В одном чёрном-чёрном сборнике… - Герман Михайлович Шендеров

и он стал собираться на кладбище. Долго думал, что ему с собой взять, и в результате решил ничего не брать, а сходить только на разведку. Прихватил только Псалтирь и кадило.

* * *

Как и обещала Анна Трофимовна, кладбище он нашел быстро. Налево, в лесочек по тропинке, там полянка и кладбище…

Сразило батюшку другое. Кладбища-то как такового – не было! Ни одного креста, ни одного памятника. С трудом разыскал в траве небольшой холмик. Из этой единственной могилы и состояло все кладбище. В изголовье могилы лежал, наполовину вросший в землю, небольшой серый камень. На передней, кое-как обработанной стороне было написано одно слово: «Степан». Ни дат, ни фамилии.

– Ну, значит, так, – тихонько пробормотал батюшка и принялся разжигать кадило. – Мир праху твоему, Степан.

– Спасибо, – раздался детский голосок со стороны камня. Батюшка от неожиданности подскочил и едва не выронил кадило. Осторожно поднял глаза. Рядом стоял мальчонка лет восьми. Весь испачканный землей, глиной, какими-то корешками, взъерошенный. Бледная, до синевы, кожа и темные впадины глаз.

Отец Роман почувствовал, как по спине у него заструился холодный липкий пот. Захотелось убежать.

Но он не убежал. Осенил себя крестным знамением и спросил:

– Ты кто?

– Степан я, – с готовностью ответил мальчонка.

– А что ты здесь делаешь, Степан? Зачем тут гуляешь?

– Я не гуляю. Я тут живу.

– Господи, помилуй, – тихонько пробормотал батюшка. Кажется, он уже все понял, но продолжал расспросы.

– Где живешь? В деревне? Или в Рыбинке?

– Зачем в деревне? Тут живу. – Мальчишка ткнул пальчиком в могилу. – Только мне скушна, вот я и вылазию… Мамка меня веревкой привязала, чтоб по деревне не шлендрал. Вот я и сплю.

– Ты живешь в могиле? – еле дыша, спросил отец Роман.

– Ну да, говорю же тебе! Конь меня убил! – Мальчик посмотрел на небо, на верхушки деревьев и заключил: – Почти сто лет назад. А мамка мне паровоз принесла, чтоб не скучал. – И показал отцу Роману яркоокрашенный, но облупившийся и грязный деревянный паровозик.

– Подожди, какой конь? Нет ведь в деревне живности!

– Ну вот с той поры и нет. Съели, – спокойно ответил пацан.

– И коня?

– Ну а что ж? И коня! Вон он меня как! – мальчишка повернулся, давая батюшке возможность рассмотреть рваную рану на затылке, промятый череп, мешанину из волос, костей, крови и грязи.

Батюшка содрогнулся и только сейчас понял, что разговаривает с призраком! Душу – ее веревкой не привяжешь! А вот призрак… Кто его знает… В призраках отец Роман не разбирался.

– А отвязаться и пойти погулять ты не можешь? – с опаской, осторожно спросил батюшка.

– Нет, – с сожалением проговорил призрак. – Веревку мамка зачаровала. Не развязывается.

– А… А кто твоя мама? – тихо и осторожно спросил батюшка.

– Знамо кто! Верховная!

– А зовут ее как?

– А кто ж знает, – хихикнул призрак.

Батюшка раскрыл псалтирь и хотел подойти поближе, но призрак честно предупредил:

– Не подходи. Укушу!

– Почему? – опешил батюшка.

– Потому что ты – живой. Хотя меня мамка и так оживить обещала. Совсем скоро. Только ей надо, чтоб кто-нить из церковных помер. Инди… Инги…

– Ингредиенты? – невольно подсказал батюшка.

– Ага! Они! Нетути их. Волосы там, ногти свежие… Вот и ждет маманя…

Мурашки забегали по всему телу батюшки, и он отступил от могилы на пару шагов. Он понял, почему деревня терпит под боком присутствие церкви.

А призрак, заинтересовавшись кадилом, протянул руку потрогать позвякивающие бубенчики на цепочках. Длины детской руки явно не хватало, и призрак, прикованный веревкой к могильному камню, стал руку отращивать… Отрастив ее метра на два, наконец, коснулся кадила…

Батюшка, не выдержав всего этого, развернулся и позорно бежал.

А вслед ему несся по полям и лесам довольный, звонкий детский смех и издевательское, насмешливое карканье ворон…

Глава 10

До самого дома, подхватив полу подрясника, батюшка бежал. Такого ужаса он не испытывал никогда. Даже в злом доме Степана-крысы.

Добежав до своей избушки, он увидел, что на крыльце сидит старый, сгорбленный, насупившийся дед.

– Господи, помилуй, – прошептал отец Роман и перекрестился. – Это еще кто?

Дед услышал шаги и поднялся навстречу священнику.

– Здравствуй, батюшка, благослови, – и подставил ладошки лодочкой. – Раб Божий Савелий.

В руках у батюшки была тяжелая книга и кадило. Он слегка запутался, перекладывая вещи из одной дрожащей руки в другую. Наконец освободил правую и благословил деда.

– Жить у тебя буду, – дед безапелляционно поставил священника перед фактом. – Я из Рыбинки. Мои все перемерли давно, одному плохо. Вот я, значит, к тебе… Не прогонишь?

– Нет, – разглядывая большой серебряный крест на шее у деда, ответил отец Роман. – Живите. А как вы узнали, что я приехал?

– Ты печку вчера топил? Дом-то на пригорке, далеко видно. Вот я и догадался. – Довольный дед прищурился и добавил: – Ну и стрекоза ваша, Вероника, разнесла ужо по всей деревне. Все свои запасы привез.

Дед подошел к стоявшей неподалеку тачке и стал перечислять:

– Картоха, капуста, огурцы, сало… Ну да сало тебе ни к чему, сам съем… Мука вот. Сахар. Соль. Все, что было, выгреб и привез вот.

Съестным припасам отец Роман обрадовался, но больше, конечно, он обрадовался тому, что рядом с ним будет жить обычный, нормальный человек.

«Уверен, что обычный? – сам себя спросил монах. И сам же себе ответил – Уверен!»

– Спаси тебя Господь, дед Савелий! – от всей души поблагодарил деда монах, не в силах сдержать улыбку.

– А где был-то? – неожиданно спросил дед.

Отец Роман помрачнел:

– На кладбище ходил.

– Ох, беда! Что ж тебя, милок, к призраку-то понесло! Ох, беда-а! – вдруг по-бабьи запричитал дед. – Они ж тапереча от тебя не отстанут!

– Кто? Ведьмы?

– Они, – подтвердил дед, опасливо оглядываясь по сторонам. – Пока к нему никто не ходил, они спокойны были. А таперича им оживлять его надоть! Да поскорее!

– Что ж делать-то, дед?

– Тебе кто дорогу-то указал?

– Анна Трофимовна.

– Анна? Ох, не к добру это, ох, не к добру.

Тут батюшка и заподозрил, что Анна Трофимовна и есть та самая верховная ведьма… А он ел у нее…

– Так, дед Савелий, я очень рад, что ты пришел! Будем начинать служить! Вот прямо в это воскресенье и начнем! Только вот в Озерки съезжу, просфоры у них возьму. А потом уж сами научимся… В Рыбинке, насколько я понял, церкви нет?

– Не-ет, – протянул дед Савелий, – лет шестьдесят ужо, почитай, как нет. И к тебе они ходить не будут. Не приучены.

* * *

Этим же вечером отец Роман стоял у себя в келье и пытался молиться. Молитва не шла. В голову лезли веревки, грабли, крысы, призраки.

«И все это за два дня, – тоскливо размышлял батюшка. – Подумать только, всего два дня назад я бы даже не поверил, если бы