ЯВЛЕНИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА ПОСЛЕ ЕГО ТЕЛЕСНОЙ СМЕРТИ - Григорий Дьяченко

Является вопрос, откуда мог Колюшка почерпнуть мысль о летающей над ним душе?! А также и о том, что «онаизнаших, т. е., что это нечужое, аблизкоекихсемьесущество?!. Уж, конечно, ни Анна, ни Макаровна не могли внушить ему понятия о летающей душе, так как ни та, ни другая религиозностью не отличались, и мальчик от них мог научиться только бранным словам, которыми эти женщины, обе задорного характера, друг друга частенько угощали, ссорясь из-за самых ничтожных причин… и вдруг – такое видение!… Ребенок этот целыми часами занят был едой; мать, которая им тяготилась, была довольна, когда Коля, удобно усевшись на низенькую скамеечку у стены в кухне, всецело погружался в поглощение большой порции каши с молоком. Поэтому, когда мальчику явился светлыйпосланник, получивший, как надо думать, поручениеприсутствовать при пробуждении Коли в их мире, для меня стало ясно, что ребенок непременно умрет.

В следующем проявлении одной недавно умершей особенно ясно видна намеченная цель – покинутому на земле мужу её дать веское доказательство того, что она продолжает существовать и что проявилась именно она. В 1874 г. в Париже умерла сестра моего мужа, Екатерина Андреевна Ш-ская. В то время в нашем губернском городе Симбирске проживала одинокая старушка, г-жа Узатис, пользующаяся покровительством и некоторою помощью со стороны господ Ш-ских, но, по слабости зрения, а главное – по плохой своей грамотности, не бывшая с ними в переписке и потому не знавшая о только что случившейся кончине г-жи Ш-ской.

Однажды, в сумерки, г-жа Узатис видит кого-то, входящего к ней в комнату. – «Это ты, Ариша?» – спросила она, думая, что это пришла женщина, прислуживавшая ей, но, не получая ответа, старушка стала вглядываться в подходящую к ней ближе особу и, узнав вошедшую, пошла ей навстречу, радостно воскликнув: «Голубушка моя, Екатерина Андреевна, давно ли вы приехали?!…» Но та, к которой относились эти слова, попятилась немного назад от распростертых объятий старушки, почти касавшихся ее, и вдруг исчезла. Видение свое г-ж Узатис тогда же рассказала нескольким лицам, описывая, в каком костюме ей «почудилась» Е. К. Ш-ская:… «Широкий, распашной серый капот, отделанный малиновым… На голове белый чепчик…»

Несколько времени спустя муж покойной, имея поместье в нашей губернии, проездом через Симбирск навестил г-жу Узатис. Когда она стала ему рассказывать о том, что, не зная еще о смерти его покойной жены, она видела Е. А. вошедшею в комнату, где никого, кроме самой г-жи Узатис, не было, и стала описывать одеяние покойной, Ш-ский резко остановил старушку:

– Тут, во всяком случае, не все верно! – сказал он. – Правда, покойную одели в серый шелковый капот, действительно, отделанный малиновым, который я, по её желанию, готовым купил ей незадолго до её кончины, но она носила его всегда с кушаком, купленным при капоте, и умершая была им, конечно, подпоясана. Если предположить, что, действительно, это она вам явилась в том именно одеянии, в котором её положили в гроб (чепец тюлевый, действительно, был на нее надет), то на ней непременно должен бы быть и кушак!…

– Уже не знаю, почему она явилась мне без кушака, но я видела её в капоте, который не был подпоясан и широко развевался на ней! – стояла на своем г-жа Узатис.

По возвращении в Петербург к своей осиротевшей семье, переехавшей туда после кончины матери, г-н Ш-ский, которого все-таки поразило то, что его покойная жена показалась в том, приблизительно, костюме, в котором её одели уже мертвую, обратился к горничной, бывшей при Е. А. до самой последней минуты её жизни:

– Дуняша, капот, в который ты одела покойную, имел кушак, и ты им ведь подпоясала ее, не так ли? – спросил он. Немного оторопев, Дуняша отвечала:

– Да, – кушак, действительно, был… Но… я забыла надеть его неё. Α… Я была так растеряна, что забыла о кушаке… Пожалуйста, простите меня!

– Где же этот кушак?! – более и более удивленный, спросил г-н Ш-ский.

Дуняша пошла в комнату, где хранились сундуки с вещами, и принесла именно тот малиновый шелковый шнур с кистями, составлявший принадлежность достаточно хорошо знакомого г-ну Ш-му капота, приобретенного им самим по желанию уже почти умирающей жены, вдруг пожелавшей иметь новое платье, временно почувствовав некоторое улучшение, как это бывает с чахоточными.

В то время я была в Петербурге и рассказ этот слышала от самого г-на Ш., находившегося тогда под первым впечатлением этого факта, сильно поразившего его.

Подробности туалета в этом случае имеют огромное значение. Явись Е. А. Ш-ская в каком-либо знакомом г-же Узатис платье, г-н Ш. мог бы подумать, что старушка заснула и во сне видела его покойную жену. Но в том-то и дело, что осерогоцветакапоте, именнораспашногофасона, и, главное, об отсутствии кушака г-жа Узатис ничего не знала. Эти детали туалета проявившейся г-жи Ш. послужили верным доказательством (дали test, как выражаются англичане) появления именно этой отшедшей. «Кушак», как ничтожен он ни был сам по себе, сыгралбольшуюрольв жизни г-на Ш., взгляды которого внезапно получили другой оборот, и умер он, вполне веря, что индивидуальная жизнь не имеет предела.

Кстати, упомяну о том, что за несколько дней до своей кончины г-н Ш. предсказал день и час своего перехода в иной мир, объясняя это тем, что его «Катя» обещала ему (он видел её во сне) за ним прийти именно тогда-то; и что, по-видимому, покойная исполнила свое обещание, потому что, радостно произнеся её имя, умирающий испустил свой последний вздох.

Для тех, кто живет внешнею жизнью, кто исключительно занят обыденными предметами, все это покажется «чепухой», на которой не стоит останавливаться ни единой секунды. Пусть они так думают до поры, до времени. Настанет и для них «час», когда мысли их примут более духовный оборот, и они перестанут считать «вздором» все то, что не относится исключительно к вопросам о хлебе насущном и о земном благополучии.

Прочитав о явлении покойной Е. А. Ш-ской; читатели вправе возразить.

«Почему же, вместо того, чтобы проявиться старушке Узатис, она не показала себя своему мужу, самому ей близкому человеку на земле?… Почему не детям своим?…"

Всех условий своей сферы, бывшие экс-человеки не открывают нам, так как многоедолжнооставатьсятайнойдлянас, говорят они. Однако, из того, что им дозволено сообщать нам, мы знаем, что стать видимыми они могут только тем из нас, кто одарен способностью, которую мы называем медиумичностью, т. е. той особой чуткостью, дающей возможность улавливать или воспринимать проявления экс-человеков. Нет сомнения в том, что покойная Е. А. Ш-ская имела самое горячее желание показать себя своему мужу и что цель её проявления имела намерением именно, так или иначе, да подействовать на сознание г-на Ш., но что на него, неодаренногоспособностью чуять присутствие неземных существ, она не имела возможности, неесилахбылапрямовоздействовать, а потому избралаинойпуть, явившись г-же Узатис, обладающей даром воспринимать проявления «оттуда», и таким путем, хотя бы косвенным образом, заявить ему о себе и об иной жизни.

Что до того, почему Е. А. не показала себя своим детям, то ведь она не хуже нас понимала, насколько детским рассказам, вообще, мало придают значения, не доверяя их правдивости. Покажись она своим детям, старшие сказали бы, что «это им почудилось», и строго бы запретили им повторять «такой вздор», боясь, чтобы «воображение детей не расстроило нервы их» и, вообще, не подействовало бы на их здоровье.

Проявления сенситивности и связанных с нею фактов ясновидения в среде безграмотных людей, торжественностьюсвоихоткровений, служат лучшим подтверждением явлений, по временам врывающихся в нашу тусклую земную область, чтобы напомнить нам о существовании рядом с нами страны, где все повинуется закону любви, в высшем её значении.

Село Шишмарево, тянущееся вдоль узенькой речки на протяжении четырех верст, недавно еще принадлежало моим родственникам Б-м. В стороне от крестьянских домов, на окраине села, в келье своей, жила Матрена Ильинична, престарелая крестьянка, с юных лет добровольно отказавшаяся от замужества, посвятив себя служению своей семье. Впоследствии, похоронив всех своих близких, она стала заботиться о том, как бы всякому постороннему быть в помощь. Добрые дела её стали известны, так как в деревне трудно скрыть их. Сначала к ней за советом приходили из окрестных сел и деревень, а потом стали приезжать и издалека. И не одни простые люди искали у Матрены Ильиничны себе нравственную поддержку, так как она была настоящий «врач души»: каждый уходил от нее утешенный или, по крайней мере, успокоенный. Постепенно в ней развилась прозорливость, усилившаяся с годами, в ущерб её физическим силам, в особенности зрения: ослабевшее земное тело еще заживо, до некоторой степени, давало по временами свободу её душе, освобождая её от своих пут, позволяя ей провидеть обстоятельства посещавших её лиц и предсказывать им будущее; подтверждавшиеся предсказания её еще более упрочивали её репутацию – «угодной Богу». Сам помещик, а также и местный священник охотно навещали мудрую старушку, просиживая у нее часок-другой, беседуя о религии и удивляясь её природному уму, когда она толковала не только о молитве, но и о житейских, делах своих почитателей и знакомых. Матрена Ильинична имела и видения. Она предсказала священнику этого села близкую его кончину, и он являлся к ней после смерти, беседуя с нею о своем новом состоянии. Предсказала она и смерть самого владельца этого имения. Но я хочу рассказать об одном случае в её сновидения.