Тайский талисман - Лин Гамильтон

— Около двух лет. Собственно, я приехала работать над фильмом. Этим и занималась в Штатах. Влюбилась в Таиланд, во все здешнее, даже в жару. Поэтому, когда пришло время возвращаться, уволилась и нашла работу в бюро путешествий. Заведую двумя отделами. Работа не самая лучшая, но и неплохая, позволяет пожить здесь подольше.

— И о чем же этот фильм? — спросила я. — Для которого нужен меч?

— Не могу сказать, — ответила Татьяна. — Большой секрет.

— Ясно, — сказала я. — Мне будет трудно убедить своего покупателя одолжить вам меч, если не смогу сказать ему, о чем фильм. К сожалению, визитная карточка «Татьяна Такер, продюсер» не очень убедительна, чтобы одалживать очень дорогую антикварную вещь.

— Вы правда поговорите с ним?

— Конечно. Не представляю, как он отнесется к этой идее, но поговорю непременно. Это какая-нибудь историческая драма? Сиам шестнадцатого века или что-то в этом роде?

— Шестнадцатый век! — воскликнула Татьяна. — Кого интересует, что происходило так давно?

— Меня, — ответила я. — Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что и еще кое-кого.

— Простите, — сказала Татьяна. — Опять я вас оскорбила. — Огляделась с таким видом, будто кто-то мог прятаться в багажнике с подслушивающим устройством, или водитель мог быть шпионом. — Хелен Форд, — прошептала она.

— Что?

— Хелен Форд. Может быть, вы не слышали о ней, но услышите непременно.

— Это не та, что…

Я сделала паузу, вспоминая газетные вырезки, которые Уилл отправил Натали.

— Изрубила на куски мужа? Она самая. Вам не кажется, что это превосходная идея? Я предложила ее одной большой киностудии, там заинтересовались, но им нужно еще кое-что, чтобы принять окончательное решение. Художественно-документальные фильмы сейчас в моде. Я думаю, что, может, даже смогу разыскать Хелен.

— Она же мертва, — сказала я. — Ее казнили первого марта пятьдесят второго года.

— Нет. Она подала апелляцию, и приговор был смягчен. Она должна была отбывать в тюрьме пожизненное заключение, но, думаю, отсидела два, может, три года, а потом бесследно исчезла. Я думаю, это очень интересно, а вы? Обычно, когда фаранга обвиняют в чем-то и признают виновным, его отправляют на родину, чтобы им занимались там, особенно если преступление совершено против другого фаранга, вы понимаете, что я имею в виду. Но вся иностранная община была потрясена этим преступлением, и оно действительно было жутким. Как же она освободилась из тюрьмы и куда отправилась?

— Обратно в Штаты? — предположила я.

— Возможно, но никаких документов об этом нет.

— Это было пятьдесят лет назад. Она могла давно умереть.

— Да, но если жива, ей всего семьдесят восемь. Такая возможность не исключена.

— Откуда у вас появилась эта идея? — спросила я.

— Я была на вечеринке по случаю Дня независимости, — заговорила Татьяна. — На квартире у вашего коллеги, антиквара. Он рассказал мне все о Хелен Форд, по крайней мере я смогла вытянуть из него эти сведения после нескольких стаканчиков вина и долгого кокетничанья. Он писал книгу. Дал мне копию первой главы. У него был литературный агент по фамилии, кажется, Роуленд. Этот агент был на вечеринке, но не понравился мне. Уилл сказал, что по-настоящему интересно не убийство, а то, как Хелен Форд удалось бесследно исчезнуть. Что кое-кто должен знать, куда она скрылась, даже если от нее пятьдесят лет не было вестей, и он догадывается, кто может это знать. Я сказала, что из этого получится замечательный документальный фильм, и он согласился. Я тут же отправила электронной почтой предложение в несколько студий и получила один полуутвердительный ответ. Я надеялась, что Уилл — так его зовут — будет консультантом и слегка мне поможет, но потом не смогла связаться с ним. Только не подумайте, что я краду его идеи или что-то в этом роде.

— Уилл Бошамп, — сказала я.

— Вы знаете его? Правда?

— Знаю. Только он исчез.

— О, Господи, — сказала Татьяна. — Как это понять?

— Кажется, после той вечеринки его никто не видел.

— Правда? Что-то мне не особенно везет. У него был ее портрет, я имею в виду Хелен Форд. Жутковатый, даже страшный. Портрет должен был стать гвоздем фильма. Я хотела поручить кому-нибудь отсканировать его, потом состарить с помощью компьютера, чтобы посмотреть, как она может теперь выглядеть. Думаю, вряд ли вы знаете, где может быть этот портрет.

— Представления не имею, — сказала я.

— Я запомнила имя художника: Роберт Фицджеральд. Уилл сказал, что он был модным в те дни, когда богатые и знаменитые хотели иметь свои портреты. Я позвонила Фицджеральду, спросила, нет ли у него второго портрета или фотографии, но ни того, ни другого не оказалось. Я надеялась, что портрет появится на аукционе, но увы.

— Этот художник все еще жив?

— Да, хотя надо сказать, по голосу он не показался таким уж старым. Он понял, о каком портрете я веду речь. Я сказала ему, что видела портрет в квартире Уилла Бошампа, и он ничего не возразил. Но сказал, что это оригинал, и ни копий, ни фотографий не существует. Правда, я не сказала ему, кто, как мне кажется, изображен на этом портрете.

— Значит, после четвертого июля вы не видели Уилла Бошампа? — спросила я.

— Нет. Я пыталась. Мы обменялись номерами телефонов. Он дал мне два, телефон в магазине и домашний, но я не смогла дозвониться ни по одному. Мне показалось, он интересуется мной. Понимаете, что я имею в виду? Как потенциальной подружкой. Я в этом смысле не интересовалась им, хотя, признаюсь, немного флиртовала. Он слишком старый. О, я опять сказала не то, да?

— Конечно, для вас Уилл слишком старый. К тому же у него жена и ребенок.

— Надо же, — сказала она. — Мне он не говорил.

— Он старался об этом забыть, — ответила я. И спросила: «Это здесь?», когда машина остановилась у тротуара и водитель обернулся к нам. — Дайте мне и ваш рабочий телефон. Мы вскоре поговорим снова. Возможно, согласитесь как-нибудь поужинать с моей падчерицей, ее молодым человеком и со мной.

— Отлично, — сказала Татьяна. — Это будет замечательно. Спасибо. Буду с нетерпением ждать вашего звонка.

— Позвоню непременно, — пообещала я. — Может, вы дадите мне прочесть первую главу книги Уилла? Я хочу найти его, может быть, это поможет. Понимаю, что хватаюсь за соломинку.

— О, не знаю, — ответила она. — Уилл дал мне ее по секрету. Дайте об этом подумать, ладно? Вы случайно не из соперничающей студии, а?

— Даю слово, что нет, и обещаю постараться предоставить вам этот меч, когда будете готовы начать съемки. Кстати, зачем вам меч шестнадцатого века для фильма о Хелен Форд?

Татьяна снова посмотрела на меня как на дурочку.

— Уилл был почти уверен, что у него есть меч, которым Хелен изрубила мужа. Думаю, это тот самый.

* * *

— Дэвид, извините за беспокойство. Хоть мы и расстались несколько часов назад, я хочу показать вам кое-что. Можно где-нибудь встретиться с вами на несколько минут перед тем, как поеду обратно в Аюттхаю?

— Это как-то связано с делом Бошампа?

— Да.

— Тогда конечно, — сказал Фергюсон. — Почему бы нам не начать время коктейлей пораньше?

— Спасибо, — сказала я.

* * *

— Вы уже сделали заказ? — спросил он через несколько минут.

— Нет, я только что вошла.

Мы были в баре первого класса бангкокского отеля «Риджент» — очень красивом и прохладном месте с множеством цветов и чудесными настенными рисунками, изображающими сцены из жизни принца Рамы; потолок был раскрашен в золотистый, кремовый, зеленый, голубой и коралловый цвета. Неподалеку топталась молодая женщина в пасин.

— Чего желает дама? — спросил Фергюсон, взглянув на меня.

— Бокал шардоне.

— И одно солодовое шотландское виски со льдом, — сказал он. Женщина сложила ладони, поднесла кончики пальцев к носу и склонила голову в вей, потом, пятясь, ушла выполнять заказ.

— Хорошо здесь, — сказала я. На антресолях над вестибюлем квартет играл красивую местную музыку. Шум Бангкока не слышался, жара не ощущалась, и проблемы Натали Бошамп казались очень далекими. Я была готова оставаться здесь целую вечность.

— Я так и думал, что вам понравится. Итак, что у вас?

— Вы помните тот портрет в квартире Уилла, глаза которого следовали за вами?

— Конечно, — ответил он.

— Думаю, у женщины на портрете есть какое-то сходство с ней, — сказала я, достав из сумочки газетную вырезку и указывая на фотографию.

— Это одна и та же женщина, никаких сомнений. Я уверен, хоть портрета и нет перед глазами, — сказал Фергюсон.

— Это портрет некой Хелен Форд. Она американка, ее в начале пятидесятых осудили здесь за то, что изрубила мужа на куски и, возможно, убила своего ребенка.

— Шутите?! Уилл Бошамп держал в спальне портрет жестокой убийцы? — воскликнул Фергюсон.