Друзья, любимые и одна большая ужасная вещь. Автобиография Мэттью Перри - Перри Мэттью

У меня кружилась голова. Я не могу объяснить почему. Мне просто казалось, что ему нравлюсь я и мои работы, а еще я был достаточно пьян для того, чтобы подумать, что эта ночь изменит всю мою жизнь. Когда мы заняли свои кресла на новом месте, я почувствовал себя достаточно комфортно [читай: в стельку пьяным] для того, чтобы сказать, что мы должны когда-нибудь поработать вместе. Внезапно на его лице появилось странное выражение, и, помню, я тут же пожалел, что сказал это. Он извинился и отошел в туалет, а пока его не было, кто-то, кого я немного знал, подошел ко мне и спросил, как я провожу время этой ночью.

Я сказал: «Да вот… Всю ночь тусуюсь с М. Найтом Шьямаланом, и мне кажется, я ему понравился». Мой приятель был очень впечатлен… вплоть до того момента, когда М. Найт не вернулся из туалета.

— Мэтти, — сказал мой приятель, внимательно глядя на М. Найта, — могу я поговорить с тобой наедине?

Все это было чертовски странно, но выпивка делает правдоподобным почти все, так что я на мгновение оторвался от своего волшебного вечера с М. Найтом.

— Мэтти, — прошептал мой друг, — это не М. Найт Шьямалан.

Это откровение заставило меня на мгновение попытаться полностью сфокусировать размягченные водкой глаза и сквозь сумрак темного бара пристально посмотреть на М. Найта Шьямалана.

Нет.

И близко.

Не похож.

Оказывается, мой «М. Найт» на самом деле был просто индийским джентльменом, слегка похожим на М. Найта Шьямалана. Ну, не знаю, может быть, это был некий Н. Найт Шьямалан. Потом выяснилось, что на самом деле этот человек работал метрдотелем в модном лос-анджелесском ресторане Mr. Chow Beverly Hills, в который я нередко заходил — и в который больше не захожу, поскольку однажды я сказал его метрдотелю, что мы должны когда-нибудь поработать вместе. «Интересно, а что он думает об этой бурной ночи?» — подумал я.

3

Багаж

Итак, я жил в состоянии вечного Дня сурка. Это мой любимый фильм, и вот по какой причине.

Каждый вечер я направлялся в Formosa Café на бульваре Санта-Моника в Западном Голливуде, где встречался с друзьями. Над входом висели две вывески: одна, под всеми хэдшотами, гласила, что здесь обедают звезды. Другая сообщала, что здесь разливают вино по бокалам, хотя мы пили тут не рюмками, а пинтами, квартами и галлонами — да и не вино, а водку.

Мы — это Хэнк Азария, Дэвид Прессман, Крэйг Бирко и я. Мы создали нашу собственную маленькую «Крысиную стаю».[12]

Впервые я встретил Хэнка, когда мне было шестнадцать. Мы оба оказались на канале CBS на прослушивании перед съемками пилотной серии «Магазинчика ужасов» с Эллен Грин. Нас обоих выбрали, так что в пилотной серии он играл моего дядю. Мы сразу поладили, и когда я покинул семейное гнездо и начал самостоятельную жизнь, то переехал в квартиру-студию, расположенную в его доме. К тому времени он уже был весьма забавным молодым человеком и много занимался озвучкой. Эта работа в итоге привела к тому, что он невероятно разбогател. Но в начале пути все, чего мы хотели, — это слава. А, нет, еще мы хотели девушек и опять-таки славы. Только это нас и волновало — по крайней мере, меня; я полагал, что известность как-то заполнит ту огромную дыру, которая продолжала во мне расти.

А пока слава была на подходе, я заполнял эту дыру алкоголем.

Я пил все время. Все годы обучения в колледже я провел в Formosa Café. На самом деле в том, что касается выпивки, я получил от нашего студенческого алкогольного сообщества диплом с максимальным средним баллом — 4.0. Любовь к алкоголю направляла всю мою жизнь, но поначалу я не осознавал, насколько сильно она мной управляла. Не осознавал, пока однажды вечером не вышел на прогулку со своей тогдашней девушкой, которую звали Габи. Габи писала материалы для прессы, делала массу другой работы и вообще могла стать для меня подругой на всю жизнь, но той ночью мы с ней и группой друзей пошли на какое-то «магическое шоу» в районе Юниверсал-Сити. Помню, я заказал какой-то фирменный напиток с крепким алкоголем, чтобы не спеша потягивать его, пока иллюзионист вытаскивал из шляп кроликов и делал другие подобные трюки. В конце концов эти бесконечные вереницы шелковых шарфов, которые он доставал из рукавов, нам порядком наскучили, и мы все направились обратно на квартиру к Габи, чтобы спокойно там отдохнуть. У Габи не было дома алкоголя, что, конечно, было совершенно нормально, но меня, 21-летнего парня, вдруг впервые охватило ползучее чувство тревоги. Я чувствовал, что моя кровь горит огнем, что мне надо еще выпить. Еще, еще выпить! Я не мог думать ни о чем другом.

Именно в ту ночь я впервые почувствовал, что одержим алкоголем. Я заметил, что никого больше ничуть не смутило отсутствие у Габи выпивки, но на меня действовала какая-то непреодолимая тяга к алкоголю, как будто я был маленьким кусочком железа, а рядом находился огромный магнит. Я был так напуган этой тягой и тем, что она действовала на меня и только на меня, что решил бороться и не искать больше в ту ночь никакой выпивки. Но какая-то сила не давала мне спать. Мне было некомфортно, я ворочался и ворочался, я стал беспокойным, раздражительным и недовольным — и оставался таким до тех пор, пока наконец не взошло солнце.

Что же со мной произошло? Что было не так? Почему только я в нашей компании жаждал очередной рюмки? Я не мог никому рассказать, что со мной происходит, потому что и сам этого не понимал. Думаю, что именно поэтому в течение многих лет мое пьянство (а точнее, его масштабы) оставалось тогда секретом для многих. Я был просто ребенком студенческого возраста, который тратил свои прекрасные годы на выпивку и женщин и смешил своих друзей и женщин. Что в этом особенного?

Никто не подозревал, что я пил в одиночку, это оставалось тайной. Сколько я выпивал, когда пил в одиночку? Это полностью зависело от моего возраста. В конце концов я добрался до этой, знаете, бутылки с ручкой для вечеринок — и в одиночку уговорил ее за два дня. Но что происходило в ту ночь «магического шоу», когда я чуть не сошел с ума? Что это было? Никогда за всю жизнь я не испытывал такого чувства. Почему я не мог думать ни о чем, кроме выпивки? Если вы в баре, то можете просто заказать еще один напиток… но если вы проснулись среди ночи и лежите без сна, жалея о том, что у вас в руке нет стакана… Для меня это было в новинку. Это было нечто другое. Это было ужасно. И это был мой большой секрет.

Десять лет спустя я прочитал в Большой книге Анонимных алкоголиков следующие слова: «Пьющие думают, что пытаются убежать от действительности, но на самом деле они пытаются преодолеть психическое расстройство, о существовании которого они не подозревали».

«Эврика!» — подумал я тогда. Хоть кто-то меня понимает! Но читать эти строчки было и прекрасно, и ужасно. Это означало, что я не один — были и другие люди, которые думали так же, как я. Но это также означало, что я стал алкоголиком, а значит, в один прекрасный день я должен был бросить пить — и не пить до самого конца своей жизни.

Но как же я тогда буду развлекаться?

* * *

Я долго никак не мог решить, нравятся ли мне люди на самом деле или нет.

У людей есть потребности, они лгут, обманывают, воруют или, того хуже, хотят говорить о себе. Алкоголь был моим лучшим другом, потому что никогда не говорил о себе. Он просто всегда был рядом, как немая собака у ног; он смотрел на меня снизу вверх, всегда готовый выйти на прогулку. Он отводил от меня много боли. Когда я был один, я был одинок, но когда я был среди людей, я тоже был одинок. Алкоголь улучшал фильмы, совершенствовал песни, он и меня делал лучше. С ним мне становилось комфортно там, где я находился. Мне больше не хотелось куда-то тащиться. Зачем? Он заставлял меня довольствоваться общением с той женщиной, которая у меня есть, вместо того чтобы постоянно задаваться вопросом: «А была бы моя жизнь лучше, если бы я встречался с кем-то другим?» Алкоголь избавлял меня от ощущения того, что я был аутсайдером в своей собственной семье. Он, пусть и ненадолго, убирал стены, которые меня окружали (кроме одной), и давал мне возможность контролировать свои чувства и тем самым управлять своим миром. Как друг, он всегда был со мною рядом. И я был уверен, что без него сойду с ума.