Мечи легиона - Гарри Тертлдав

Дикий осел с размаха налетел на лошадь Агафия Псоя и опрокинул ее. Видессианский офицер успел соскочить с падающей лошади и сумел увернуться от скачущего на него во весь опор онагра. Агафия спасли только его многолетний опыт и знание степной жизни. Он метался, уклоняясь от мчащихся на него животных, и орал во все горло, пытаясь испугать их, чтобы они принимали его за препятствие, которое нужно обойти. В противном случае они в паническом бегстве затоптали бы его.

Один аршаум подобрался ближе к Псою. Агафий вскочил на коня позади кочевника.

Грек сумел избежать столкновения с онаграми. Честно говоря, Горгид не ожидал от себя такой прыти в управлении конем.

Он уже поздравлял себя с удачей, когда услышал предостерегающий крик Батбайяна. Повернув голову, грек заметил огромного волка — косматого вожака стаи. Оскалив страшную пасть, зверь прыгнул прямо на человека. Месяцы тренировок с оружием доказали свою необходимость — не успев еще толком ни о чем подумать, Горгид выбросил вперед руку с мечом, направив острие прямо в рычащую морду. Однако лошадь Горгида в ужасе попятилась, и выпад пропал впустую. Гладий прочертил по морде зверя кровавую полосу и едва не задел горящий злобой левый глаз.

Волк яростно взвыл и прыгнул снова. Мимо щеки Горгида свистнула стрела. Она прошла так близко, что он ощутил дуновение ветерка. Стрела впилась между ребер волка. Рухнув, зверь стал яростно грызть выступавшее из тела древко стрелы. Кровавая пена показалась в уголках его рта и ноздрей. Еще две стрелы пронзили скорчившегося на земле зверя, он дернулся и замер.

— Хороший выстрел! — крикнул Горгид, оглядываясь по сторонам, чтобы увидеть, кто выпустил первую стрелу.

В ответ ему махнул Дизабул. Грек попытался прочитать выражение лица красавчика принца, но так и не сумел. Затем Дизабул заметил серую лисицу и пришпорил коня, хватая на скаку стрелу.

— Ну и что ты об этом думаешь? — осведомился Гуделин. И заговорщически подмигнул Горгиду. Чиновник был весел и болтлив, хотя лицо его посерело от пыли, по которой бежали ручейки пота.

— Ты о чем — спросил грек. Его мысли все еще были поглощены охотой.

— А, не строй из себя невинного младенца, — ответил Гуделин. Он обладал чисто видессианским даром видеть неискренность. — Скажи мне, думал ли ты о том, что стрела предназначалась вовсе не волку, а тебе?

Горгид покачал головой. Конечно, у Дизабула не было причин относиться к нему с большой теплотой. Юный принц поддерживал Боргаза, а Горгид сорвал коварный план йезда и помешал тому отравить Аргуна. Гордость Дизабула была ранена. Кроме того, Дизабул вполне мог бы стать каганом, если бы Аргун умер…

Поразмыслив надо всем этим, Горгид признал:

— Не думаю, чтобы ты ошибся.

Бюрократ послюнил палец и нарисовал в воздухе «галочку», как бы поставив себе балл за сообразительность.

Едва стало темнеть, кочевники разошлись и выпустили из ловушки тех животных, что уцелели. Охотники покидали седла, чтобы собрать и разделать подстреленных птиц.

Виридовикс демонстративно зажал нос. Запах бойни угнетал и Горгида. Однако кровавая вонь была не хуже той, что обычно стояла над полями сражений. А этого Горгид на своем веку повидал немало.

Аршаумы запалили костры. К небу поднялись высокие огненные языки. Кочевники коптили мясо, стараясь заготовить его впрок как можно больше.

Аргун ковылял от одного костра к другому. Его сопровождал Ирнэк.

— Жаль, что здесь нет женщин, — услышал Горгид слова кагана.

— Жаль, — согласился Ирнэк. — Так много шкур, костей и сухожилий пропало зря только потому, что у нас нет времени употребить их в дело.

Степная жизнь была суровой. Не пустить в дело все, что имеется под рукой, вопиюще противоречило обычаям, которым при иных обстоятельствах кочевники следовали неукоснительно.

Привыкшие к полуголодной жизни, кочевники умели, когда предоставлялась возможность, наедаться до отвала. Непостижимым образом они заглатывали огромные куски полупрожаренного мяса. Если бы можно было затеять состязание обжор, степняк переел бы любого.

— Наши ребята не клюют по мелочи! — весело сказал Виридовикс, жадно откусывая от жирного гуся, которого подобрал у ручья.

— Ты и сам недурно работаешь зубами, — отозвался Горгид, обгладывая ножку того же гуся. Перед кельтом уже лежала хорошая горка дочиста обглоданных костей.

Батбайян сидел один, повернувшись к костру спиной. Едва Горгид утолил первый голод и начал думать о чем-либо еще, кроме еды, он поднялся, желая пригласить молодого хамора к своему костру. Увидев, куда собрался Горгид, Виридовикс приподнялся и остановил его.

— Оставь парня в покое, — тихо сказал кельт.

Горгид раздраженно фыркнул:

— Тебе-то что? Ему будет лучше с нами, чем в мрачном одиночестве.

— Не думаю. Может быть, конечно, я ошибаюсь… но костры напоминают ему то дьявольское пламя, которым Авшар поймал Таргитая в ловушку. Я тоже мог оказаться в числе несчастных, но мне повезло. Если Батбайян захочет поговорить с нами, он подойдет сам. И можешь не злиться из-за этого.

Грек опустился на траву у костра.

— Пожалуй, ты прав. Об этом ты и говорил Аригу несколько дней назад, не так ли? — Горгид с любопытством взглянул на Виридовикса. — Я даже не ожидал от тебя такой деликатности.

Виридовикс задумчиво потянул себя за правый ус. Наконец он ответил:

— Мучить других без особой нужды — это развлечение для Авшара. Я видел, как он это делает. Теперь у меня нет никакого желания подражать нашим врагам.

— Ты наконец начал взрослеть, — сказал грек.

Виридовикс презрительно хмыкнул.

Горгид вдруг проговорил:

— Если Авшар до сих пор не знал, что такая большая армия вошла в Пардрайю, то наши огни выдадут нас.

— Он знает, — отозвался Виридовикс с мрачной уверенностью. — Он знает.

* * *

Спустя два дня в лагерь аршаумов прибыл хамор, держа на копье щит, выкрашенный белой краской, — знак мирных намерений. Когда его привели к Аргуну и старейшинам, он смотрел странным взглядом, в котором смешались страх и самоуверенность.

Хамор выглядел не слишком молодым — лет сорока; его некрасивое лицо было отмечено печатью хитрости и лукавства, глаза бегали, половина левого уха была отрублена. С точки зрения степняков, одет он был очень богато: шапка из меха куницы, волчья куртка, отороченная соболями, мягкие замшевые штаны. На указательном пальце правой руки сверкало золотое кольцо с громадным рубином; уздечка и седло украшены бирюзой и нефритом.

Его пренебрежительный поклон кагану оказался достаточно дерзким, чтобы вызвать у аршаумов мрачные взгляды. Хамор знал, что представляет здесь мощную силу. Не обратив внимания на общее негодование, он заговорил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});