Святое дело - Михаил Серегин

Нет, поначалу, пока еще не разобрались, «кто есть ху», ни у кого претензий не возникало. Но потом, когда конопатый, как яйцо перепелки, и рыжий, как подсолнух, слободской авторитет Равиль Тахиров просек общее направление философской мысли современного скинхэда, он рассмеялся, щелкнул пальцами, и бритых просто начали бить.

Их били везде: в клубе железнодорожников и на городском пляже, у пивных ларьков и на вокзале. Сначала слободские, затем шанхайские, а потом подключились и «центровые». Так что на целых полтора или два месяца в городке появился новый объект для развлечений, и все были заняты исключительно полезным и глубоко патриотическим делом.

Впрочем, по-другому в районном приволжском центре и быть не могло – идеи идеями, но когда твой ближайший дружбан и сосед, вместе с которым ты ходил за раками, переплывал Волгу и выдержал не одну серьезную баталию с противником из соседнего района, так уж вышло, не стопроцентный ариец, приходится выбирать, с кем ты. Понятно, что пацаны выбрали своих.

Машину тряхнуло, и священник, вывернув шею, глянул в окно. Они уже подъезжали. «Лишь бы Исмаил дома оказался», – подумал отец Василий и тут же вывернул шею еще круче. Потому что у дома Исмаила стояла огромная, человек в сорок, толпа. И по ее возбужденному виду и половозрастному составу стало ясно: пахнет жареным.

* * *

Священник вышел из машины, принял из рук в руки своих двоих пленников и, поддерживая их под локотки, направился к толпе.

– Эй, мужики! – гаркнул он. – Что тут у вас происходит?

Несколько человек обернулись, но большинство не обратило на сочный поповский баритон ровно никакого внимания.

– Детей фаридовских украли, – нехотя сказал кто-то и тут же отвернулся.

– Как это так? Кто? – удивился священник и понял, что в этой нервной обстановке ровным счетом никого со своими двумя пацанами в руках не заинтересует.

Фарид «держал» слободской рынок, второй в городе. Отец Василий не знал, является ли он хозяином рынка или просто управляющим, но одно было точно – Фарид человек в городе весомый, и если его детей и впрямь украли, дело швах.

Впереди загудели, зашумели; толпа подалась, и отец Василий услышал звонкий и сильный голос муллы. Он что-то говорил на татарском, но что именно, разобрать было сложно. Кажется, просил не торопиться и не пороть ерунды. «Пороть ерунду» Исмаил Маратович произнес на русском.

Отец Василий набрал в грудь воздуха, прижал отроков покрепче и, раздвигая гудящую, как весенний улей, толпу плечами, пошел вперед, прямо к исмаиловскому крыльцу. Он благополучно прошел десяток метров, но у самого крыльца застрял – ни вперед, ни назад: толпа была слишком плотной.

– Исмаил! – крикнул он. – Исмаил, блин!

Мулла сделал величавый жест узкой смуглой ладонью, и священника пропустили вперед.

– Получай, – подтолкнул отец Василий двух плененных отроков к крыльцу. – На шанхайском рынке хулиганили. Говорят, они твои...

Мулла пригляделся и кивнул.

– Мои. Ты извини, батюшка, у нас проблемы, как-нибудь потом поговорим...

– Потом я не могу, – затряс бородой священник, вспомнив, что в машине так и греется бутыль с медицинским спиртом. – А что, правда, чьих-то детей украли?

– Правда, – кивнул мулла.

– Вот беда... – нахмурился отец Василий. – Ментам сообщили?

– В первую очередь.

В черных глазах муллы мелькнула какая-то мысль, и он, взяв священника под локоток и сказав что-то своим подручным на татарском языке, провел его в дом.

– Садись, – предложил он и тоже сел в кресло у журнального столика. – Есть проблемы, Мишаня...

– Наши с тобой? – напряженно поинтересовался поп.

– Может и так обернуться, – вздохнул Исмаил и задумчиво провел изящной кистью по бритому затылку. – Короче, эти мальчишки не так просто на шанхайский рынок заявились... Но это все фигня, тут покруче дела заворачиваются.

Отец Василий похолодел. Он понимал противоестественность того, что слободские пацаны пришли громить расположенный на «вражеской» территории базар. Не было у них собственного интереса устраивать этот беспредел. А значит, за всем стоит чей-то еще интерес. Чей? Фарида?

– Это Фарид их послал? – сглотнул он.

– Нет, – покачал головой мулла. – Младший братишка Фаридов. Можно сказать, самодеятельность; он уже за это получил и еще получит. Дело в другом... – Он вздохнул, и стало видно, как трудно ему решиться сказать следующую фразу. – Короче, Толян Шишмарев, хозяин шанхайского рынка, предложил Фариду рынок продать. За смешную цену.

– Шишмарь?! – обалдело присвистнул отец Василий и превратился в слух.

Это была не слишком хорошая новость: рынок кормил не только Фарида, но еще и половину Татарской слободы – кто сарай в аренду для товара сдавал, кто жилье для заезжих торговцев. Так что подобная «торговая операция» впрямую затрагивала интересы всей общины.

– И что дальше? – хрипло спросил он муллу.

– А когда Фарид отказался, дети пропали.

– Тогда это не он, – решительно замотал головой священник. – Толян, может быть, и дурак, но не настолько.

– То же самое и я им твержу с самого утра, – вздохнул Исмаил. – Но ты же знаешь наших, семья – это святое.

– Знаю, – потупил взор отец Василий.

– Я когда услышал, меня как по башке долбанули, – признался Исмаил. – Теперь не знаю, что и делать.

Ужас ситуации, в которую попал мулла, был в том, что, даже не участвуя ни в чем лично, он все равно нес перед Аллахом всю полноту ответственности – за свою паству. А в такой ситуации паства была способна на многое.

– А давно дети пропали?

– Второй день. Фарид поначалу думал, они к тетке в совхоз поехали, а когда с утра домой не позвонили, встревожился... Оказалось, тетка их даже не видела.

– Может, где еще? – тоскливо предположил священник. – Ну, там с друзьями забурились куда...

– О чем ты говоришь?! Какие друзья?! – нетерпеливо отмахнулся мулла. – Они у него послушные, обязательно позвонили бы... да и маленькие еще: пацану тринадцать, а девчонке и вовсе девять всего! Да и милиция давно всех проверила.

– На Толяна выходили? – сглотнул священник. – Что он говорит?

– Нету Толяна в городе! В Москву уехал! Как нарочно, блин!

Отец Василий начал стремительно соображать. Даже при самом хорошем раскладе это могло привести к серьезным напрягам в отношениях между этническими общинами. А если повернется хреново, ой-е-ей! Тут не то что Скобцов со своими юными патрульными, тут даже областной ОМОН не поможет...

– Ладно, – поднялся он. – Пусть Толяна нет, но заместитель-то его в городе?

– Должен быть в городе... – вздохнул мулла. – Но я до него не дозвонился.

– Значит, поехали вживую искать, – мотнул головой священник. – Давай-давай, подымайся!

Дверь распахнулась, и на пороге появился прижимающий к оплывшему глазу носовой платок главврач.

– Привет, Исмаил! – кивнул он и подошел к отцу Василию. – Ну что, Мишаня, долго тебя еще ждать?

– Проблемы у нас, Костя, – покачал головой священник.

Константин Иванович внимательно выслушал все, что только что узнал поп, тоже поинтересовался, вызвали ментов или нет, и печально покачал головой.

– Накрылись наши с тобой посиделки...

– Ничего не накрылись, – не согласился священник. – Сейчас с Исмаилом Маратовичем в Шанхай съездим, а там, глядишь, и посидим...

– Ну-ну, – язвительно усмехнулся главврач. – Верю всякому зверю, а тебе, ежу, погожу... Ладно, поехали! Нечего время терять, у меня рабочий день полчаса как закончился, а я еще ни в одном глазу!

Его цинизм был неподражаем.

Мужики поднялись и направились к выходу. С трудом пробились сквозь несколько поутихшую толпу, причем Исмаил еще раз был вынужден что-то объяснять соплеменникам; затем перевалили через улицу, и здесь все снова застопорилось. Потому что из добротного двухэтажного дома прямо напротив особняка муллы вышел дед с ружьем.

– Никак на войну собрался, – вздохнул Костя. – Вот, блин, народ! Исмаил! Ты объяснил им, что поедешь разбираться?!

– Это не на войну. Он собаку хочет пристрелить, – печально пояснил ситуацию мулла. – Вон у забора сидит. Все двое суток по детям воет, сил никаких нет. Сейчас еще ничего, а ночью спать невозможно...

– Вы чего, охренели? – нахмурился врач. – Псина-то при чем?

– Тебе легко говорить, – возразил мулла. – Ты в другом районе живешь, у тебя под окнами по ночам тихо.

Старик переломил ствол пополам и дрожащими руками принялся заряжать ярко-красные бумажные патроны. Белая лохматая псина что-то поняла и поджала хвост.

– Эй, дед! – резко притормозил Костя. – Подожди, не надо! Я ее в больницу к себе заберу! Не надо, я сказал! – Он повернулся к мулле. – Скажи ему, Исмаил!

– А зачем тебе собака? – удивился мулла.

– Сторожить будет. У нас там на проходной их штук шесть уже собралось, чай, не объест остальных...

Мулла сказал старику что-то по-татарски, и дед облегченно и даже с какой-то надеждой глянул на главврача. Костя подошел, нагнулся, подхватил собаку под живот и понес к микроавтобусу. Как ни странно, она не сопротивлялась, словно чувствовала, что ее спасают от смерти.