сохатого Артур не мог упустить.

Веденеев подошел к двери и с силой пнул по ней ногой.

— Лосев, милиция! Открывай! — без надрыва произнес Артур.

Внутри послышался стон, и Артур этому удивился. Пьяным Лосев быть не мог. В свои сорок лет он не брал в рот ни капли спиртного. Лишь беспрестанно курил. Но и здесь были свои претензии — он курил только папиросы, и эти папиросы непременно должны были называться «Герцеговина флор». Где он их брал, не знал никто, но только иных не признавал.

— Сохатый! — снова позвал сыщик. — Это ты там, или твоя душа воровская покой обрести не может?

— Открой дверь… — чуть слышно простонал из-за двери Лосев. — Кровь…

— Э! Э! Э! Э! Сохатый! Ты ранен, что ли?

— Возьми «мальчишку»… поковыряй в замке… только «резче»… — Из-под двери выскочила отмычка.

Через пять минут вспотевший милиционер распахнул дверь и на всякий случай сунул руку за пазуху.

— Хороший бы «домушник» получился… — похвалил его Лосев и уронил подбородок на грудь.

Прибывшая бригада «Скорой помощи» все-таки «откачала» Сохатого. Впоследствии все четыре ножевых ранения зажили на нем как на собаке. Никаких пояснений он никому давать не собирался, и, естественно, «тяжкая» статья повисла темняком.

Через месяц после этого, выписавшись из больницы, Сохатый появился в кабинете Веденеева. Уж что-что, а свои долги вор привык оплачивать без промедлений. Посмотрев на сыщика, он коротко бросил:

— Сегодня вечером приходи ко мне.

И ушел.

Веденеев дождался вечера. Дождался с трудом. Его снедало нетерпение и желание поближе познакомиться со своим визави…

Сидя в его будке, напичканной инструментами, расставленными и разложенными с медицинской педантичностью, Артур впервые услышал фразу, которая навсегда разоружила сыщика перед Лосевым.

— Знаешь ли ты, гражданин начальник, что тот, кто спас человеку жизнь, отвечает за него с этого момента до конца дней своих? Это сказал не русский. Это сказал — японец. Но от этого правота слов его не меняется.

— То есть ты хочешь сказать, что я тебя теперь не на скамью за решеточку сажать должен, а помогать отмычки мастерить?

— Отмычки?.. — На мгновение задумался Сохатый. — Это ты правильно заметил. Пожалуй, это единственное, чем я тебе отплатить смогу. Ну-ка, садись к станочку поближе…

— Да ты спятил никак, старый хрен?! — возмутился Артур.

— Не ссы кипятком, опер. Для тебя же стараюсь… Должок у меня перед тобой. Неоплатный… Деньги бы предложил, да знаю — не возьмешь. Так хоть опыт свой передам.

— А на кой мне опыт твой? Я «хаты» чистить не собираюсь. У меня несколько иное предназначение.

— Молодой ты, зеленый. Тебе нужно знать не только кто ворует, но и как ворует. К примеру сказать, на меня ты уже год зуб точишь, и все бестолку. А знал бы «почерк» — понял бы, от кого «письмо». Ну и так, для жизни пригодится… Бестолочь! — вдруг вскипел Сохатый. — Полчаса тут «мальчишкой» в замке ковырялся, я чуть копыта не отбросил!..

Сохатый был вором уникальным. Он открывал дверь чужой квартиры и заходил. Если по нелепой случайности кто-то в этот момент находился в квартире, Лосев тут же уходил. Он был вор, а не грабитель. Если в квартире не было золота или денег, он тоже уходил, не забирая ни одной носимой вещи, будь то хоть дорогостоящая шуба или, скажем, видеомагнитофон. Вещи он презирал — это «палево». В течение одного дня «охоты» он мог открыть и проверить от пяти до десяти интересных для него квартир. А «интересными» были те, в которых предполагалось наличие денег и изделий из драгметаллов. Эти изделия можно было продать с гораздо меньшим риском, нежели телевизор.

Обнаружив деньги, он их забирал, не забыв оставить на этом же месте несколько купюр. Жена с мужем обязательно поругаются по поводу траты этих денег. Насчет кражи и не подумают — вор бы унес все. Уходя, Сохатый аккуратно закрывал входную дверь на столько оборотов, на сколько она была закрыта до его прихода.

Нет заявления — нет преступления.

…Когда Артур освободился от наручников и наелся, он вкратце все-таки поведал Сохатому о случившемся с ним. Реакция вора была похожа на пену, выброшенную из бутылки шампанского после встряски.

— От суки, а! — возмущался он. — Ну, хер с ним, нам-то от вас не привыкать такое получать, но своих-то?! От, твою мать, до чего «мусорье» дожило! Своих же, бля, твари, хомутают и издеваются! Вот, Веденей, а ты все споры со мной ведешь. Прав ведь я! И есть сейчас тому лишнее доказательство: «мусора» — суки! Я прав.