Мент поганый - Николай Леонов

– Вы, кажется, хотели встретиться с моими товарищами, – сказал Мельник, поперхнувшись на последнем слове.

Гуров тоже не удержался от смешка, невольно поднял взгляд. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Товарищами, – повторил Гуров. – А действительно, Георгий Акимович, кем являются для вас эти люди? Партнерами, содельниками?

– Друзьями-неприятелями, – ответил Гоги.

– Ну какой же Кац вам неприятель? – удивился Гуров. – По-моему, Анатолий Самойлович очень полезный для вас человек. Спокойный, умный, богатый…

– И жадный, – добавил Гоги.

– Конечно. Если бы не был жадный, не был бы и богатый.

– Вы что? Приехали для социологического исследования?

– Я приехал, чтобы встретиться с Георгием Акимовичем Мельником. Честно сказать, ваши товарищи меня не интересуют.

Гоги посмотрел удивленно, и не потому, что оперативник интересовался личностью Мельника, а потому, что сыщик признался в этом. Гуров частенько повторял найденное для себя правило, и не только повторял, но и придерживался его. Потому он и решил определить свою позицию.

– Я так днем и понял. – Мельник вытер мокрые губы. – Ничего нового менты не придумали. Подбросили где-то на меня компру, натравили ребятишек, а теперь вроде бы берут под защиту. – Он натужно рассмеялся: – Хотите сделать из меня сексота? Не получится. И не потому, что я честный и шибко принципиальный. А потому, что умный, а сделка для меня невыгодна.

Мельник забегал по номеру, говорил, все больше распаляясь.

– Я тебе могу предложить миллион. А что ты мне можешь предложить? Азефу платили золотом и давали открытый паспорт. И он жил в Париже. Мне от вас не надо золота, у меня его больше, чем у всех вас, вместе взятых. Выпустите меня в Париж, а я отдам вам всю капеллу.

«Действительно, – подумал Гуров, – он из-за условного срока невыездной. На кой черт он нам нужен? Сообщить Интерполу, переправить в Европу, забрать у него списки боевиков. Размечтался, – урезонил себя сыщик, – стоит мне о таком варианте заикнуться, как об этом узнают десятки людей. Меня разотрут по ковру, а его зарежут».

– Не можешь! – Мельник плеснул в бокал виски. – Ты полковник, сыщик в авторитете, а на самом деле ничего ты не можешь! Ну что молчишь?

– А возразить нечего. – Гуров привычно пожал плечами. – Вы все правильно сказали.

– Конечно, правильно. – Мельник понимал, что пить не следует, однако выпил.

Гуров потянулся в кресле, довольно зевнул. «И откуда ты знаешь, что я полковник и сыщик в авторитете? Ты и узнал о моем существовании лишь несколько часов назад. Значит, ты у кого-то спросил, мол, кто такой Гуров Лев Иванович. Ты кому-то позвонил, и тебе ответили, причем сразу же. Из номера ты не звонил. Так откуда? Может, в машине есть телефон? Что же это я не взглянул, есть ли там аппарат, когда я спрятал пистолеты. Сыщик называется. Накладка, но важно другое: если он действительно навел обо мне справку, значит, у него имеется компьютер с банком данных. А это, значит, не слухи, не агентурный бред, значит, такая картотека у Мельника имеется, и я прибыл сюда не напрасно. Поздравляю вас, полковник и сыщик в авторитете, вам остался сущий пустяк: выяснить, где находится компьютер, и суметь его обезвредить».

Гуров открыл глаза, резко поднялся.

– Есть конкретное предложение.

– Какое?

– Выпить кофе, Георгий Акимович. Не мечтать о золоте Азефа, наплевать на Париж с Эйфелевой башни и решить, как нам жить дальше.

Труп Людмилы Заслоновой завернули в плащ и уложили в багажник. Сначала хотели усадить в салоне, но тело заваливалось и могло привлечь внимание гаишников, а сесть рядом, обнять «даму» и изображать любовь ни один из охранников не захотел. Так и засунули Аварию в багажник, пришлось запаску переложить в салон, иначе не помещалась.

Степан вел «Волгу» осторожно, словно вез не коченеющий труп, а нечто хрупкое. Мельник, провожая, приказал избавиться от тела и быстро вернуться. Известно, что отдавать команды легче, чем их выполнять, и непонятно, почему командующие получают материальных благ больше, чем исполнители. Приказать избавиться от трупа и от этого трупа действительно избавиться – вещи несоизмеримые. Когда у тебя на руках покойник, то окружающий мир видится несколько иначе. Взять хотя бы загородное шоссе в будний день около девяти вечера. Прошелестит одинокий «жигуленок», фыркнет непотребно-кособокий автобус – и никого, и тишина. Так-то оно так, но если ты остановился на обочине и присел по нужде, в тот же миг откуда-то фары засверкают, освещая обочину и тебя на ней. И коли ты действительно по малой нужде, так что же делать, отвернулся и стерпел. А если тебе труп из багажника надо вытащить, через кювет его переправить и хотя бы метров на тридцать отволочь?

Степан и Толик отъехали от резиденции километров на пятнадцать, не встретив ни одной проселочной дороги. Еще немного – и пост ГАИ. Тихо на шоссе, подслеповато, охранники машину остановили, вышли, оглянулись, только багажник начали открывать, будто кто команду дал – все изменилось. За поворотом загрохотал грузовик, которого здесь вообще не должно оказаться – въезд запрещен, какая-то иномарка ударила фарами метров со ста и покатила, ослепляя. Фонари, которые только что еле тлели, открыли свои поганые глазищи, и уже не тихая шоссейка, а прямо-таки взлетно-посадочная полоса в Шереметьево-2.

Охранники матюгнулись и юркнули в «Волгу».

Инспектор ГАИ лейтенант Петр Шмаров, сидя в патрульных «Жигулях», подозрительно разглядывал бутерброд с колбасой, решая извечную проблему: съесть сейчас, или попозже, или вообще не рисковать. Когда лейтенант делал этот бутерброд днем, то колбаса вроде бы была колбасой и даже нормально пахла. Сейчас же, извлеченная из кармана плаща, она проявила свою сущность, промочила хлеб, расползлась по газете и тоже пахла, но иначе и на съедобный продукт походила мало.

Дремавший на заднем сиденье сержант открыл глаза, глянул из-за плеча и правильно оценил ситуацию.

– Ее нельзя в кармане держать, положь, старшой, пусть проветрится, а мы как раз оголодаем в меру. Я там в багажнике пару пива припрятал, охламундим за милую душу.

Инспектор хотел спросить, где напарник добыл пиво, но не успел, заработала рация.

– Второй, Второй, я Первый! Как слышите?

Лейтенант отложил бутерброд, щелкнул тумблером.

– Василий Степанович, слышу хорошо.

– Второй! Мать твою! Как отвечаешь? – Динамик хрюкнул возмущенно и неожиданно заговорил человеческим голосом: – Петр, это Каюмов. Давай соберись, парень. С пятьдесят шестого километра сейчас в Москву поедет «ГАЗ-2410», госзнак ММЛ 16–84. В «Волге» двое мужчин, оба вооружены. Как понял?

– Понял. – Голос у лейтенанта куда-то пропал, он натужно откашлялся и повторил: – Первый, я вас понял!

– Чего ты понял? – Динамик вздохнул. – Значит, «Волгу» пропусти на Москву, держи дистанцию, убери фары и, пока на двадцать восьмом ее светофор не остановит, не приближайся.

– А если они на тридцать седьмом на проселочную свернут? – спросил лейтенант.

– Мы сейчас туда подошлем! Как увидишь объект, сообщи.

Лейтенант включил зажигание, движок, как обычно, троил. Лейтенант нажал на газ, мотор заработал нормально.

– А чего делать-то, чего делать? – забормотал сержант.

– Чего делать! – передразнил инспектор. – Готовься стать героем.

– Или покойником. – Сержант никак не мог расстегнуть кобуру и достать оружие. – Я и стрелял-то два раза в жизни.

– Стрелять не положено. – Лейтенант вглядывался в убегающую темень шоссе. – Нам разрешают только отстреливаться.

– Петр… Петр… – заговорил динамик. – Ты их видишь?

– Ни черта я не вижу, – ответил лейтенант, и в этот момент вдалеке мазнул слабый свет фар, через несколько секунд стало ясно, что приближается «Волга». – Разуй глаза, номер смотри. – Лейтенант чуть продвинул «жигуленок», выехал с обочины на шоссе.

– А чего делать? – вновь повторил сержант.

– Заткнись, на номер гляди!

«Волга» ехала медленно, не больше шестидесяти, и лейтенант понял, что это та самая, которую они и ждут.

– А они дрейфят, смотри, как ползут, – обрадованно сказал лейтенант.

– Так ты скажи, скажи. – Сержант схватил инспектора за плечо и указал на рацию, которая, словно услыша, ожила:

– Петр, что у тебя?

Черная «Волга» проехала мимо патрульной машины, лейтенант рассмотрел номер и сообщил:

– Она! Ползет на Москву.

– Не лезь, помни, что я тебе приказал, держись подальше.

Бандиты проехали мимо милицейских «Жигулей».

– Пронесло, – сказал Толик.

– Дурак. Чего они тут делают? Пьяных ловят? Тогда чего они нас не проверили? – Степан, не отрываясь, смотрел в зеркало заднего вида. – Они двинулись за нами. Впереди пост. И чего мы на Москву поперли?

Степан принял направо, резко развернулся и, не торопясь, двинулся навстречу патрульной машине, метров за тридцать свернул на встречную полосу. «Жигуленок», избегая столкновения, вильнул и съехал правым колесом в кювет.