Черно-белый танец - Анна и Сергей Литвиновы

– Спа… спасибо, – пролепетал Сеня. Кровь бросилось ему в лицо. – Но зачем? Зачем вы это делаете?

Репетиторша усмехнулась:

– Говорят, у нас – общество равных возможностей… Равных – для всех. Вот я их, эти возможности, и создаю.

…Четыре дня кряду Сеня закрывался в своей комнате и корпел над экзаменационными текстами. Англичанка оказалась права: с виду простые, тексты скрывали множество хитрых согласований времен и непереводимых с ходу конструкций. Школьный учебник за десятый класс в сравнении с ними выглядел букварем.

Настя целыми днями пропадала у англичанки. Возвращалась усталая, бледная.

– Чем вы там занимаетесь? – невинно интересовался Сеня у девушки.

– Да так… грамматику повторяем, – опускала глаза Настя.

«Интересно, стыдно ли ей? Что она учит экзаменационные тексты, а я вроде как ничего о них не знаю? Или воспринимает это как должное? Да нет, вроде, стыдно. И проболтаться ее так и тянет. Но мать и бабка, видно, строго-настрого приказали – чтоб молчала, как партизанка… Интересно, что мне поставят за сочинение?… Пятерок, говорят, почти не бывает. Так, одна на поток – на две тысячи абитуриентов. Хорошо бы получить четверку… А если тройбан? Тогда только на английский с обществоведением надежда, надо будет их на пятерки вытягивать».

Сеня гнал от себя бесполезные раздумья, снова и снова возвращался к экзаменационным текстам. И все отчетливее понимал: взялся бы за них с налету, прямо на экзамене, – обязательно бы напортачил.

«Завалил бы я язык, если б не англичанка, – благодарно думал Сеня. – Интересно, с чего это она меня пожалела? Ну и ладно, пожалела – и пожалела. Если поступлю – подарю ей огромный букет. Пятьдесят одну розу. Дед как раз мне деньжат подослал…»

– Ты поедешь со мной оценки смотреть? – ластилась к нему Настя. – А то боюсь, что в обморок упаду.

– Да не жмись! Все у тебя ништяк, – привычно утешил ее Сеня. Встретил ее сердитый взгляд и поправился: – Ладно-ладно, все у тебя фартово!

…Листы с оценками повесили на входе высоко – с земли и не увидишь. Нужно на бордюр забираться.

А снизу виден только частокол черных пятнышек – двойки. И целые грядки депрессивных синих «троек».

Парни лезли на бордюр молча. Только бледнели, увидев оценку.

Девочки визжали и охали.

– У меня ноги дрожат, – пискнула Настя. – Я упаду…

Сеня подхватил ее подмышки, приподнял.

– Вижу! – возликовала Настя. – «Четыре»!

– Везет же! – зашелестела толпа.

Сеня уже успел рассмотреть: зеленые «четверки» редки, слово подснежники в истоптанном ближнем Подмосковье.

Он осторожно опустил Настю на землю. Искренне сказал:

– Молодец! Поздравляю!

И, наконец, полез на бордюр сам. Увидел оценку. Не поверил глазам. Достал экзаменационный лист – сверять номер.

– Что? Что? Что у тебя? – прыгала внизу Настя.

– А-бал-деть, – выдохнул Сеня.

И закрыл лицо руками.

***

Сеня в тот год оказался единственным абитуриентом, кто сдал вступительные экзамены на все пятерки.

Настя получила, кроме четверки по сочинению, еще одну – по обществоведению, и тоже поступила – хватило полупроходного балла.

Дед на радостях подарил ей норковую шубу и путевку в Чехословакию.

А Сеня переплатил бешеных денег за билет на поезд и уехал до самого первого сентября в Южнороссийск.

Глава 3

Он ненавидел Капитоновых. О, как он их ненавидел!

Сытые, самодовольные, подлые номенклатурщики.

«Смирись. Не обращай внимания. Живи, будто их нет», – советовал ему разумный внутренний голос. Но другой голос говорил, что он никогда не сможет их забыть. Они всегда были перед глазами: старик – вальяжный, усмешливый, строгий. Его жена – вертлявая, со змеиным взглядом. Их дочка – истеричка в мехах. Царьки, императоры, полубоги. За что?! За что им все это? За какие заслуги кирпичный дом, высокие потолки? Заграничные поездки? Полный холодильник продуктов – особых, «не для народа»?! А главное – за что им приоритет? Приоритет – всегда и во всем. За что? Почему?

Только такие, как Капитоновы, ценились. Оберегались. А все остальные – миллионы простых людей – не ставились и в грош. Быдло. Винтики. Ничтожества.

Однажды он стал свидетелем аварии: черная, такая же, как у Капитоновых, «Волга» с блатными номерами протаранила «жигуленок». Осколки, кровь, покореженное железо… В «волжанке» ехала очередная партийная шишка, в «жигуленке» – простая семья, скопившая на автомобиль годами жесткой экономии.

Примчалась «Скорая». Одна. Растерянный гаишник метался вокруг врачей: «В „Жигулях“ – девочка. Ей очень плохо!»

Девочку даже не осмотрели:

– Ждите. Будет еще машина.

«Скорая» забрала партийца из «Волги» (у того и повреждений никаких не было – так, пара царапин) и умчалась, оглашая окрестности сиреной.

Вторая машина прибыла только через двадцать минут. Девочка в «Жигулях» к тому времени уже умерла.

И после этого ему советуют «не обращать внимания»?

Не дождетесь. Он отомстит им. Он сотрет с лица земли всю их породу.

Скоро. Очень скоро.

Настя. 1983-й год, декабрь

Первого сентября, когда Настя собиралась на первую в жизни лекцию, дед провозгласил:

– Ну, Анастасия… Теперь у тебя начинается интересная жизнь.

Но вот уже первый семестр заканчивался – а ничего интересного пока не происходило. И стоило ли так стремиться поступить на этот факультет?!

Настя снова проспала первую пару. И на вторую тоже не спешила. Валялась в постели, обложившись журналами «Семья и школа». Журналы – скучнейшие, сплошь кулинарные рецепты и советы, как изготовить детские поделки. Настя их и не читала – так, проглядывала. А мозги при этом кипели от всяких мыслей. Мысли – глупые и бессвязные. «Мещанские», как говорит Сеня Челышев.

С какими брюками носить новую сиреневую кофточку? Как подкатиться к деду, чтобы достал билеты на «Юнону и Авось»? Стоит ли брать на ночь «Доктора Живаго» – чушь какая-то, когда книгу только на двенадцать часов дают, успею прочесть, да и странно: вдруг бабка или мать увидят? Разговоров не оберешься.

«Лучше о деле думай!» – ругала себя Настя. Но о делах думать не хотелось. Не очень-то они шли, эти дела… Зачем вот было первую пару прогуливать? Ведь лекция по античке… Посещаемость – ладно, подружки обещали отметить. Но античку сдавать надо. Совсем скоро, на первой сессии. Семьдесят вопросов учить, и гору литературы перечитывать. А Настя пока только Вергилия и осилила – редкостная скучища…

Женя-Эжэн называет Настю диковинным словом: «перфекционистка». «Что тебе все неймется? Татьяной Тэсс, конечно, не станешь. А статейки пописывать – большого ума не надо. Вставляй только вовремя: „Взвейся!“ да „Развейся“. И всех делов».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});