Исповедь мачехи - Екатерина Сиванова

– Катя, это не люди… Это мы…

Сюжет похлеще любого фильма ужасов. Оказывается, мы приняли за людей наши собственные тени!

Машка с Алькой визжали, Егор кричал, а я… хохотала! Даже сейчас вспоминаю эту историю и еле-еле сдерживаю смех.

Теперь каждый раз, когда мы проходим в Ялте это место, мы вспоминаем: «Катя… Это не люди… Это мы…»

И вообще в тот наш отпуск было много-много хорошего.

На экскурсии мои дети ездили втроем: Аля, Маша и Егор. Я спокойно отпускала их в любые путешествия.

Алевтина была внимательной и заботливой сестрой, а Егор с Марусей – послушными и души не чаявшими в старшей сестре детьми.

А еще мы устроили «креветочную вечеринку». Купили неимоверное количество креветок и сразу все сварили. Идея была одна: наесться так, чтобы больше не хотелось. В те дни как раз шел чемпионат Европы по футболу. В нашей семье уже давно заметили, что как только Аля начинала болеть за наших, они непременно проигрывали. Поэтому креветки старшая девочка ела, сидя спиной к телевизору.

Мы подолгу гуляли по набережной Ялты, любовались цветущей магнолией, я без устали фотографировала Алю и хвалила то, как она потрясающе выглядит.

Мы не переставали шокировать окружающих, когда с хохотом «раскрывали карты», отвечая на вопрос: «Скажите, кто из вас кому кем приходится?» Помню, одна знакомая, услышав ответ Алевтины и узнав, что Аля – моя падчерица, сказала:

– Потрясающе! Такой вариант я и предположить не могла! Вы, Аля, так похожи на Катю… Я допускала, что вы – мама и дочь, но Катя так молода… И я решила, что вы сестры… Хотя, с другой стороны, никак не могла понять: почему тогда похожи на Алю Егор и Маша? И склонялась к тому, что вы – все же мама и дочь.

– А мы и есть дочь и мама, – широко улыбалась Аля и обнимала меня.

Как всегда, мы много болтали с Алевтиной. Конечно, большую часть разговоров занимало обсуждение моей беременности. Почти каждый день, стоя у большого зеркала и рассматривая в нем себя, я спрашивала:

– Аля! Ну-ка скажи мне предельно честно: мой живот уже заметен?

– Конечно! Все точь-в-точь, как про это говорит наш папа: «Катя! Твой живот все видят на второй день беременности…» – хохотала в ответ Алька. А потом она звонила Андрею: – Папа! Когда ты приедешь, ты обалдеешь: сначала идет живот, а за ним наша Катя…

Нам было хорошо вместе.

И когда в Ялту прилетел Андрей, чтобы отметить день рождения Егора, он тоже был безмерно счастлив.

Да, нам по-прежнему не хватало Маргариты. Но она так решила. А мы приняли ее решение.

Прошло лето.

Первого сентября Маша шла в первый класс. Это стало большим событием в жизни нашей семьи, и, конечно, в такой день Аля находилась с нами.

К этому времени она уже самостоятельно сняла комнату в другом районе Москвы, довольно далеко от нас. Но мы не мешали взрослой дочери самой решать, как и где ей жить. Конечно, когда Алевтина переезжала, ее перевозил Андрей. Он познакомился с хозяйкой квартиры и, как обычно, оставил ей свои и мои координаты. Первого сентября линейка в школе Маши начиналась очень рано. Поэтому Аля ночевала у нас. Тогда же к нам приехали родители Андрея. Народу собралось много, предстояло организовать комфортное пребывание всех членов нашей большой семьи в маленькой квартире. И когда Аля перед сном всем сказала: «Давайте договоримся, кто когда встает и занимает ванную. Самое удобное время отдаем Маше и Кате», – я поняла, что состоялась как мачеха… Аля стала не только членом семьи, но и внимательным, заботливым человеком…

А буквально через несколько дней мы отмечали день рождения Алевтины.

Она приехала к нам с работы просто сказочно красивая, с охапкой цветов от коллег.

Когда она зашла в квартиру… Я даже не знаю, как словами описать мои эмоции в тот момент. Перед нами стояла изящная, утонченная московская леди. Я была горда и счастлива! У меня все получилось!!! До сих пор очень люблю фотографию Али, которую сделала в тот вечер. Пока мы с Андреем ахали и охали над Алевтиной, в коридор вылетела Маруся:

– Аленька моя! С днем рождения!

Но Алевтина молчала. Она за секунду превратилась в совершенно другого человека. Поджатые губы, сморщенный носик:

– Маша! У кого сегодня день рождения?

– У тебя! – Маша искренне радовалась и звонко ответила на вопрос старшей сестры.

– Ну, вот раз это МОЙ день рождения, то и в красивом платье должна быть только я, – заявила Аля.

Мы онемели. Маша растерянно смотрела то на меня, то на Андрея и изо всех своих детских сил старалась не расплакаться от обиды, ведь она так старалась, так наряжалась… Это же грандиозный праздник – день рождения старшей сестры! И Маша, не советуясь ни с кем, надела свое самое красивое платье…

– Аль, тебе сегодня сколько лет исполнилось, а? – я традиционно пыталась перевести все в шутку.

– Катя, так нечестно! Это мой праздник, – зло отрезала Аля.

– Машуль, пожалуйста, иди переоденься, – я обняла младшую дочь, – это ведь и правда Алин праздник…

Маша ушла. Мы стояли в коридоре, и я не знала, куда деться от стыда.

В те же дни в нашей жизни появился Дом.

Семья становилась все больше и больше. Детям и, мы были уверены, внукам, время которых вот-вот должно начаться, нужен свежий воздух и простор.

Мне всегда хотелось создать такое замечательное гнездо. Именно не дачу, а Дом, куда можно приезжать и летом, и зимой. Место, где за большим столом, например в новогоднюю ночь или на день рождения кого-то из нас, могла собраться вся наша большая семья.

Помню, когда мы окончательно приняли решение о столь грандиозной покупке, дети наперебой начали распределять, кто где станет жить. Сначала вели речь о том, что у Алевтины и Маши появится своя комната, а у Егора и «когда родится и подрастет» Ивана – своя.

Но потом, подумав, мы, родители, решили: у Али будет отдельная от остальных детей комната. Ни Маша, ни Егор ни тем более внимательно следивший за происходящим еще изнутри меня Иван не возражали.

Принимая такое решение, мы с Андреем рассуждали о том, что ребенок, какой бы он ни был взрослый, всегда должен знать, что в родительском Доме есть его личный угол, в котором можно посидеть в тишине, прижав к себе любимого плюшевого медведя или зайца (у Альки была любимая плюшевая лягушка), и просто помолчать, чтобы набраться сил для следующих шагов по своему взрослому Пути. Должна быть подушка, укладываясь спать на которую наши взрослые дети могли бы увидеть свои детские беззаботные сны.

Я хорошо помню, в каком состоянии вернулась Аля из первой поездки в Прионежск, окончательно переехав в Москву. Мать с сестрой сразу после ее отъезда выкинули диван, на котором спала Аля, и освободили комнату, сделав ее полностью комнатой Маргариты.

– Я ехала домой, к маме, – говорила мне потом Алька, – а приехала в гости. Меня положили спать на диване в гостиной, а в комнату, где выросла, я и зайти не могла толком, потому что это территория Маси…

Однажды за ужином в Доме мы говорили о будущем, о жизни. Непременно во время таких разговоров заходила речь о том, что мы поздно родили Ивана, и если что, то вся надежда на Алю. Всегда дочь сердилась на нас, в глазах у нее стояли слезы… А в тот вечер она мечтательно, с необыкновенной нежностью сказала нам:

– Зачем вы думаете о плохом? Знаете, я просто вижу, как вы уже совсем переехали жить из города в Дом, папа на пенсии, дети выросли… И тут подъезжает к дому огромный автобус… А там знаете кто? Ваши дети и внуки! Больше мы ни в какую машину не поместимся!..

Как же мы тогда смеялись и какой я была счастливой! Такое будущее меня вполне устраивало. Тем более что тему мы развили и стали обсуждать, как со второго этажа по лестнице будут спускаться наши внуки… Как щенки в фильме «Бетховен». Я не сомневалась, что будет именно так.

Приближалось рождение Ивана. Мне приходилось все больше времени проводить в походах по врачам, сдаче анализов и проведении различных обследований. Доктор тщетно уговаривала меня лечь в стационар, но ежедневные капельницы стали в тот период неотъемлемой частью моей жизни. Все сложности течения беременности в моем уже далеко не молодом возрасте я вкусила сполна.

Отвезя ранним утром Егора и Машу в школу, я приезжала в роддом и полдня, до момента окончания уроков, лежала в дневном стационаре. Все члены семьи знали о таком режиме и старались меня не тревожить. Но однажды раздался звонок от мужа. Свободной от капельницы рукой я нажала на кнопку телефона:

– Катюш, прости, как вы там?

– Привет, все отлично, не волнуйся. Что случилось?

– Понимаешь, тут звонит хозяйка квартиры, где Аля снимает комнату, хочет поговорить, а я ну никак не могу…

– Конечно, я позвоню ей. Скинь номер телефона.

Позвонила, представилась, спросила, что случилось… Дальше в течение сорока минут мне буквально выносили мозг рассказами о том, какая Аля плохая. И то не так, и это не эдак… Я была вынуждена сесть на стул в коридоре роддома и тихо, чтобы не привлекать к себе внимание, пытаться возражать хозяйке… Ответить резко я не могла: Алевтине надо было жить в этой квартире.