Воспитанник Шао. Том 2. Книга судеб - Сергей Разбоев

– Скорее всего. – Уверенно подтвердил Линь.

– А чего он про гулящих, пьющих. К чему это все?

– Есть две причины: первое – сейчас в Рио карнавал. А второе, – полковник помолчал, не решаясь прямо что– то говорить. Но видимо служба перевесила и он, выделяя слова, медленно проговорил:-Резидентура наша ловчит, делает больше видимость работы.

– Ах, да. Да-да, – шеф, забыв свои прежние укоры, стал злым, недружелюбным. – Кто там у нас по Южной Америке? Майор Ха? Что-то давно он мне ничего не приносит по Латине. И я забыл наказать Чану, чтобы он заодно проинспектировал нашу агентурную сеть.

– Видимо уже проконтролировал, раз так резко не доволен.

– Молодец. Догадался шельмец. Все же поумнел. А вам, полковник, я ставлю задачу: проверить весь отдел по Южной Америке вместе с майором. Никаких поблажек. Надоели. Полный отчет мне через три дня.

Генерал нервно застучал ногтем по коробке из-под карандашей.

– Если Чан в Сан-Паулу подался, значит, там будет продолжать свои поиски. А фазенды причем?

– Наверное, и оттуда какую-то информацию черпает.

– А насчет бабы чего это он?

– Видно, долго пробудет в Америке.

– Не выдумывай. Скорее всего, новое неожиданное лицо появляется. Все остальное у вас, полковник, пока логично. Как это вы друг друга по намекам понимаете? Ну и волки. Надо было вас туда вместе посылать.

Хотя, кто мне потом бы переводил ваши фривольные сочинения. А почему огонь и лед?

– Наверное, где-то уже стреляли и Чан об этом знает.

– Не понимаю. Убей, не понимаю: с чего ты это все берешь. А трусы? Бордель? Это к чему?

– Нужны смокинги. В высокие круги метит, – уже твердо и серьезно продолжал Линь.

– Здесь можно согласиться с твоими выводами. Но он хитер. Ловко намекает. На наших-то харчах. Мы и сами с тобой еще не прочь какую бабенку завлечь для пользы страны. – Генерал повеселел и раскованно захихикал. – А это, что его донимают болезни, проститутки?

– Полицейские. Да и мало ли еще кто?

– Но он меня все же достал: завистники. Тебя это не обижает?

– А чего обижаться? На школьной бумажке написано. Не гербовая.

– Ну, тогда и пиши ему на такой же бумажке, что он Чан-Кай-Кок, артист и прочее. Кого пошлем к нему?

– Подумаю.

– Донесение составишь, дай почитать. Я ему тоже что-нибудь от Динстона попробую добавить. Сколько до Бразилии самолетом?

– За сутки управляются с пересадками.

– Может парусником отправим через Северный полюс, чтобы знал, плут, как правильно и уважительно депеши писать. Грамотей. Пусть бутылки собирает. Жизнь научит быть учтивее. Как ты думаешь, полковник?

– Так же думаю.

– Не шестери мне. Знаю, что не так думаешь. Сегодня же связника отправляй.

– Будет сделано, товарищ генерал. Сколько ящиков долларов отправлять?

– Не знаю. В каталогах должны быть расценки на самые скромные номера, питание. А на шик свой и баб пусть на бутылках подрабатывает. От меня ему одну пустую бутылку перешлешь.

– И я пачку сигарет.

– С чего это ты такой щедрый. Левые имеешь? Не надо быть щедрее шефа. Спички перешлешь.

– Полковник ведь.

– Какой он к черту полковник. Детство у него еще звонкое и безоблачное. Думаешь, он там делом занят? Напугал меня переводом? И думаешь, я сейчас так взял и раскололся? Не выйдет. На зрелища всякие у него там денег нет. Сразу писать начал, как командировочные кончились. Монахи пусть ему подкинут. Они богаче. Мы бюджетники. Каждая юанька на счету. И пусть не зазнается. Завистниками нас обозвал. Пусть завидует нашей жизни здесь, дома. Скорее вернется. Торопитесь, полковник, ступайте.

– Слушаюсь, товарищ генерал, – облегченно прошамкал Линь и также скорыми мелкими шажками убрался из кабинета.

Глава пятая

Черный пепел пустыни

Монахи осторожно ступали по раскаленному песку. Сиротливые вышки лагеря тощими скелетами торчали из земли, пугая воображение самой черной фантазией. И только двухэтажное здание казармы с крышей обзора на ней немного оживляли мертвый лик проклятой долины. Лагерь был пуст. Отважный грифон важно расхаживал по вышке над воротами и предупреждающе взмахивал огромными крыльями, напоминая людям о своем присутствии. Следы недавнего боя виднелись везде: рваные пробоины на грузовиках, стенах казармы, проволока клочьями висевшая на столбах, кривые обгоревшие опоры вышек. Трупов не было видно. Но мусор, черный пепел жуткой сущностью вяло шелестился по земле. Кругом все было мертво и загробно тихо. Только любопытный и хозяйственный орел набрался ветоши, развесил ее на перилах вышки. Это теперь было его и он готов был защищать свою скудную добычу.

Монахи остановились у входа в лагерь. Дальше Ван пошел один. Дойдя до бетонного колодца, который служил явно не для питья, присел на край. Здесь он хотел ощутить обстановку лагеря. Определить, в какую сторону может направить мысль свое тело после столь угнетающей местности и климата. Ван не напрягался. Просто расслабился и логично рассуждал; куда удобнее скрыться из этой пустыни, если она известна по карте. До лагеря Рус жил в Аргентине, в Уругвае. Потом в Парагвае по просьбе оппозиционных группировок. Так передавал связник. Позже он пропал. Китайцы, жившие в Парагвае, ничего вразумительного добавить не могли. Был послан Хан Хуа с молодыми отроками. Но анализ событий настораживал. С сомнениями Коу Кусина все старейшины были согласны.

Ван решил, что его присутствие в Америке более оправдано, чем кого-либо другого. Он сидел, прикрыв веки и ни о чем не думал. Ему вспомнились скитания Руса трехлетней давности. По логике событий выходило, что эта, проведенная экстремистской оппозицией операция была скорее плодом не их тактических разработок, а инсценирована теми же силами, что преследуют Руса на протяжении всего этого длительного времени. В мире ничто случайно не происходит и само собой не совершается. Если бы брат был оставлен в покое, он просуществовал бы эти несколько лет в Латине. И ничего не должно было произойти из ряда вон выходящего. Сейчас Рус остался верен себе и при приближении конкретного врага скрылся один, никого не ставя под удар. Значит, это могут быть только американцы. И, если конкретно, то господин Динстон, крепко обиженный собственными фантазиями и раздутым не к месту апломбом. Пора его укладывать в постель на попечение сиделки. Странное упорство Динстона. Ван поднимет много китайцев в Латине, чтобы напомнить невежественному американцу, что нельзя быть долго злопамятным и обижать большой круг людей, которые могут успешно постоять за себя.

Ван встал, неторопливо пошел к казарме, продолжая рассуждать и изредка поглядывать на одинокого орла. Аргентина отпадает, как страна, в которой Рус многим известен. Уругвай тоже. Боливия-из-за границ, которые предстояло пересечь. Тем более Чили или Перу. Бразилия-да. Эта страна и режимом благоприятна, территория огромная, береговая линия практически свободная.

Гордый грифон шумно взмахнул крыльями, оторвался от вышки и медленно, большими кругами устремился ввысь. Ослепительное солнце не могло остановить высокий полет большой смелой птицы. Скоро только маленькая точка в бескрайней синеве неподвижно застыла над земным пространством, как далеко ушедшая мысль, которую нелегко было вернуть обратно. Ван долго любовался свободой выбора могучего орла. Властелин высот и далей, тот философски сливался с космической синевой, охватывая сполна всю ее своим гордым одиноким присутствием.

– Сан-Паулу, – негромко, но уверенно проговорил он, – скорее всего там. Некоторое время он обязательно будет там, – заставляя утвердиться в своем решении, настойчиво доказывал себе Большой Чемпион.

Он еще раз поискал в небе одинокую птицу. Но ее не так-то легко было найти. Ярки солнечный свет скрывал ее в бесконечных бликах своих лучей.

Полуденный зной продолжал тяготеть над мертвой долиной: делая ее отталкивающе неземной, мрачной для вольных фантазий. Столбы вышек изгибались от нестерпимой жары, песок глухо хрустел и жутко шипел под редкими порывами ветерка. Кладбищенская тишина пронизывала все пространство ужасающим духом небытия. Время надолго замерло здесь.

Остановилось и солнце. Застыла в изначальной неподвижности земля.

И только люди, влекомые движением непрестанной мысли, тыкались в завесу времени, вершили будничное и раздвигали ширму настоящего, проникая в неизвестное будущее.

Глава шестая

Рус из далекого темного угла сонливо посматривал на детей, дружно работавших ложками над незатейливым супом. И маленький Хуан также усердно трудился над своей пайкой. И его подружки: такие маленькие, что многие куклы по сравнению с ними смотрелись здоровенными девками. За неделю, которую монах провел в этом самодельном приюте, возглавляемом четырьмя довольно уже старыми женщинами, он привык к детям и этим сердобольным боговерующим нянькам. Тех денег, что он отдал им, хватит при экономном использовании где-то на полгода. Предстояло раздобыть себе деньги на дорогу до Индии, для приюта лет на пять вперед. Приобрести документы. На это тоже нужны немалые крузейро. Огромный рабочий конгломерат Сан-Паулу должен помочь. В приюте можно жить, не привлекая липкого взора властей, недругов. Этот полуподвал. Стараниями обитателей был ухожен и чист. И это все на свою более, чем скромную пенсию содержали старые учительницы и врачи. Двадцать три ребенка приютились здесь. Самым старшим было около одиннадцати лет. Как он узнал: после этого возраста дети сами уходили куда-то в неизвестность. Периодически некоторые из них наведывали приют: иногда приносили деньги на содержание новых бездомных малолеток. Никто не спрашивал их, откуда у них деньги. Дети взрослели быстро. Быстро знакомились с жизнью. И быстро узнавали, где и как можно делать баксы. Воровство не считалось чем-то нехорошим. Жизнь требовала свое, и этим требованиям подчинялось все живущее в этом большом городе.