Полигон - Александр Шакилов

Только он назвал фамилию, они разом заговорили, перебивая друг дружку и размахивая руками. Патрик не любил, когда взрослые ругаются, даже во время интересной игры, и потому немножечко от них отступил.

Низенькая потребовала тишины и, когда все замолчали, спросила у Патрика:

– Максим Краевой – твой отец? Тот самый известный сталкер?

Патрик с гордостью закивал:

– Мой папа был сталкером в Чернобыле, а потом он встретил маму, и у них появился я. Моего папу еще зовут Край. Это у него прозвище такое.

– Теперь пацана, – толстая кивнула на Патрика, – точно нельзя отпускать. А то папаша его узнает, такое начнется… На тебя, значит, оформляем, да, Розочка?

– Девочки, я могу поделиться с вами комиссионными, – предложила Баба Яга.

Патрик рассмеялся:

– Какие же они девочки?! Они – бабушки!

Низенькая, высокая и Баба Яга молча уставились на него. Лица у них стали страшные, и глаза тоже стали страшные. Они не любили Патрика, они хотели его наказать, накричать на него, даже ударить хотели.

«Да они же все тут злые ведьмы!» – понял Патрик.

И он развернулся, и побежал так быстро, как только мог.

Эта игра ему все больше и больше нравилась.

* * *

Лунный свет едва сочился сквозь грязь на стеклах окон-бойниц. Но и этого вполне хватало, чтобы оценить обстановку в помещении.

Беспечность Милены поражала. Беседуя, мы так славно с «африканцем» пошумели, а она спала себе, как ни в чем не бывало. Настолько вымоталась за день? Неудивительно. Признаться, я и сам едва стоял на ногах. Как-то сразу навалилась усталость, прилечь бы… А нельзя! Надо сначала разобраться с «африканцем». Зато потом я упаду и буду спать, спать, спать…

– Что за шутки, парень?! – я с трудом обернулся к «африканцу», мои веки стали свинцовыми, они так и норовили закрыть собой зрачки. – На кой ты сорвал замок?!

Пока я перемещался из пункта А в пункт Б, что заняло доли секунды, он успел вытащить нож. И почему я не догадался обыскать соню?! Это все из-за усталости… «Африканец» явно собирался воткнуть стальное жало мне в спину, но…

Но он заснул. Да-да, он заснул – стоя и с ножом в руке. Глаза под линзами гогглов закрыты. А еще его качало из стороны в сторону, при этом арматурные кольца в ушах катастрофически оттягивали мочки. Парнишка рискует вот-вот свалиться и напороться на заточенную железяку.

Сквозь вату, окружавшую меня со всех сторон, я услышал шорох.

Ночь всегда полна разных звуков. И многие кажутся странными, и вызывают опасение у неискушенного слушателя, со страху спрятавшего голову под одеяло. Я не из таких. Меня не страшат ни скрежет коготков мыши-полевки, ни уханье филина. Но не в этот раз. Потому что шорох донесся из коровника.

Оторвав подбородок от груди, я заставил себя открыть глаза.

Возле Милены сидела странная зверюга размером с ротвейлера.

Уверен, в предках этого мутанта значились барсуки. По его суженной к носу морде протянулись две темные полосы. Массивное тело, покрытое грубой буро-серой шерстью, поддерживали короткие сильные лапы. Пальцы заканчивались длинными острыми когтями – таким маникюром не только норы рыть, но и тушу без труда разделать можно. В клыкастой пасти мутант держал хреновину, похожую на армейскую флягу, такую же округлую и вроде как обшитую тканью. Но это точно была не фляга. И где-то я такую же штуку видел… Мысли сонно ворочались в башке. Надо было что-то делать, как-то реагировать, но я не мог сообразить, как и что. Я оперся плечом о дверной косяк, я…

Уронив нож, шумно упал «африканец». Уже в горизонтальном положении он на миг очнулся и, оторвав рожу от земли, просипел:

– «Сонник». Прибор. Уничтожь.

И тут я вспомнил, где видел штуковину, похожую на флягу. Такая же валялась возле сидора «африканца». Это означало, что… Что это означало?..

Почуяв опасность, мутант-барсук обернулся ко мне и уставился мелкими черными глазками, во мглу которых я начал проваливаться, точно в бездну…

Очнулся я от того, что хлопнулся на колени.

Из последних сил, не соображая, что делаю, я вскинул допотопный «калаш» – им еще наши предки охотились на динозавров – и нажал на спуск. Не целясь. Рискуя попасть в Милену.

И все же очередь я всадил аккурат в пасть барсука.

«Флягу», которую он сжимал клыками, пулями разворотило так, будто в ней взорвалась граната. Мутанту разорвало пасть. Он опрокинулся на бок и противно завыл, суча лапами.

Милена тут же проснулась, вскочила. Да и мне чуть легче стало. Я развернулся и всадил очередь во вторую «флягу». И вот тут уж отпустило совсем. Сна как не бывало. Заворочался, встал на локти и колени «африканец», прохрипел:

– Барсук «сонник» подтащил ко мне, вот я и свалился. Даже я не могу этих тварей засечь…

Очередью прервав агонию мутанта и нацелив автомат на парня, я начал допрос:

– Что за «сонник»? Ты кто такой вообще?

В кустах метрах в двадцати от нас шевельнулась неведомая тварь, утробно зарычала. К ее арии присоединились еще два голоса, вместе образовав уже хор.

– Край, давай вы внутри все обсудите? – Милена выглядела слегка встревоженной. – И дверь закрой, а то сквозит.

Жена была права: следовало спрятаться и не раздражать своим вкусным видом ночных хищников Полигона. Но не было уверенности, что мне хочется оказаться под одной крышей с «африканцем». Кто он такой и что здесь делает? Друг он или враг? Пошел на меня с ножом – значит, враг. Но ведь я был вооружен, а значит, представлял для него угрозу, и он попросту защищался… Расспросить бы его с пристрастием. Или пристрелить, да и дело с концом?

Я направил ствол на «африканца». Выставив ладони перед собой, он попятился. Палец на спуск и…

Однако любопытство победило. Я стволом показал «африканцу», что мы милости просим его в гости. Подхватив сидор – это чтоб не с пустыми руками, – он поспешил воспользоваться нашим приглашением. Я бы на его месте тоже не медлил.

Перед тем как закрыть дверь, я жахнул-таки по кустам из АК.

Никогда не трачу патроны без надобности. И даже заимей я столь вредную привычку, с недугом этим живо завязал бы – в полевых условиях боеприпасы хрен достанешь, мы не в родном Вавилоне. Но зверье, собравшееся у фермы, следовало попугать, чтобы наше мирное к нему отношение не было воспринято как слабость и чтобы зубастые даже не думали атаковать нас.

И вот мы в здании.

– Бидоны сюда! Быстро! – скомандовал я.

Втроем мы кое-как забаррикадировали второй выход.

Считается, что совместный труд сплачивает коллектив: отношения между людьми становятся непринужденными, дружественными. Ерунда. Будь так, ни в одной конторе никто никого не подставил бы, не подсидел. Представьте офис или цех, где все друг в друге души не чают. Не получается? Вот и моя фантазия пасует. И то, что парнишка с нами таскал бидоны, меня ничуть к нему не расположило. Даже наоборот. Он втирается в доверие. Опасный тип.

Однако у моей супруги было иное мнение на этот счет.

– Меня Милена зовут, – она протянула «африканцу» ладошку.

Чуть помедлив, экстравагантно разодетый, с головы до ног разукрашенный парнишка ответил рукопожатием:

– А меня – Резак.

Зато я не спешил представляться:

– Ты кто такой, а, дружище Резак?

– А по мне разве не видно? У тебя зрение плохое, да?

Не люблю, когда хамят. Я снял автомат с предохранителя.

– Э-э, погоди, ты чего так волнуешься?! Клан «Африка», боец под началом Нгози Плешивого, срочная в Конго, на Полигон попал вместе со своим подразделением. Мы тут по заданию клана.

Ай, какой молодец! Вежливый он, оказывается, и разговорчивый. Люди становятся лучше, если на них навести оружие.

– Цель задания? – вмешалась в допрос Милена.

«Африканец» – Резак его зовут, чудное имечко – чуть повернул к ней украшенную рогами голову:

– Цель такая же, как у вас. Найти общак кланов.

Выдав нас с головой, Милена моргнула и затараторила:

– С чего ты вообще решил? Может, мы ученые? Может, мы тут гербарий собираем? Может, мы туристы и…

– Это на вас, случайно, не одежка грабителей банка? – Резак выразительно посмотрел на наши наряды и хмыкнул. – Так это, может, вы банк взяли?

Жена моя разлюбезная тут же заткнулась и виновато посмотрела на меня.

Ловко парень перехватил инициативу, будто автомат не у меня, а у него в руках.

– Где твой отряд? – я качнул стволом АК, намекая, что мне не терпится пулями нашпиговать ему живот.

– Тут неподалеку. Утром покажу.

До утра всего ничего осталось. Вот-вот рассветет… Нет, определенно не нравился мне «африканец», мутный он какой-то. Что он делал возле фермы? Почему тут оказался сам, без хотя бы пары-тройки коллег-ветеранов?

Хлопнув себя по карману шорт, Резак вдруг плюхнулся на пол задницей и подтянул к себе вещмешок.

– Вы как хотите, а я бы перекусил, – заявил он.

В животах у меня и Милены предательски заурчало. Больше суток во рту маковой росинки не было. Следовало потребовать, чтобы парнишка не дурил и убрал руки от сидора, – вдруг у него там пистолет? – но от одной только мысли, что у него там тушенка, у меня свело челюсти.