Паранойя - Джейсон Старр

Вот мне и представился удобный случай сказать ему пару ласковых. Так он себе и шел, и тут я вдруг выпалил: «Эй, Майкл Рудник!»

Рудник остановился и, повернувшись, взглянул на меня. На нем не было очков, и выглядел он довольно растерянно. Видно, мое лицо показалось ему смутно знакомым, но он никак не мог припомнить, кто я такой. Может, он решил, что я один из его прежних клиентов или, к примеру, знакомый по колледжу или по юридической школе.

— Не помните меня? — спросил я.

— Простите. — Он слегка прищурился. — Не припоминаю…

— Ричард. Но вы, наверное, помните меня как Ричи — Ричи Сегала.

В первую секунду выражение лица Рудника не изменилось. Потом я увидел, как по нему пробежала тень. Он вспомнил меня. Это произошло так быстро, что не жди я его реакции, то, наверное, и не заметил бы, но в тот момент мне стало ясно: он вспомнил все. Я восторжествовал, увидев мелькнувший в его глазах ужас, — небось гадает, чего ему от меня надо. Потом лицо Рудника снова приняло фальшиво-растерянное выражение.

— Простите, где мы с вами встречались?

Я ушам не верил — вот наглый говнюк!

— Неужели вы и вправду меня не помните! — воскликнул я. — Мальчиком вы жили в доме напротив нас.

Он по-прежнему недоумевающе смотрел на меня. Он гнался за мной вокруг теннисного стола и распевал: «Сейчас ты у меня получишь! Сейчас ты получишь!» Потом вдруг сказал, словно в голове у него что-то щелкнуло.

— Верно, Ричи Сегал. Сто лет не виделись! Как ты узнал меня?

— У меня отличная память, — сказал я.

Несколько секунд мы пялились друг на друга как дураки, потом я опустил глаза и мой взгляд упал на его толстое обручальное кольцо. Рудник сказал:

— А ты здорово изменился. Когда мы в последний раз виделись, тебе было сколько? Десять?

— Вы переехали, когда мне исполнилось двенадцать.

— А, ясно.

Он рассеянно огляделся. Было заметно, что ему неловко и он хочет поскорей закончить разговор. Он взглянул на часы и сказал:

— Очень рад был снова с тобой повидаться. Ну, мне нужно идти, опаздываю на совещание. Увидимся.

Он не оглядываясь пошел к зданию.

Глава восьмая

— Где вы были? Я вас везде искал.

Едва я зашел в туалет, как наткнулся на Боба Гольдштейна. Он мыл руки.

— У меня была встреча с клиентом.

— Я посмотрел ваш график. Ваша встреча была запланирована на девять утра, верно?

— Она затянулась, а потом мы пошли обедать. Но все прошло неплохо.

— Закрыли сделку?

— Пока нет, но закрою.

— А что случилось с вчерашним клиентом — заявка на разовые работы?

— Он расстроился, что получилась накладка, но оружие складывать рано. Сегодня я опять буду ему звонить.

— А как другие ваши проекты? Есть что-нибудь на подходе?

— Есть несколько прочных зацепок.

— Отлично. Надеюсь, эта неделя станет для вас переломной.

Боб вытер руки бумажным полотенцем и вышел из туалета. Я подошел к писсуару. Когда я мыл руки у раковины, из кабинки вышел Стив Фергюсон. Значит, все то время, что я беседовал с Бобом, он торчал рядом и подслушивал. Не взглянув на меня, Стив выкатился из уборной.

Я вернулся в свой закуток и включил компьютер. По сравнению с Майклом Рудником трудности на работе неожиданно показались мелкими и незначительными. Я даже перестал волноваться: мне было на все наплевать, уволят меня сейчас или я смогу закрыть сделку. В прошлом я поменял немало мест работы — поменяю и в будущем. Это и вправду было не важно.

Я позвонил Поле на работу — снова подошла ее секретарша и снова отказалась соединить меня с Полой. Тогда я влез в Интернет, рассчитывая нарыть дополнительную информацию о Майкле Руднике.

Я нашел шесть Майклов Рудников. Один из них написал книгу о кистозном фиброзе, другой входил в сборную Калифорнийского университета по плаванию, еще один искал в Интернете партнеров для игры в триктрак. Четвертый Майкл Рудник победил в турнире по гандболу в Майами, пятый был безработный учитель математики и еще один — совладелец фирмы по торговле подержанными автомобилями в Дейтоне.

Тогда я запустил поиск компании «Рудник, Айсман и Стивенс» и там нашел ссылку на Майкла Дж. Рудника, эсквайра. К сожалению, страничка информировала о продаже офисного помещения в нижнем Манхэттене и там не было ничего такого, чего бы я еще не знал.

Я вспомнил обручальное кольцо на пальце Рудника. Интересно узнать, кто его жена и чем она занимается. И есть ли у него дети, а если есть, то сколько им лет. Еще интересно было узнать, где он живет. Я вспомнил, что на днях видел в Интернете адрес одного из Майклов Рудников — тот жил на Вашингтон-стрит в Вест-Виллидж. Вашингтон-стрит находилась далеко к западу, рядом с Вест-Сайдским шоссе, в районе мясокомбинатов — этот район в основном населяли геи. Может быть, Рудник — гей, а обручальное кольцо означает, что он замужем.

Мой компьютер запищал, как всегда, когда мне что-то сбрасывали по электронке. Мэйл был от Боба: он запрашивал подробный список всех моих нереализованных проектов.

Я стер это сообщение и снова стал искать в Интернете информацию о Майкле Дж. Руднике.

Когда я вернулся с работы домой, было чуть больше семи. В прихожей и гостиной горел свет, но дверь в спальню была по-прежнему заперта. Я осторожно постучал. Ответа не последовало. Я снова постучал, на этот раз громче.

— Ну, слушай, кончай, открой дверь. Хватит уже вчерашней бредятины, сегодня это будет уже перебор.

Я снова постучал. Послышались шаги и звук поворачивающегося ключа. Я вошел в комнату и увидел Полу. Она стояла ко мне спиной, лицом к стенному шкафу. На ней все еще был строгий темно-синий костюм, в котором она ходила на работу. Я сделал несколько шагов к ней.

— Я знаю, мне нечего сказать в свое оправдание, — начал я. — Но я хочу, чтобы ты просто знала, что мне очень стыдно. Богом клянусь, я больше никогда не буду так делать…

Она повернулась ко мне лицом. Я был так поражен, что не мог говорить и чуть не заплакал. Вся левая сторона ее лица — от скулы и выше — распухла и была красного цвета, а под глазом виднелся огромный темно-фиолетовый синяк. Просто не верилось, что она в таком виде ходила на работу.

— Господи, Пола, прости меня.

Я попытался дотронуться до нее, но она отшатнулась.

— Не трогай меня!

— Послушай, — сказал я, — я…

— Вот что я тебе скажу — и больше повторять не буду, так что советую запомнить, — холодно произнесла Пола. — Если ты когда-нибудь — когда-нибудь — снова ударишь меня, между нами все кончено. Мне абсолютно наплевать, что ты станешь говорить и какие будешь придумывать себе оправдания. Я не из породы клуш, которых до полусмерти лупят мужья-алкоголики, а им все нипочем. На фиг!

— Я случайно тебя толкнул, — сказал я.

— Не надо! Ты это сделал специально и сам это прекрасно знаешь!

Я не стал спорить — это была правда. Я сел на кровать и заплакал, закрыв лицо руками. Так плачут на похоронах — губы кривились, я задыхался. Я понимал, что дело здесь не в Поле. В этих слезах нашел выход стресс, страшное напряжение, которое накапливалось во мне все последние дни.

— Ты обратишься к «Анонимным алкоголикам», и мы вместе сходим на консультацию. Я сегодня звонила своему психотерапевту, и он порекомендовал мне доктора Льюис, семейного консультанта. Я договорилась с ней на пятницу, на шесть часов. Парк-авеню.

Я плакал и никак не мог остановиться. Я уже давно так не плакал — наверное, с тех самых пор, когда был еще маленьким. Во всяком случае, Поле этого видеть никогда не доводилось, и это, видно, произвело на нее впечатление. Не будь мое раскаяние столь очевидным, она, наверное, продолжала бы орать на меня. А так она сначала постояла у кровати, потом села рядом со мной и положила руку мне на колено. Знай она, как мало отношения имеют к ней мои слезы, уверен, она вела бы себя совсем по-другому.

Наконец я перестал всхлипывать. Пола сказала:

— Я хочу простить тебя — честное слово. Ведь однажды я сделала тебе больно, и я помню, как мне важно, чтобы ты дал мне второй шанс. Я хочу сделать то же самое для тебя, но скажу сразу — это будет очень нелегко. То, что ты сделал вчера, настолько ужасно — хуже этого ничего нельзя было сделать. Да объясни, наконец, что с тобой происходит?

— У меня проблемы, — промямлил я.

— Проблемы? Какие проблемы?

Я чуть было не рассказал ей про Майкла Рудника. Мои губы начали шевелиться, изо рта вырвался неопределенный звук, но я вовремя взял себя в руки.

— В последнее время со мной много всего происходит, — пояснил я.

— О чем ты? У тебя проблемы на работе? Но это и раньше бывало, но ты так на это не реагировал.

— Сейчас все по-другому.

— Как?

— Так, и все. Не знаю как. Может быть, у меня кризис среднего возраста…

— В тридцать четыре?