Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат - Вера Камша

– Постой! – Жермон уставился на бергера как на роту выходцев. – Ты хочешь сказать, что знал про Доннервальд уже в обед?!

– Почему хочу сказать? Я это уже сказал.

Глава 6

Южная Гаунау. Талиг. Надоры

400 год К.С. 22-й день Летних Скал

1

Не будь Бергмарк, горная Гаунау по праву считалась бы царством эдельвейсов, но вариты и агмы умудрились не поделить даже цветы – странные земные звездочки, глядящие в глаза близкому небу. Мать про них что-нибудь бы да сочинила, но мать сейчас любовалась шиповником. Если любовалась… О братьях Проэмперадор Севера не тревожился совершенно, но дом в последний месяц вспоминал часто. Валмоны вступили в игру, а где Бертрам, там и дядюшка Гектор, и мать… Втроем старики заменят хорошую армию, только армии имеют обыкновение драться. И нести потери…

– Мой маршал, авангард добрался до перевалов. Полковник Лауэншельд предлагает остановиться на дневку в Таркшайде, чтобы подтянулась артиллерия и обозы. По его словам, это последнее большое поселение по эту сторону границы.

– У вас есть основания этому не верить?

– Нет…

– Мы днюем в Таркшайде. Красивые места, капитан…

Давенпорт тщательно оглядел серебристый от эдельвейсов склон, словно собираясь нанести его на карту. Капитан ждал приказа и готовился оскорбляться и скрывать свои чувства. Из живущих в ожидании обид и подначек выходят разве что полковники, да и те не из лучших.

Савиньяк убрал зрительную трубу.

– Горы, в отличие от людей, неповторимы, – процитировал он кого-то умного, чье имя вылетело из головы, и добавил уже от себя: – Они не боятся, что их не оценят или поцарапают… Свободны.

В должной мере оскорбившийся Давенпорт пришпорил безответную лошадь и умчался к Лауэншельду. Лионель вздохнул полной грудью, решил не отказывать себе в удовольствии и тоже пустил Грато галопом. На время марша разумней было определить мориска в обоз и взять себе горную лохматку, но постоянно поступать разумно способен только бергер. Когда не видит гаунау.

Неизбежные разлуки Савиньяк воспринимал с привычным бессердечием, но расставаться с Грато без веских на то причин не собирался, тем более что лошадям стало полегче. Требовать от людей и животных невозможного можно и нужно, но лишь в случае необходимости, а промедление больше не было смерти подобно, напротив. Хайнрих желал, чтобы талигойцы очистили Гаунау как можно быстрее. Лионель это понимал и отнюдь не лез из кожи вон, дабы порадовать Медвежье Величество. Этого от Проэмперадора требовали не только политика, но и здравый смысл. Четыре месяца в походе вовсю давали себя знать – армия была далеко не столь бодра, как при выступлении из Надора. Иссяк после заключения перемирия и азарт, что поддерживал во время «догонялок», которыми было не стыдно похвастать хоть перед Рокэ, хоть перед предками-маршалами.

Пока гаунау висели на плечах, люди держались, сейчас им следовало отдохнуть… И армия отдыхала, делая в день по две хорны вместо пяти и получая восемь часов на сон. Отдыхал и маршал. Собственно, только в дороге Лионель последние лет пять и отдыхал. Когда все, что от тебя зависело, сделано, новое еще не началось и ты слишком мало знаешь, чтобы строить жизнеспособные планы, можно наслаждаться конским бегом и почти свободой. Наслаждаться так, как это еще не удавалось ни одному бездельнику.

Грато радостно несся пестрым лугом, срезая дорожную петлю, а по узкой дороге ползла артиллерия. Эрмали таки умудрился остаться с прибытком, сохранив легкие трофейные пушки и даже парочку средних… Вторжение в Гаунау было затеей рискованной, очень рискованной. Риск более чем оправдался, жалованье армии и то третий месяц «платил» добрый город Альте-Вюнцель, но второй раз затевать подобное, да еще с марша, – нет, не стоит искушать судьбу. Катастрофы в Придде не ожидается, у ноймаров – тем более, так что в Бергмарк можно и задержаться. Привести потрепанные полки́ в порядок, позаботиться о раненых, обсудить с маркграфом дела военные и дела безумные, а потом отправить Айхенвальда с Хейлом к Рудольфу и забыть, что ты управишься с Бруно лучше фок Варзов и лучше самогó регента. Коней на переправе не меняют, коней меняют на берегу.

Бьющая в лицо свежесть, стук копыт, зеленеющие склоны, дальние вершины, эдельвейсы и покой… Именно покой, потому что загадывать о будущем, не зная, что творится за перевалами, – глупость, достойная трепетного Давенпорта. Можно отдыхать, можно просто отдыхать, только почему он опять думает о матери? И о том, что все его нынешние удачи и победы не перевесят прошлогодней ошибки. Последней ошибки Сильвестра, за которую в ответе не только покойник, но и они с Рокэ и Рудольфом. Нельзя было покидать кардинала в Олларии. Живого кардинала при живых Манриках…

2

Огурцы Ричард, кажется, возненавидел на всю жизнь. Ранние огурцы, которые лупоглазый чесночник, чьего имени Дикон не знал и знать не желал, пихал в рот тем, кого брил. Можно было послать неумеху к кошкам, но обзаводиться бородой юноша не собирался. Перед дриксенцами должен предстать талигойский герцог, а не опустившийся бродяга. Ричард из последних сил терпел и брадобрея, и красную фасоль с чесноком. Привыкают ко всему. К Лаик, адуанам, кэналлийским разбойникам… Даже к бакранам с их хаблами, грязью и угощеньем из бараньих глаз привыкнуть можно, только не к плену! Плен можно лишь терпеть, делая вид, что тебе нет дела до убогих и при этом невыносимых унижений.

Рокэ пришлось проще, как и святому Алану, вокруг них была не обнаглевшая солдатня, а настоящие враги. Немного помогал старый сон, в котором Рамиро-Вешатель говорил о том, как просто не замечать королей и как трудно не думать о клопах в твоей постели. Сон оказался вещим, но даже им поделиться было не с кем, а время шло, стирая боль чудовищных открытий. Перебравшийся на северный берег Лукка отряд чего-то или кого-то ждал, а вокруг наливалось земляникой северное лето. Чесночники водили купать коней, валялись на солнце, кто-то приволок в лагерь зайчонка, тот два дня сидел в торбе, на третий обнаглел и принялся скакать между телег. Сбежать косой не пытался, Ричард тоже, но бездействие давалось со все бóльшим трудом. Последнее лето Круга Скал близилось к вершине, и тратить его на плен было преступлением.

– Готово! – возвестил брадобрей и сунул юноше то, что считал полотенцем. – Как огурчик!

Ричард пожал плечами и стер остатки пены.

– Огурец забери, – хмыкнул цирюльник. – С сольцой – милое дело…

Грызть огурцы ни с сольцой, ни просто так Дикон не собирался, мокрый овощ отправился в канаву, над которой качалось что-то желтое. Кажется, калужницы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});