Командировка Дерена - Кристиан Бэд

Едва заметно нахмурился: «Нужно не забыть переодеться».

Он не мог включить боевой режим домагнитки, чтобы перед глазами повис виртуальный рабочий чат. Приходилось читать сообщения с экрана браслета, что было непривычно и неудобно.

Раздражала и принятая у аристократов одежда. Дерен предпочёл бы видеть спецбраслет, а не рукав. И параметры работы дрона.

Впрочем, на Асконе имелись вещи и похуже неудобных костюмов. Например, причёски.

Только молодёжь щеголяла здесь распущенными волосами. И даже не всегда длинными. А вот зрелые и особенно перезрелые представители аристократии заплетали волосы в десятки мелких косичек, укладывая их в хитрые конструкции.

Дерен не понимал, зачем нужна такая блажь. Парикмахеров злить?

Он предпочитал функциональность и минимализм. Волосы его были острижены достаточно коротко, «под шлем». Косичек из них не накрутить при всём желании. Разве что леди Антарайн попросит его заказать парик?

То-то смешно явиться потом в этом парике на боевой крейсер. Хоть ребята порадуются. Должен же кто-то давать повод для шуток и развлечений команды? А то опять Эмор с Лившицем учудят от скуки что-нибудь мало совместимое с техникой безопасности...

Дерен думал о команде крейсера «Персефона» отстранённо и вскользь. Он привязался к экипажу, но не скучал по ребятам.

«Твой дом, твои друзья и весь твой мир — только в сердце. Этого не изменить, пока ты есть», — так говорила бабушка, воспитавшая его.

Бабушка Дерена, в чьих жилах текла по-настоящему голубая кровь выдержки в две тысячи лет, почти всю жизнь провела в изгнании. Она хорошо разбиралась в таких вещах. И Дерен как наяву ощущал её сейчас рядом с собой, сухонькую и смешливую.

Ощущал он рядом и капитана «Персефоны», здоровенного неунывающего блондина. Свои называли его Агжеем, а по документам он значился как Гордон Пайел — обычная спецоновская неувязочка.

Капитан числился погибшим уже в третий или четвёртый раз. Причём похоронили его четыре года назад самым тщательным образом: со стрельбой в небо и установкой обелиска.

В последний раз (Дерен не был суеверным и не говорил «крайний») кэп воскрес неофициально. Так было нужно командованию.

Потому, прибыв на крейсер, пилот мог столкнуться с тем, что капитан уже и не Гордон сроду, а какой-нибудь алайский полукровка. Но всё такой же неунывающий и непредсказуемый для врагов.

Вот кэп сейчас не стал бы даже думать о том, как воспримут его внешний вид местные аристократы. Он умел балансировать на гранях самого разного внутреннего и внешнего пространства.

Рождённый в семье фермеров, капитан Агжей Верен (сейчас уже Гордон Пайел) обладал ленивой грацией дикого зверя. Его генетическая линия была предтечей экзотианским Домам Камня. Не аристократ, но тот, кто был прадедушкой всего этого бреда с косичками.

Дерен не скучал на Асконе даже по Рэму, своему второму пилоту, которого шутники сослуживцы подарили ему, словно щенка с хорошей родословной: «Вот тебе прирождённый пилот, выращивай».

Рэму было шестнадцать лет, и Дерен не смог отказаться. Семьи у щенка не было, куда его денешь?

Вышло так, что мальчик вырос на войне. Бездна кормила его грудью, а «Персефона» давала защиту, словно сама Тёмная Мать.

У Рэма не оказалось предела «теневыносливости» — того показателя, который определяет для пилота его время нахождения в проколе. Бездна усыновила его.

Недаром эйниты, поклоняющиеся Танати Матум — Тёмной Матери и прародительнице Бездны — приняли пацана как родного.

На самой границе слуха Дерена звякнуло дэп-оповещение, пришедшее на браслет. Скорее всего, это было письмо от магазина.

Выбрав вчера костюм, пилот тут же заказал про запас ещё три точно таких же, чтобы больше не заморачиваться с одеждой. Этого ему должно было хватить на два месяца.

Ну, а что? Хорошо тянется, не мнётся, хоть как-то отводит тепло — да и Хэд с ним.

До пилотского комбинезона костюму, конечно, далеко, но тут уже ничего не поделаешь — военные технологии.

Девушки доели фрукты, и Дерен поднялся, чтобы отодвинуть стул у Сайко, а потом и у Майле.

Та покраснела, но быстро справилась с собой.

Дерен кивнул сам себе. Он добился, чего хотел. Сегодняшняя прогулка была организована совсем не для наставницы, а вот для этой маленькой испуганной девочки.

Нужно было перебить её страх ещё большим страхом теневой сдвижки пространства. Разорвать нейронные связи, начавшие образовываться в её голове вокруг эпизода с насилием.

Сейчас Майле была смущена, растеряна, но уже не боялась навязчивого мужского внимания. В ней всё перепуталось. Одни и те же действия — когда тебя хватают без спроса — слились в её сознании в комок противоречивых чувств.

Она была занята собой, пыталась определиться: чего же бояться?

Этого Дерен и добивался. Именно попытки осмыслить, а не «защитить» себя, заперев в реакциях испуганного тела.

Да и для Сайко отодвинутый стул компаньонки — лишний урок того, как эфемерны человеческие правила.

К чести наследницы, она поняла всё правильно: именно как продолжение урока. И выглядела вполне довольной.

А вот немногочисленных зрителей никто не предупреждал. И Дерену было забавно смотреть, как реагирует на его ухаживания за компаньонкой зелёная аристократическая молодёжь.

Он и не знал, что нарушать правила этикета — это так весело.

По дороге в город Сайко тараторила не переставая. Ей очень понравилась теневая, она же временнáя, сдвижка реальности.

Самая безобидная из возможных, она могла бы оказаться суровым испытанием, будь Сайко такой же впечатлительной, как Майле. Но нет. Наследница ни капли не испугалась теневого смещения даже с завязанными глазами.

Это было хорошим показателем в плане обучаемости, говорило о её живом уме и склонности к исследованиям мира, но истинный цвет...

Дерен даже не представлял, как из неё выжать настоящее понимание золота Дома Оникса. До фальшивого здесь было ужасающе близко, одно неверное движение — и все труды насмарку.

Девушка слишком импульсивная, слишком психологически незрелая. Она не виновата, ей же всего восемнадцать!

Пилот нахмурился, понимая, что и через два месяца он сможет сказать о наследнице то же самое. И не дать леди Антарайн никакого определённого ответа.

Тут надо было подождать хотя бы до двадцати пяти, возраста естественного перерастания энергий через красный порог незрелой детской сексуальности.

Сейчас Сайко была вся, словно комочек пробуждающейся в ней любви, животворящей, алой, как мак. Её мозг захлёстывали гормоны этого макового поля.

Ей нужно сначала научиться влюбляться, принимать в себя и отдаваться кому-нибудь полностью.

Только потом, через зрелое чувство приятия, она сумеет принять и ответственность за свой Дом и его настоящий Цвет.

Но и этого будет мало для управления Домом Оникса.

Для удачного опыта такого рода наследница должна быть не