Никитинский альманах. Фантастика. XXI век. Выпуск №1 - Юрий Никитин

Пса отрекомендовали деду бывшие хозяева, причем не советовали усмирять его в одиночку. Поэтому его сразу посадили на цепь и никогда больше не отпускали.

Упаси Боже! Иметь дело с таким бандитом! Кобеля и прозвали — Бандит! Какие там воры — нас соседи обходили за десять километров. Одна внешность чего стоила! Он был здоровенный, как теленок. Шерсть длинная, темно-серого цвета, почти черная внутри, она свешивалась желто-белесыми космами наружу — как будто языки пламени из Преисподней. Морда была совершенно черная. Иссиня-черными были и нос, и губы, что лишний раз подчеркивали огромные белые клыки. Казалось, не было существа более непокорного, как и не было силы, способной удержать его в неволе.

Больше всего на свете он любил свободу. Не проходило и двух дней, чтобы Бандит не порвал цепи. Весь забор был изрыт его подкопами — в одном месте даже завалился.

Поэтому сидел он сразу на двух цепях — для страховки: когда рвал одну, то другая держала — и порванную сразу же старались заменить. Дед чертыхался на чем только свет стоял, но с не меньшим упорством продолжал делать свое дело — раз за разом, покупая новую. И вот однажды я услышал, как дед говорил отцу, что в городе заказал специальную цепь, которую никто и никогда не порвет. Он так и сказал: Никто и Никогда! Дед уехал под вечер и наутро вернулся довольный, потрясая приобретением. Да, цепь была длинная, толстая — я такой ни раньше, ни потом не видел. Каждое звено было изготовлено из прута нержавеющей стали, не менее полутора сантиметров толщиной. Сквозь любое звено мог свободно пройти кулак взрослого мужчины. Не менее двадцати метров этого многопудового образования заканчивалось таким же здоровенным, таким же неуклюжим и непомерно тяжелым металлическим ошейником. Я едва мог оторвать его ошейник от земли.

Бедный пес! Мне его стало даже жалко! На этой суперцепи он сидел теперь безвылазно. Бандит был вселенским вместилищем злобы. Днем он бросался на всех, кто приходил к нам в гости, и на нас тоже. К вечеру его злоба перебрасывалась на цепь, которую он грыз, рыча и воя всю ночь напролет. «И как только он не сдохнет от своей злости!?» — восклицали домашние и соседи. И я помню, как, будучи ребенком, с замиранием сердца всякий раз подходил к порогу дома, а Бандит рвался изо всех сил, до предела натягивая, казалось, готовые лопнуть звенья, яростно гавкая, хрипя и брызгая на меня бешеной слюною. Между порогом и зубами пса была лишь узкая условная тропинка дорога жизни, как я тогда называл ее, — все же остальное пространство находилось в полном распоряжении Бандита. Кроме бесконечной злобы Бандит обладал еще и невероятной хитростью. Будучи садистом по натуре, он умел заманивать свои жертвы.

Никогда не забуду, как пострадал мой крестный отец. Крестный зашел как-то в гости, и Бандит, увидев незнакомое лицо, пару раз «бреханув», вдруг решил изменить тактику: встал на задние лапы и завилял хвостом. — О! Кум! Да он совсем не злой! — воскликнул крестный и, несмотря на все предостережения моего отца, приблизился к Бандиту. Бандит положил лапы крестному на грудь и, танцуя, продолжая помахивать хвостом, стал пятиться, ослабевая натяжение цепи. Крестный, ничего не подозревая, гладил Бандита по голове и продвигался вперед шаг за шагом. Почувствовав, что цепь достаточно ослабла, и ничего не стесняет его движений, Бандит ужасающе рявкнул — мне даже показалось, что он не зарычал, а закричал, столько злобы было в этом звуке, — и впился крестному в плечо, выхватив изрядный кусок мяса. Тот вскрикнул и, отпрыгнув, упал на спину. — Я ж тебе говорил! — крикнул отец, оттаскивая пострадавшего. — Петро! Я убью его! — кровь бросилась в голову крестному и, схватив лопату, он набросился на Бандита.

Бандита лопата нисколько не смутила: он даже с какой-то гордостью встретил удары и, не обращая внимания на рассеченные раны, сомкнул челюсти на ноге нападавшего.

Крестный взвыл и, оставив еще кусок мяса, отполз в сторону. Бандит, яростно хрипя, тут же, у нас на глазах, перегрыз черенок лопаты. Цепь была единственным спасением. И все мы надеялись, что приковали его этой добытой дедом сверхцепью раз и навсегда. Действительно, уже прошло около трех лет, а он по-прежнему сидел прикованный, злобный. Но все же настал момент, когда Бандит неожиданно оказался на свободе. Как это ему удалось, одному Богу известно. Я обнаружил Бандита с мотающимся обрывком цепи на шее, когда был уже во дворе на полпути к дому.

Можете представить мой ужас, едва я оценил обстановку. Цепь оборвана, вокруг ни души, от калитки я отошел далеко, не близко и до двери — в любом случае Бандит перекусит меня пополам, прежде чем я убегу со двора. Так я и стоял, в растерянности, и даже зажмурился, мысленно прощаясь с жизнью… Я долго ждал нападения Бандита, но ничего не происходило. Я осмелел и открыл глаза. Бандит вел себя очень странно. Он не нападал. Более того, он прижал уши, поджал хвост, весь как-то скукожился, стал жалобно поскуливать, явно не находя себе места.

Сначала я подумал, что это очередная садистская уловка Бандита — хочет продлить мои мучения, прикидывается, чтобы я расслабился и тогда внезапно нападет. Но выражение растерянности на морде и страх в его глазах были столь неподдельны, что не могло быть никакого сомнения Бандит боится! Да-да! Просидев столько времени на цепи, он привык к ней и теперь, оборвав ненавистную, он не знал, что делать. Ему стало страшно! Меня охватило неописуемое чувство радости: наконец-то Бандит боится! Боится он, а не я! Я подошел и громко свистнул. Бандит заметался еще беспокойнее, заскулил еще жалобнее, в панике начал рыть землю. «Эй, ты!

Сволочь!» — грозно закричал я и замахнулся. Бандит отполз на брюхе, забился в угол между домом и забором, громко визжа, роняя мочу и кал. Видя столь плачевное его состояние, я рассмеялся. Потом мне стало жаль пса, и, вытащив кабель сварочного аппарата, стоявшего в гараже отца, я совершенно спокойно, пока Бандит визжал, заварил лопнувшее звено цепи. Черт меня дернул похвастаться своей работой! Я натянул цепь, как бы приглашая Бандита оценить — все, мол, нормально, смотри, как сделано! И тут песьи зрачки загорелись желтой злобой. Спустя мгновение я во все лопатки удирал к порогу дома, а сзади угадывались топот Бандита и его злорадное дыхание, предвкушающее поживу. Оглянувшись, краем глаза увидел развивающиеся космы желтой шерсти — языки адского пламени — прямо у меня за спиной. «Ой, мамочка, спаси меня!» — оторвавшись от земли, я прыгнул на порог. И все-таки он достал! В воздухе! К счастью, судьба меня оберегала — острые, как бритвы, клыки только скользнули по ноге. Но, тем не менее, четыре длинных глубоких бороздки до сих пор хранят память о том событии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});