Политика - Том Клэнси

Один из мужчин устремился к нему и ударил его отрезком металлической трубы в живот. Он скорчился от боли, и воздух с шумом вырвался из его легких, словно из лопнувшего аккордеона. Теперь оба мужчины, вооруженные трубами, стоя над упавшим Одчивалиным, осыпали его ударами. Он поднял руки, пытаясь защитить лицо, и один из ударов перебил ему пальцы. Застонав от боли, Одчивалин свернулся в комок и сунул руки между бедер. По его лицу текли слезы.

Жестокое избиение продолжалось. Удары металлических труб сыпались на шею и голову. Один из ударов выбил ему зубы. Из носа и открытой раны на щеке хлынула кровь.

На мгновение приоткрыв глаза, Одчивалин увидел, что третий мужчина поливает комнату какой-то жидкостью из канистры. Одчивалин почувствовал запах бензина. Выплеснув бензин на мебель и занавески, мужчина подошел к лежащему Одчивалину и с ног до головы облил и его.

– Прошу вас, не надо, – слабо простонал Одчивалин. У него кружилась голова, рот был полон крови. – Я дам вам… деньги… продукты…

– Заткнись!

Отрезок металлической трубы обрушился ему на скулу, и он застонал от нестерпимой боли. Наконец мужчины в масках оставили его. Одчивалин увидел неясные очертания одного из них – он достал из кармана зажигалку и чиркнув ею, поджег тряпку.

– Подохни, сволочь! – пожелал мужчина через маску и бросил горящую тряпку на пропитанный бензином халат Одчивалина.

Халат мгновенно вспыхнул. Хозяин его взвыл от ужаса и стал извиваться на полу. Пламя охватило все его тело.

Он еще услышал поспешные шаги убегавших и понял, что остался в доме один.

Все вокруг было охвачено пламенем, черный дым наполнил комнату. Он горел, горел заживо! Одчивалин услышал чей-то голос, попытался позвать на помощь и тут же понял, что голос доносится из телевизора. Это продолжал говорить Педаченко. Он хотел встать на колени, но ему удалось лишь чуть приподняться – охваченное пламенем тело уже билось в агонии. Но в голове еще успела мелькнуть мысль: они убили меня, эти мерзавцы, мерзавцы…

***

– Говорите, вы в эфире.

– Я хотел бы спросить вас, товарищ Педаченко, почему зерно, присланное нам из Америки, прибывает на места так медленно. Некоторые города на востоке получили всего один грузовик на сотни семей. А там, где я живу – недалеко от Старого Оскола – мы совсем не получили американских продуктов.

– Вы задали хороший вопрос, мой друг. Как вы знаете, некоторые члены нашего правительства говорят, что это происходит из-за внутриамериканских политических разногласий по вопросу оказания продовольственной помощи России.

Но давайте подумаем и о другом объяснении. Что, если американцы намеренно саботируют поставки зерна? Может быть, их целью является подчинить нас, сделать нас зависимыми от их экономической помощи? Рано или поздно нам придется задать себе этот вопрос.

***

Вайнз Скалл посмотрел на часы на стене и выключил телевизор. Достаточно.

Он уже по горло сыт злобными рассуждениями Педаченко относительно мрачных замыслов Америки. Даже в России человек имеет право отпраздновать наступление Нового года и повеселиться в канун его. Или по крайней мере не слушать все это отвратительное дерьмо – пусть это делают те, кому оно нравится. Он снова посмотрел на равнодушное круглое лицо настенных часов. Восемь вечера. Это значит, что в Калифорнии, где его жена Анна – нет, уже бывшая жена – и две дочери готовятся отметить это великое событие, даже не наступил полдень. Если ему не изменяет память, они все втроем собираются ехать к матери Анны в Милл-Вэлли. Может быть, стоит позвонить туда и поздравить детей; они, наверно, не будут спать до полуночи, празднуя наступление нового года, столетия, тысячелетия и, возможно, еще какого-нибудь космического поворотного пункта, о котором Скаллу ничего не известно.

Полночь в Калифорнии, подумал он. Это будет семь утра в том месте, где он находите сейчас, и три в Нью-Йорке, где все еще живет мать Скалла – ей восемьдесят два года, она здорова и не испытывает никаких старческих недомоганий. Она, наверно, будет праздновать Новый год по-своему, следить по телевизору, как падает шар с крыши небоскреба на Таймс-сквер, со стаканом вина по одну сторону кресла и подносом с канапе по другую.

Скалл встал и надел куртку. Его квартира находилась рядом с наземной станцией спутниковой связи в Калининграде – три комнаты в модульном здании, где размещались жилые помещения и комнаты отдыха. Здесь жили больше ста человек.

Здание и помещения в нем были сугубо функциональными и вызывали у него чувство клаустрофобии – казалось, здание построено из деталей гигантского детского конструктора. Ему хотелось подышать свежим воздухом.

Застегнув куртку, Скалл подошел к двери, взялся за ручку и заколебался, затем вернулся обратно и вошел в крохотную кухню. Там он открыл маленький холодильник, встал перед ним на колени и посмотрел на бутылку шампанского «Кристалл» на верхней полке. Вообще-то он собирался открыть бутылку в полночь, но зачем ждать? Можно не сомневаться, что в какой-нибудь части мира Новый год уже наступил.

Он достал бутылку из холодильника и в крошечную морозильную камеру положил бокал, чтобы тот охладился. Забавная штука время, подумал он. Смотришь на какую-нибудь отдаленную звезду на небе и видишь ее такой, какой она была несколько миллионов лет назад. Представь ситуацию в ее зеркальном изображении, и ситуация становится еще более фантастической – какой-нибудь инопланетянин в далекой звездной системе смотрит на Землю в сверхсовершенный мега-телескоп и видит динозавров, расхаживающих по Доисторическим джунглям. Масса человеческих усилий была направлена на то, чтобы восстановить часть прошлого на основании ископаемых останков, найденных при раскопках, ученые спорят о том, как жили вымершие монстры, быстро или медленно двигался тираннозавр-рекс, умным он был или совсем тупым, а тем временем инопланетный астроном далеко-далеко в космическом пространстве способен узнать правду с одного взгляда. Для него сегодняшний канун 2000-го года наступил миллион лет назад.

Да и вообще ситуация становится все более фантастичной, думал Скалл. Через миллион лет, когда от меня останется только пыль – если останется, какой-нибудь житель той же отдаленной планеты посмотрит в телескоп и увидит как я выхожу из здания, отправляясь на прогулку с бутылкой шампанского под мышкой.

Если отнять от миллиона десять лет, он увидит меня и Анну во время нашего медового месяца, романтического круиза на Каймановы острова, причем большую часть времени мы провели тогда в каюте, зачиная нашего первого ребенка. Правда, если от миллиона лет отнять один год, этот инопланетный астроном станет свидетелем того, как Анна застала меня в постели с другой женщиной, – каким глупым, безответственным идиотом я оказался тогда!

Скалл глубоко вздохнул. Все это не только запутало его мысли, но и окончательно испортило настроение. Он открыл шампанское, перевернув бокал, надел его на горлышко бутылки и направился с нею к двери.

Квартира его находилась на первом этаже, и, когда он открыл дверь подъезда, его глазам представилось огромное ровное поле, а на ним три параболические приемные антенны наземного комплекса. Установленные на бетонных платформах на расстоянии трехсот ярдов друг от друга, с внутренними поверхностями, покрытыми угловатой металлической плиткой, они напоминали гигантские ограненные драгоценные камни.

По какой-то необъяснимой причине он направился к ним. Воздух был сухим и очень холодным, грунт замерз и под тонким слоем снега казался особенно твердым.

С трех сторон поле окружал густой лес, и только с востока к антеннам вела узкая асфальтированная дорога. Голые, покрытые коркой прозрачного льда ветки деревьев светились в ясной зимней ночи, как тончайший хрусталь.

Скалл остановился на полпути между жилым зданием и огромными антеннами, слушая тишину. Почти во всех окнах квартир позади него горели светильники, отбрасывая на девственно-чистый снег свои отражения. Почти весь обслуживающий персонал сейчас на вечеринке, которую устроили в одной из комнат отдыха два техника – Артур и Элейн Стайнеры. Остальные собрались небольшими группами в своих квартирах. А вот Анна и дети были за тысячи миль…

Он снял бокал с горлышка, до половины наполнил его шампанским и поставил бутылку на замерзшую землю. Затем выпрямился и, не обращая внимания на ледяной ветер, задумался над тем, за что же ему выпить.

Прошли долгие минуты, прежде чем ему в голову пришло что-то подходящее.

– Пусть все мои грехи умрут раньше меня, громко проговорил он наконец и поднес бокал к губам.

Глава 14

Сан-Хосе, Калифорния, 31 декабря 1999 года

Гордиан снял ногу с тормозной педали, позволив колесам своего спортивного «мерседеса» сделать один полный оборот, снова нажал на тормоз и нетерпеливо нахмурился. Сказать, что он движется в этой гигантской автомобильной пробке со скоростью десять миль в час, было бы явным преувеличением. Стоя на центральной полосе автострады I-280 с огромными седельными тягачами по сторонам, он чувствовал себя, как килька между застрявшими китами.