Фиолетовая звезда - Дмитрий Корниенко

Сразу после остановки все четверо нетерпеливо заскрипели дверцами и, с облегчением потягиваясь, вылезли из машины. Влажную тишину нарушало только гудение вентилятора охлаждения двигателя да хруст гравия под ногами активно разминающегося Роберта. Начавший накрапывать дождик прекратился, и со стороны заката небо даже просветлело, что, впрочем, не добавило окружавшему пейзажу приветливости. Да и очень непривычна была эта звенящая тишина.

Открыли багажник, надели на себя рюкзаки, и даже Кея не осталась налегке. Хотя переход должен был занять от силы двое суток, проводники взяли большое количество воды, еды и самой разной экипировки. В личное снаряжение Андрея входили фонарь, саперная лопатка, длинная веревка, мешочек каких-то альпинистских крючков и карабинов, спальник, большая аптечка, бутылка с каким-то антибактериальным средством, противогаз и еще куча всего, включая консервы, энергетики, бутыли с водой. Замыкала список фляжка коньяка, но, как объяснил Дюк, не для увеселения, а на случай стрессовых ситуаций и простудных явлений. Оружие же было припрятано проводниками на территории запретной зоны, сразу за периметром.

Машину замаскировали весьма специфично. Проводники умышленно взяли для поездки хоть и полностью исправную, но совсем неприглядную колымагу. Дюк приспустил колеса, опустил стекла, чуть приоткрыл двери и багажник, и автомобиль почти перестал отличаться от десятков других, брошенных и ржавеющих вдоль дороги со времен исхода. Граница с Востоком уже не охранялась так тщательно, как раньше, но проводникам совсем не хотелось наткнуться по возвращении на засаду военных, которые этой дорогой пользовались для снабжения периметра.

Не теряя времени, они направились цепочкой через поле. Сам ограничительный периметр находился километрах в десяти, и пересечь его планировалось уже затемно. Влажная земля налипала на подошвы, мешала идти, но когда они добрались до леса, легче не стало. В начале холма совсем редкий, засохший, хрустящий отмершими ветками лес постепенно становился все гуще, и вот уже кое-где ветви закрывали небо. Едва заметная тропка, будто легкий след недавно прошедшего грибника, была практически не различима. Стало темнее, беспокойнее, сумрачный лес давил, и Андрей старался прогнать тревожное чувство.

Все-таки тогда, когда Кея рассказала свою историю, в тот самый миг, когда он принял решение идти до конца, Андрей лукавил перед собой. Не отдавал он себе полного отчета в происходящем. Да и невозможно все это было осознать вот так сразу. Пока жизненные устои не трогаются, разобраться в желаниях не просто.

«Каждый давно определил для себя, как желательно жить: так, чтобы тебе было хорошо. Но верно ли это представление, если не знаешь, для чего дана тебе жизнь, в чем ее смысл и в чем ее предназначение?» — думал Андрей. Как правильно использовать что-то, не зная для чего оно? Будет ли применен по назначению телефон, выроненный из пролетающего случайно вертолета и попавший в руки дикарю? Использован-то будет, но как украшение, как игрушка. Похоже, что и жизнь, случайно попавшая на Землю с пролетающего мимо звездолета, или кометы, или еще каким-нибудь иным загадочным и неведомым способом, используется лишь в пределах собственного понимания каждого конкретного человека. При рождении не дается инструкция по применению жизни, хотя самые разные спорные инструкции навязываются постоянно. В одних говорится, что жизнь — украшение, в других, что это игрушка. И лишь иногда попадаются книги, из которых следует, что наша жизнь — это все-таки утерянный телефон. Но такие книги несут разочарование тем немногим, понявшим вдруг весь скрытый смысл, потому что сотовой связи все равно нет.

И вот сейчас, когда со всей отчетливостью стало ясно, что мосты сожжены и жизнь больше никогда не станет прежней, а от привычных ценностей не останется и следа, рассчитывал ли Андрей, что там, в космосе, будет найден тот самый смысл, который скрыт от землян? Да, рассчитывал. Но прежде всего ему нужно было найти человека, которому можно доверять. Может быть, Кея? На этот счет у Андрея были большие сомнения.

11

Десять лет назад жизнь покидала Восток, как отлив. И как отлив обнажает камни на отмели, так опустели города и застыли пересохшими руслами дороги. Еще не выглядели эти города руинами. В обветренные временем скелеты они превратятся позже. Но тление уже расползалось во все стороны гнилым болотным туманом.

Сначала беда пришла в виде ночных кошмаров, поражающих сознание людей во сне и приводящих к безумию. Но слишком быстро насилие захлестнуло улицы городов, и вот уже появились на перекрестках бронетранспортеры, поводившие стволами крупнокалиберных пулеметов. Те, кто не убежал прочь из городов, бросив все, становились либо сумасшедшими, либо жертвами сумасшедших.

Финал же наступил, когда здесь, на Востоке, танковая дивизия без приказа снялась с места долговременного базирования и широким веером, разламывая асфальт и валя деревья, полным ходом пошла на Запад, оставляя за собой лишь изуродованную землю и тяжелую дизельную духоту. Против мятежников, как их назвали с испугу, поспешно выставили заградительные войска, и несколько дней продолжался страшный бой, когда танки с безумными экипажами, подчинявшимися чьей-то злой воле, упорно рвались на Запад, пока под огнем противотанковой артиллерии и авиации не превратились в сотни черных искореженных коробок, на десятки километров вокруг пропитав все запахом горячего металла и паленой резины.

Тогда-то наконец и было принято решение эвакуировать из восточных провинций всех, кто остался, включая военных, пока не случилось что-нибудь еще более страшное. На неопределенное время. До выяснения загадки безумия. Но за двадцать лет не приблизились ни к загадке, ни к разгадке, ни к тем, кто эту загадку загадал. Восток окружили колючей проволокой. Границей. Периметром. Чтобы не ходили туда, и, главное, чтобы не вышло что-нибудь оттуда. Пересекали периметр лишь ученые да военные. Чаще всего им удавалось вернуться. Иногда туда ходили проводники — так их называли потому, что сначала они сопровождали бывших хозяев за припрятанным, да так и забытым в спешке добром. Проводники тоже чаще возвращались, чем пропадали. О пропавших не было известно ничего: ни как они пропали, ни где пропали. Догадки и слухи ходили об этих людях, сгинувших в городах страха.

Ночь в лесу наступает быстрее, и группа шла почти в темноте. Если и подсвечивала изредка луна сквозь белесые разрывы облаков, то сплетение ветвей делало ее мутной и призрачной. Полное безветрие стояло в этом старом лесу с заросшими тропами и непролазным кустарником, где сырой воздух насквозь пропитался запахом плесени и прелого трухлявого дерева.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});