Птицы меня не обгонят - Станислав Рудольф

Я хотел заступиться за свои «примки», но малыш Златник раскрутил свою луковицу на цепочке и заявил:

— Судари вы мои! Знайте! Единственные часы, достойные доверия, — вот эти!

Вотыпка вытер платком ботинок и спросил:

— Послушай, а в них тоже святые апостолы ходят, как на курантах, что на ратуше?

Мы так и покатились со смеху. Малыш Златник надулся, он делал вид, будто страшно обиделся. Но мне вдруг стукнуло в голову:

— Давайте все поставим свои часы по радио, а на другой день сверим, чьи точнее!

Всем мое предложение понравилось. Даже Вотыпка не возражал. Видимо, он вполне доверял своим швейцарским. Пока мы шли из умывалки в класс, мы усовершенствовали мое предложение. Мы двинулись в физический кабинет. Шикола сидел за столом среди разных приборов и записывал что-то в большую тетрадь.

— Ну?.. — спросил он, едва мы затворили за собой двери.

Малыш Златник ткнул меня локтем.

— Товарищ учитель, — начал я неуверенно, — у нас имеется некоторая неясность в вопросах физики… — и выложил ему причину нашего спора.

Ввиду того, что я все объяснил как исключительно научную гипотезу, Шикола, как это ни странно, согласился. Мы подождали еще немного, наконец по радио послышалось «пи-пи-пи», каждый из нас завел свои часы и положил Шиколе в стол. Шикола запер ящик на ключ и налепил на замочную скважину листок бумаги, на котором расписался красными чернилами.

— Завтра приходите в это же время. В тринадцать ноль-ноль мы откроем ящик. Не забудьте!

Мы сказали «до свиданья» и выскочили из класса.

8

Мне вовсе не хотелось идти в каменоломню. Но Воржишек уговаривал меня не менее получаса, и я согласился.

И вот мы оба карабкаемся по отвесной стене заброшенной каменоломни неподалеку от Стржибровиц. Наверху над нашими головами поблескивают какие-то камни. Это, может быть, агат или осколок аметиста. Добраться до него нелегко. Веревок у меня нету, бабушка ни за что не разрешила бы взять с чердака бельевую веревку и спуститься по ней. И потому мы, метр за метром, ползем все выше и выше. Я лезу первым, молоточек я засунул сзади за ремень, чтобы он мне не мешал; иногда я протягиваю Воржишеку руку и подтаскиваю его к себе, а он потом подставляет руку под мой башмак, чтоб подо мной не осыпались камни.

Я нашел здесь много красивых кристаллов. Каждый раз, после того как здесь добывают камень, я обнаруживаю часть новой стены, где нахожу два-три больших каменных пальца. Мне большей частью везет.

Сколько раз мне бабушка запрещала ходить в каменоломню. Раз сто, не меньше! Но каменоломня притягивает меня, как магнит.

Сегодня я, наверное, в первый раз заколебался.

Пришел из школы домой и начал «Tesoro mio». На четвертой строке есть несколько тактов: ноты напоминают мне диких кроликов. Они бегут у меня из-под пальцев, иногда пищат, верещат, и мне никогда еще не удавалось погладить их по круглым брюшкам, чтоб они, удовлетворенно урча, зашевелили длинными ушками.

— Прекрати!.. — прикрикнула на меня бабушка, когда я снова и снова проигрывал этот кусок. — Ты не даешь мне сосредоточиться!

Я заподозрил, что она опять разгадывает кроссворд.

— Что тебе надо, ба? — спросил я, не переставая играть.

— Покоя!.. — сказала она строго.

Я опустил руки со скрипкой и смычком.

— Сколько? — я имел в виду буквы.

Она с трудом удержалась, чтоб не швырнуть в меня чем-нибудь: Потом вздохнула и нерешительно сказала:

— Ума не приложу, что приготовить — картофельный салат и отбивные или бутерброды?..

Бутерброды я люблю. Я проголосовал за второе.

Она осадила меня:

— Вот еще! Если бы это было для нас, я бы и без тебя решила. Но ты же помнишь, что вчера сказала мама: придет Владимир. А ужин, конечно, должна готовить я!

— Свари мне манной кашки! — сказал я с иронией и медленно ослабил смычок. У меня не было больше ни малейшего желания продолжать игру, хоть это и «Tesoro mio».

— Не дерзи! — крикнула бабушка и стала вычислять на листке бумаги, сколько колбасы, майонеза, салата и булок надо купить, чтобы накормить Владимира досыта.

В тот момент, когда я захлопнул футляр, она повернулась ко мне и заметила:

— А ты воображаешь, что мама всегда будет одна?

— Я знаю, что не будет!

— Вот и веди себя как человек.

— С мамочкой ты говоришь по-другому! — возразил я и положил футляр со скрипкой на шкаф.

— Не знаю, что ты имеешь в виду…

— Очень хорошо знаешь, бабуля!

Она отложила карандаш и очки и строго поглядела на меня. Наверняка собралась изречь какую-нибудь прописную истину. Я ее опередил:

— Значит, меня отправят в детдом? Чтоб я им не мешал? Или мама убеждена, что я стану изображать восторг, когда она тут с ним появится?

— Ну, мой мальчик, тебе, видимо, придется смириться с тем, что семья у нас увеличится.

— Глубоко заблуждаешься, бабуля! — Я почти кричал, и напрасно, ведь бабушка очень хорошо слышит.

Я кинулся в спальню. Естественно, бабушка тоже хотела туда войти, но я, услыхав ее тихие шаги, подскочил к дверям и запер их.

— Открой, Гонзик! — попросила она.

Я не отвечал. Я сновал среди мебели — у нас в спальне что-то вроде склада. Темная постель и диван. На постели спит мама, на диване — я. Бабушка спит на диване в кухне.

…Я опять протянул Воржишеку руку, он ухватился так крепко, что чуть не стянул меня со скалы к себе вниз.

— Осторожней, ты! — предостерег я.

— Я не нарочно, — ответил он и вцепился пальцами в острые выступы скалы.

…Я случайно открыл шкаф. На дне лежит коробка с фотографиями. Я высыпал все на ковер. А потом стал разглядывать один снимок за другим и бросать обратно. Вот исчез в коробке дедушка вместе с остальными банковскими служащими. Вот мамин выпускной класс (я рассмотрел остальных девочек и могу смело сказать, что мама была самой красивой), вот я на велосипеде, я — в зоопарке возле обезьян, я — в пеленках с соской, я — в лесу, я — в коляске. Я кидаю в коробочку бабушкино свадебное фото — ну и ну! До чего же ей не идет шляпа! Я… Я иду в первый раз в первый класс, я, я… Мне наскучило.

Я все понимаю. Конечно, ведь у мамы была одна-единственная возможность: фотографировать меня одного или с бабушкой. Но все равно надоело.

Одной фотографии здесь уже нет.

Я обнаружил ее случайно, года три назад.

На ней был запечатлен мой отец.

Я его не знал. Они разошлись с мамой, когда мне был год. С тех пор, говорят, он здесь больше не появлялся. Он — музыкант, играет на кларнете и постоянно ездит по всяким заграницам.

Все это рассказала мне бабушка, когда я нашел его позабытую фотокарточку. Она поспешно выхватила ее у меня из рук, молча разорвала на мелкие кусочки и швырнула в печку. Маме об этом она, видимо, и не заикнулась. Почему? Недостает мне его, что ли? Ни капли. Я все умею сам. Может быть, ему мешала бы моя коллекция камней? Или он сердился бы, что я иногда удираю в каменоломню? Не знаю…

Мы тянем без него, втроем. Наше семейное трио, правда, иногда поскрипывает, иногда лопаются струны или ослабевают колки, но мы никогда не играем фальшиво…

Завтра мама приведет Владимира.

Я его уже несколько раз видел. Издали, когда мы случайно, оба одновременно, ждали маму возле больницы. Только я каждый раз предпочитал удрать за угол дома. Я смотрел им вслед, как они идут рядом, по тротуару и мама улыбается, а он что-то рассказывает и размахивает своими огромными ручищами. Про себя я называю его Кинг-Конг![1]

С мамой они познакомились в больнице. Он лежал в хирургическом после операции аппендицита. Владимир — машинист на паровозе. И живет не у нас, не в Стржибровицах…

Бабушка незаметно выспросила у мамы все подробности. Меня эти сообщения ничуть не волнуют. Но представление о том, что Кинг-Конг объявится у нас на кухне, доводит меня до бешенства. Я его не выношу! Я бы лучше…

…И вдруг у меня соскользнула нога! Я едва успел ухватиться за выступ! На левой ладони я основательно сорвал кожу. Воржишек поглядел на меня испуганно, но не осмелился даже пикнуть. Это ему пришла в голову идея карабкаться по стене за несколькими кристаллами, горящими в последних лучах солнца: Я должен сосредоточиться. Я с большой осторожностью начинаю ощупывать носком башмака каждый камень, на который хочу поставить ногу. Кусок базальта рассыпается и с грохотом летит вниз.

Еще десять минут мучительного подъема — и мы у цели. Я дожидаюсь, когда ко мне доползет Воржишек. А потом достаю из-за ремня молоток и отбиваю глину, облепившую камень.

Я это предвидел. Агат. Дома у меня их десятки. И получше. Я несколько раз осторожно, чтоб не разбить ни одного кристалла, стукаю молотком. Наконец мне удается выколупнуть все гнездо. Я протягиваю его Воржишеку.