Шалом - Артур Клинов

– Данке! О кумпаньство из Польски!

– Эх, панове! Мы тоже могли стать империей! Но нас погубили демократия и пьянство! Пока мы пили пиво и балевали в сейме, пришел прусский солдат и забрал корову! Потом пришел русский солдат и забрал все, даже пустые пивные бутылки! Панове! Пожертвуйте пару пенендзов на секцию анонимных алкоголиков-патриотов северо-западного края!

– Дзякуй! Дзенькуе! Яшчэ Польска не згинела!

– Мерси, наш профсоюз внесет вас в списки почетных меценатов!

– Мадам, месье! Посмотрите на этот обрубок! Вы думаете, это получеловек? Нет! Это последний оставшийся на земле сверхчеловек! Всего за пару эвро вы можете насладиться его видом! Потешить свое тщеславие! Сказать: «Вот как кончают жизнь сверхчеловеки! Одинокие, покинутые, в инвалидной коляске!» Но я смеюсь вам в лицо! И говорю: платите! наслаждайтесь! и идите к черту – ничтожные! О Заратустра! О боги! Я Гамлет – принц датский, иду к вам!

– Гм… кхе, кхе… Что-то тут я такое патетическое навернул?

Последний монолог он произнес с особым придыханием, пафосно, звучно, как сделал бы это посредственный актер, исполняющий роль Гамлета в провинциальном театре. От криков и декламаций в горле у Андрэ пересохло, поэтому, достав небольшой пузырек виски, он сделал пару глотков. Только теперь, ненадолго вернувшись в себя, он почувствовал, как сильно затекли его ноги. Они были бесчувственны, словно два полена. «Черт возьми, надо встать и размяться, а то с такой работой точно калекой станешь. Пора объявлять антракт!» – Андрэ нашел взглядом Ингрид. Перед тем как направится к ней в сквер, он на прощанье крикнул:

– Дамы и господа! Последний шанс! Делайте ваши ставки! Через минуту наш состав двинется на восток! У вас еще есть возможность вскочить в последний вагон! Покупайте билетики на поезд, что отправляется в Страну Счастья! Всего два евро! Не тормозите! Каких-то два евро! Подумайте, как мало нужно для счастья! Представьте, что можете вы потерять! Ту би о нот ту би!

– Спасибо!

– Спасибо! Вам повезло!

– Данке шон! Мы берем вас в Страну Счастья!

– Мерси! Вы спасены!

– Дзенькуе! Вы будете счастливы!

– Тру-ту-ту-ту-ту-ту! Тру-ту-ту ту-ту-ту!

– Ура! Поезд по маршруту Александерплац – Страна Счастья отправляется!

С этими словами он схватил зеленую фетровую шляпу, кинул ее в мешок, достал деревянные колодки и, отталкиваясь ими от асфальта, приговаривая «чух-чух, чух-чух, чух-чух», покатился в сторону сквера.

– Тру-ту, тру-ту-ту! Тру-ту-ту ту-ту-ту!

– Яшчэ Польска не згинела, поки мы…

В этот вечер в мастерской на четвертом этаже почерневшего, прогорклого здания на улице Ораньербургер был праздник. Накрытый в ателье стол скорее походил на кулинарный парад. Как и положено, принимал его маршал – большой хрустальный графин, извлеченный Федором для торжества из дальних запасников мастерской. Маршал радовал глаз не каким-то дешевым солдатским виски, а настоящей ледяной «Финляндией». Рядом с маршалом стояла не «Советская», а истинно французская первая леди – бутыль дорогого шампанского.

Далее стройными рядами шли пахучие бергеркезы, дорогая форель, ветчина, ехали на машинках японские суши, ананасы в танкетках, «катюши» с красной икрой, тяжелые пушки-кальмары, «Захер» – система залпового огня – шоколадный торт с абрикосовой начинкой, маршировали финики, авокадо, фейхоа. Венчал композицию бронзовый семисвечник, купленный Федором по случаю на турецких развалах.

Небольшая компания в мастерской отмечала премьеру спектакля. Днем, с аншлагом закончив выступление у фонтана, размяв затекшие ноги, Андрэ покатил давать новое шоу – поближе к шпилю башни. Затем он несколько раз менял дислокацию, но везде пользовался у публики неизменным успехом. Под вечер, подсчитав вырученные за выступления деньги, они поняли – это победа! Фетровая шляпа принесла им двести с хвостиком евро.

Когда праздничный стол в мастерской был накрыт, Федор, в сладком предвкушении что-то мурлыча как кот, долго обдумывал первый тост, затем бережно взял маршала за тонкое горло, снял с него маленький хрустальный шелом и, разлив, произнес:

– Предлагаю выпить! Ура! – опрокинув первую рюмку, он притянул Андрэ к себе и, поцеловав в Шелом, добавил: – Да, не перевелись еще сверхчеловеки!

Затем, запустив в рот парочку самураев, растроганно заметил:

– О-о-о! Интересное сочетание! Шнапс с ушами, ха-ха, то бишь с япошками, – запомню! – Затем, обернувшись к Андрэ, добавил: – В тебе, Андрюха, большой драматический артист пропадает! Какие монологи! Мне больше всего понравилось про самозванца Лжедмитрия Третьего, попа Гапона и сокровища Казимира!

Пытаясь изловить на вилку кальмара, он продолжал:

– Знаешь, Андрюха, если дела у нас так и дальше пойдут, билет до Могилева тебе уже не понадобится. На хрен тебе этот билет? Что ты там, в Могилеве, забыл? Ни денег, ни славы. Там ты даже не лев. Нет, ты, конечно, можешь считать себя львом, но там ты для всех – помойный кот! Это здесь ты принц. Но если ты прикатишь в Могилев в этой короне, представляешь, как встретит тебя фатерлянд и твои верноподданные? Давай, Буян, наливай!

– Да, вижу эту мизансцену, – захихикал Буян, – заходит Принц поддатский в вино-водочный еще поддачи купить, а у красноносых Йориков, что в очереди стоят, челюсти отвисают.

– А если услышат, что ты еще на белорусском шпрэхаешь, даже из гастронома выйти не дадут – стражу вызовут. На выходе менты руки заломают и скажут, что пьяная скотина – нажрался и пикельхаубэ из музея Великой отечественной украл! А если в обезьянник кинут – шлем все равно силой снимут, потому как в обезьяннике с колюще-режущими предметами нельзя! Вот и конец всей концепции!

Федор поднял рюмку:

– Давайте, за шлем! Чтоб принес он тебе мир и славу, а не войну и разруху!

– Ну, хотя бы, – причмокнул Буян, закусывая увесистым куском ананаса, – ты бы снимал его время от времени. Надевал бы по праздникам – на день Победы, Двадцать третьего февраля, на Первое мая, на Пасху. Ну, в конце концов, на день рождения тещи. Ну ты же заладил: не сниму, не сниму!

– Это будет уже не манифест, а так, стеб какой-то. Ладно, что ты предлагаешь? – Андрэ посмотрел на есаула.

– Вот! Предлагаю налить! – Оживился Федор. – Третий тост, Андрюха, хочу поднять за твою медхен! – Он посмотрел на Ингрид. – Как же ты ее здесь одну оставишь?

– Солдат едет на фронт, а невеста ждет. Это классика, Федор!

– На хрен тебе эта классика! Зачем тебе этот фронт? Ну, подумай хорошенько, что ты со своей каской будешь в Могилеве делать? Ведь у ериков аргумент простой будет: снимай, падла! Что ты им ответишь? Идите к черту, ничтожные? О, Заратустра? Я последний сверхчеловек? Только сверхчеловеков, тем более в таких касках, у нас, сам знаешь, никогда не любили!

– Эх, Федор, что ты заладил? Рассказывай, что придумал?

– Да ты погоди! Вспомни, много ли ауштэлюнгов было у тебя там за последние десять лет? Вот видишь! Потому что тут жизнь, а там кладбище. Кладбища всегда на окраину выносили. Вот и имеем. Туда война все время покойников со всей Европы сваливала. И получилось гиблое место. Там хорошо только вурдалаком быть. Я еще удивляюсь, почему это граф Дракула в Трансильвании поселился! У нас бы ему намного комфортнее было! Да и Чернобыль там жахнул не просто так! – Федор распалился, нервно наклонил маршала к рюмке и, налив, выпил без тоста.

За столом зависла напряженная тишина.

– А план у меня такой, – продолжил Федор, закинув в рот еще трех самураев. – Предлагаю отказаться от первоначального либретто и задвинуть кое-что более грандиозное! Завтра отправимся по барахолкам вторую каску искать. Хотя бы не такую шикарную, как у тебя, нехай это будет даже муляж. Затем снаряжаем вторую тележку, сажаем на нее Буяна и даем представление на двух площадках. Потом в труппу мексиканца привлечем и расширим бизнес. Представляешь, какой гешефт мог бы быть? Вундаба! Кайзеровские инвалиды, костюмированные люди-инсталляции в пикельхаубэ на улицах Берлина! Круто! Если б у нас в труппе пять-шесть боевых повозок было, да каждая хотя б по сто пятьдесят евро в день бомбила, посчитай, какие это бабки за месяц!

– Вот это да! Ну, есаул, ты голова! – от такого неожиданного поворота рука Буяна с куском системы залпового огня просто замерла на полпути ко рту. Он, вытаращив глаза, что-то лихорадочно подсчитывал в уме и, наконец, выдал: – О, ё-моё! Двадцать семь тысяч эуро в месяц!

– Ну, предположим, минус выходные, запойные, больничные, мафии за крышу забашлять, но на шести повозках тысяч двадцать собрать можно. Вот!

Федор поднес руку Буяна с куском «Захера» к его широко раззявленному от изумленья рту:

– Вот! Настоящее искусство, нужное людям! Самое что ни на есть найсовременнейшее!!! Наиактуальнейшее искусство!!! Не какой-нибудь сраный видеоарт с концептуализмом, который только кураторам интересен! Ладно, Буян, наливай!