Потерянное освобождение - Гэв Торп

Одними из наиболее загруженных работой была горстка уцелевших легионеров из арсенала. Гвардия Ворона лишилась большей части снаряжения во время продолжительных ударов и отступлений на Исстваане-V, и теперь технодесантникам предстояло распределить, починить и пополнить запасы экипировки заново созданных отделений. В трюмах «Мстителя» хранился значительный запас снаряжения, но новых силовых доспехов и оружия не хватало для всех двух с половиной тысяч легионеров на борту. Многим воинам требовалась полная замена доспехов или же отдельных частей, поэтому Страдон Бинальт вместе с остальными технодесантниками проводил большую часть времени трудясь над оружием и доспехами, которые Гвардейцы Ворона забрали у побежденных врагов.

Его жизнь превратилась в бесконечный поток работы, каждый час бодрствования был наполнен треском электросварки, запахами краски, визгом пневмоключей и жаром керамитовых печей.

Бинальт необычайно заинтересовался новым снаряжением, кое-что было ему очень знакомо, иное же обладало совершенно иным дизайном, поскольку легионы снабжались десятками миров-кузниц со всего Империума. Он на скорую руку чинил комплекты доспехов четвертой модификации, которые носили большинство его товарищей, снимая части с устаревших комплектов второй и третьей от Несущих Слово, Железных Воинов и Пожирателей Миров. Но результат его работы не был безупречен, все заплатки и временные детали ставились, чтобы продержаться хотя бы пару сражений, если по пути к Терре «Мститель» столкнется с врагами.

На борту боевой баржи не осталось почти ничего, что можно было бы использовать, поэтому приходилось выходить из положения по-разному. Большая часть бронетехники легиона оказалась уничтожена или брошена на Ургалльском плато, а на складах хранилось множество теперь уже ненужных запасных частей для танков и транспортеров. Бинальт с остальными технодесантниками придумали способ увеличить прочность созданных ими доспехов с помощью штифтов молекулярного крепления, которые обычно использовались для навешивания броневых и аблятивных плит на «Рино» и «Хищники». Из-за этого комплекты приобрели необычный вид: на наплечниках располагались ряды огромных заклепок, походивших на узлы или волдыри. Другие же детали от техники, вроде кабелей трансмиссий, сервомеханизмов и даже запасных звеньев гусениц, использовались для доспехов новой модели как сменные части.

Постепенно легионеры вновь стали походить на Гвардейцев Ворона. Поножи, нагрудники, наплечники и наручи цветов всех легионов, с которыми им приходилось сражаться на Исстваане, были перекрашены в черный цвет Гвардии Ворона и любовно украшены гербом легиона. Каждый мазок кисти или распыление пульверизатором стирали цвета прежних друзей и нынешних врагов, заменяя символы предателей собственными, и легион тем самым как будто очищался от былых воспоминаний.

Свободного времени у Бинальта почти не оставалось, а и кратких перерывах он занимался другим, более личным проектом. Технодесантник закрывался в маленькой комнатушке между двумя орудийными башнями правого борта, и небольшом шумном отсеке, вибрировавшем от щелканья автопогрузчиков и гудевшем от беготни команды во время постоянных тренировок.

В ней умещался лишь небольшой рабочий стол да пара полок — стула у Бинальта не было, поэтому ему приходилось все время стоять. Технодесантник окинул взглядом огромную кучу сломанных частей на столе и задумался, с чего стоит начать. Под механизмами и пучками проводов и кабелей лежали куски расколотого керамита и покореженного металла. Он заметил сервомотор, актуатор или псевдомускульные фибросвязки — все системы, необходимые для создания комплекта силовых доспехов, но в непонятном ему порядке.

Он восхищался красотой творения и одновременно изумлялся мастерству проектировки и дизайна, просматривавшемуся сквозь россыпь шестеренок и силовых реле.

Бинальт начал с сортировки всех деталей, разделив их на отдельные кучи по форме и области применения, отложив в сторону те, назначения которых он пока не понял. День за днем, иногда забегая всего на несколько минут, пока остальные с радостью использовали свободное время для отдыха, технодесантник все больше понимал, что перед ним находится. Наедине со своими мыслями, дополняя свои неоднозначные после произошедших событий чувства рациональным изучением, Бинальт размышлял над природой пугающего проекта, за который он взялся, разделив его на несколько достижимых целей. Занятие странным образом успокаивало технодесантника, ограждало от суматохи, царящей в легионе, и воспоминаний об Исстваане — идеальная и изолированная сфера, внутри которой он мог работать с предсказуемым результатом и где все находилось под его контролем.

Завершит проект он еще не скоро — возможно, даже не доживет до окончания, — но Бинальт был решительно настроен во что бы то ни стало доделать это чудесное изобретение. Если ему удастся, мир станет прежним, а его существование вновь обретет смысл.

На борту легионерам практически нечем было заняться, кроме как тренироваться, есть и отдыхать. «Мститель» покинул Исстваан семьдесят дней назад, но варп-штормы существенно замедляли продвижение. Альфарий постоянно находился со своим отделением, с каждым днем узнавая все больше о них и о человеке, роль которого он играл.

До него дошли слухи, будто корабль направляется не на Освобождение, а на Терру. Сама мысль об этом в равной степени интриговала, захватывала и тревожила его. Ему никогда прежде не приходилось бывать на Старой Земле, хотя он давно мечтал туда попасть. Еще до того, как легион близнецов-примархов перешел на сторону Хоруса, Альфарий часто расспрашивал старших Альфа-Легионеров о месте рождения человечества. Со времен начала Великого крестового похода они больше не возвращались на Терру, и едва ли кто-то из них искренне верил, что еще когда-либо увидит великолепие Императорского Дворца.

Альфарий понимал, что присягнул на верность другой стороне, но мысль о том, чтобы оказаться возле Императора, до сих пор захватывала его, ее можно было сравнить лишь с удовлетворением, испытанным, когда настоящий Альфарий избрал его для задания. Примарх вызвал его для разговора и объяснил причину измены легиона. Император, возможно и сам того не желая, предал своих сынов и легионы, покинув их. После чего Великий крестовый поход остановился. Примарх не мог объяснить, почему это случилось, но был уверен, что Хорус вернет человечество обратно на путь Имперских Истин.

Альфарию стало интересно, увидит ли он Императора хотя бы краешком глаза, но он тут же обеспокоился: ведь если он попадет на глаза Императору, двойственную натуру Альфа-Легионера, вероятнее всего, раскроют. Ведь столь одаренное существо, как Повелитель человечества, не обманешь измененным лицом и чужим именем?

Более того, прежний владелец нынешней личины Альфария родился на Терре. А что, если другие рожденные на Терре после резни их осталось совсем немного — заметят изъян в его маскировке, что, если на его неведение обратят внимание прочие терране?

Сейчас у него не было времени волноваться относительно будущего, ведь ему следовало постоянно держаться настороже. В какой-то мере Альфарию повезло: воин, чей облик и частичную память он унаследовал, по натуре был немногословен. Благодаря апотекариям и впитанному омофагией материалу голосовые связки и рот Альфария изменились, чтобы больше соответствовать легионеру, облик которого он принял, но замеченное острым слухом космического десантника даже незначительное отличие могло возбудить подозрения.

Самой лучшей защитой, как для него, так и всех, кому также удалось внедриться в Гвардию Ворона, служила невероятность того, что совершил Альфа-Легион. С какой стати Гвардейцам Ворона подозревать, будто враги взяли себе лица павших воинов? Это была поразительная махинация примарха, которая красноречивее всяких слов свидетельствовала о его гениальности. Если у какого-то легионера появятся сомнения насчет истинной природы Альфария, того обвинят в паранойе. Это даже звучало настолько невероятно, что любые подозрения без веских доказательств, скорее всего, не примут во внимание.

Альфарий был решительно настроен на то, чтобы не предоставить подобных доказательств, тренируясь, обедая и отдыхая вместе со своим приемным легионом. Он с гордостью отдавал на восстановление доспехи, вместе с братьями по оружию обещал отомстить врагам и клялся в верности Императору и лорду Кораксу, пока они наносили новые символы на покрашенную поверхность.

Несколько раз Альфарий находился в шаге от провала. Каждый день он узнавал что-то новое — повадки, обороты речи, протоколы легиона, которые позволяли ему лучше сливаться с коллективом, но процесс не всегда шел гладко.