Небо выше облаков - Янина Логвин

значит, это немного и его дом тоже.

Андрюшка уже не сторонится моих родных, и когда мама с папой хлопочут рядом (еще не обращаясь к нему, но упоминая его имя), мальчик уже не жмется к моему боку, как бывало, а прислушивается к разговору. Не сидит, спрятав взгляд, когда любимцы семьи – джек-рассел-терьер Волька и кот Партизан вертятся у ног, а улыбается, пусть пока и не пробует с ними играть.

А еще с любопытством поглядывает на мою младшую сестру Ляльку и на ее парня Костика – недорослей недопанков, считающих себя настоящими готами, уплетающих за столом вместо черного кофе, черного риса и черного шоколада вполне себе белую курицу и рис.

Не уверена, что их увлечение готической субкультурой продлится долго, но сейчас эти два семнадцатилетних чудика – бестолковые и милые, одетые во все черное, шипастое и блестящее, обвешанные цепями и браслетами – представляют собой живописное зрелище, и Андрюшке сложно отвести от них взгляд.

Рядом со мной он учится держаться смелее, и это радует. И как же тяжело на душе от понимания, что, вернувшись в детский дом, оставшись один, он снова спрячется от всех под невидимым колпаком, отказываясь отзываться на звуки своего имени.

Это одна из причин, по которой я хочу поскорее забрать его. Я очень хочу, чтобы он жил и рос обычным ребенком. Хочу увидеть его самостоятельные шаги и услышать открытый смех, пусть даже он никогда не назовет меня мамой.

Это то, что я чувствую.

А вечером я звоню Андрею. Но не сразу. Прежде даю себе долгую минуту времени, чтобы собраться с мыслями и оставить в голосе уверенность. Она мне сейчас очень нужна.

Я все еще не могу простить себе нашу ночь с Шибуевым. Воспоминание не желает исчезать из памяти, какие бы оправдания случившемуся я ни находила, и всякий раз в красках встает перед глазами, когда я слышу или вижу Андрея – утро, пробуждение и мы. Сумасшедшие и жадные, уже осознанно отдавшие на откуп ночи еще одну близость. Несмотря на заключение брака – свободные люди во всех отношениях. Без чувств и эмоций.

Ведь так?

Именно. И Андрею это известно даже лучше, чем мне.

Так, может, и правда, все случилось лишь потому, что у меня давно никого не было? Тело словно с ума сошло, забыв о границах и напитываясь удовольствием. Не уступая в жадных ласках смуглым мужским рукам. И даже сейчас от одного воспоминания о них готово налиться жаром.

Этих мыслей немало, как бы я себя ни уверяла, что мы взрослые люди, и пусть не застрахованы от ошибок, но корить себя за них или нет – только в нашем праве. И в нашем праве переступить через эти ошибки и жить дальше.

Да, как друзья. Так, словно между нами ничего и не произошло, уверенно глядя друг другу в лицо. Все это просто секс и физиология, как выразился горячий доктор Шибуев в нашу первую встречу в кафе. Минутная слабость тел, не имеющая значения.

А границы уже и так обозначены.

Он мой фиктивный муж. Друг, который не подвел, и который мне нужен. Вон, даже с Андрюшкой познакомиться пришел в детский дом. Сам.

Я не могла на это и надеяться, понимая, что для опеки и решения суда это необходимо. Все думала, как Андрею объяснить. И опешила, увидев его в дверях своего кабинета. Высокого, темноволосого парня в расстегнутой куртке. Черные глаза и губы, растянутые в привычной ухмылке. И вновь за карим взглядом ничего не разглядеть. Испугалась было, что передумал, опомнился…

Но нет.

Успокойся, Светка, и приди, наконец, в себя. Забудь. Забудь! Ты просто слишком долгое время была одна, а твой друг оказался отличным партнером в постели. Еще один день, и все успокоится. В конце концов, есть способы выкинуть Шибуева из головы. Как вариант – утолить собственный голод ни к чему не обязывающей связью.

А потом с отвращением выклевать собственный мозг и еще два года никого к себе не подпускать, гадливо вспоминая чужие прикосновения.

М-да, этот вариант, Уфимцева, тебе уже знаком. Ну уж нет, лучше одна.

Да и какая я теперь Уфимцева?

Светлана Шибуева. Все не привыкну никак. И зачем Андрею понадобился этот каприз с фамилией?

Согласившись на него, я и подумать не могла, что принадлежать мужчине, пусть и на словах – не пустой звук. Что даже не появление мужа в моей жизни, а новая фамилия заденет что-то личное, проникнет в код сознания, изменив его структуру. Что мне в какой-то момент будет непросто сказать Андрею «Привет».

– Привет, Андрей.

– Привет, Шибуева.

По телефону разговаривать легче, и голос меня не подводит.

– И почему мне кажется, что тебе доставляет удовольствие меня так называть.

– Тебе не кажется, Светка. Мне это доставляет удовольствие. Все еще не могу поверить, что ты моя жена.

– Не смешно, Шибуев.

– А разве похоже, что я смеюсь?

– Тогда злишься? Я ведь чувствую, что злишься.

– Злюсь.

– Но почему? Я стараюсь не появляться в твоей жизни, как и обещала.

– Свет, я по-прежнему Андрей, которого ты знаешь с детства. Ничего не изменилось – это я говорю на случай, если ты сомневаешься. И если понадобится, готов повторить снова.

– Я не сомневаюсь.

– Шибуева, не ври мне. Никогда. Не нужно подбирать слова, чтобы поговорить со мной. И избегать не нужно. Мне трудно угадывать твои шаги, когда ты сторонишься меня и пробуешь решить проблемы в одиночку. Да, ты обещала, я помню, но я в свою очередь обещал тебе помощь. Мне не все равно, чем ты живешь, но ты молчишь.

Значит, он чувствует? Тогда действительно глупо ходить вокруг полыньи, зная, что все равно придется сунуть в нее руку и попробовать нащупать на дне удачу. В эту секунду получается вдохнуть воздух полной грудью и расправить плечи. Это действительно мой старый друг.

Прочь свадебную ночь, как дурной сон! Даже улыбнуться получается, пусть Андрей этого не видит.

– Да, конечно! Я звоню насчет школы приемных родителей. Ты мне нужен, Андрей, без тебя не справиться.

– Я понял. Скажи, когда и где?

* * *

Он приходит взъерошенный и уставший. Спрыгивает с подножки автобуса и, заметив на стоянке у отдела опеки мой красный «ниссан», направляется навстречу. В его руке строгая папка, и я догадываюсь, что там необходимые мне документы.

Откуда Рыжий мог знать, что Андрей окажется таким ответственным? Неужели он всегда знал его лучше, чем я? Парня, который в школе с легкостью лучшего ученика решал задачи, и с такой же легкостью терял дневники, когда в