Точка отсчета 2 - Рокси Слоан

Глава 7

По пути домой, я снова и снова прокручиваю в голове информацию, которую мне дал Бартон. Знать, что я была права насчет Илая, и в том, что в конце концов, он не был каким-то наркодилером, огромное облегчение. Но я не стала исключать того, что Ксавьер может быть Эль Джефом. Даже, если Бартон не будет уверен наверняка, как я собираюсь в этом разобраться?

Я не могу смириться с Ксавьером, в образе наркобарона. Но что я на самом деле о нем знаю? Люди, которые манипулируют и ведут тайную жизнь… он один из них? Мог ли он на самом деле сидеть и разговаривать со мной о моих мечтах и жить своей жизнью, зная, что он убил моего брата? Было ли это с самого начала какой-то его глупой игрой?

С тех пор, как умер Илай, мои родители тонули в горе. Я хотела найти правду, не только потому, что мне нужен был итог, а потому, что мне нужно было вернуть им то, что было у них отнято. Я не могу вернуть им Илая, но я думала, что смогу вернуть им его доброе имя.

Мама неделями не могла выйти из дома, она была такой безутешной. Но отец… его скорбь меня напугала. Он был таким тихим, и его состояние было отрешенным. Никаких эмоций, никаких чувств, совсем. Он не плакал и не выражал эмоций, лишь оставался мужественным для меня и мамы. А потом, как-то вечером, я зашла в гараж, чтобы достать что-то из морозильника, и нашла его, забившегося в угол, трясущегося от рыданий, так жалостливо, что оттуда не доносилось ни звука.

Все это время им говорили, что это несчастный случай, и что Илай был замешан в плохих делах. Воспоминания о моем брате были запятнаны, тогда как в действительности, он был хладнокровно убит из-за того, что знал, и потому что пытался помочь. Во мне вспыхивает ярость, и я позволяю ей нарастать. Ярость на Бартона, втянувшего Илая в опасность, на Эдуардо, с самого начала втянувшего его в это и, предположительно, организовавшего убийство, на Эль Джефа, заказавшего убийство.

На Ксавьера, какую бы роль он в этом не играл.

Я не думаю, лишь двигаюсь. Я прохожу два квартала к жилому комплексу, забираюсь в свою машину и еду к острову. Охрана привыкла, что я приезжаю и уезжаю, поэтому они не задают мне вопросов, когда я приезжаю в порт.

Слишком поздно и слишком темно, чтобы бродить по курорту, но я ходила по этому пути, как сейчас, уже сто раз. Я добираюсь до виллы Ксавьера, в мгновение ока, действуя на чистом автопилоте и адреналине.

Когда я добираюсь до двери, я не столько стучу, как барабаню по ней. Я не жду даже секунды для ответа, прежде чем открываю дверь ключом, заимствованным у горничной, и вхожу. Мои туфли громко шлепают по мрамору, пока я направляюсь в гостиную. Ксавьер бродит по комнате, выходящей к бассейну, в окружении двух вооруженных охранников, которые держат свои руки на пушках.

Их присутствие выбивает меня из колеи, и, на секунду, я не уверена, что мне делать. Зачем бизнесмену нужна вооруженная охрана? Я никогда не видела его с кем-то, кроме водителя.

Охранники прожигают меня взглядом, но Ксавьер выставляет в их направлении руки. Они убирают свои руки с пушек и отступают.

— Николь! Какой приятный сюрприз снова увидеть тебя сегодня. Я так рад, что ты зашла.

С подконтрольными охранниками, я быстро беру себя в руки.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Мой голос холоден и резок.

Только когда они уходят, меня поражает, в какую опасность я себя поставила.

Я пришла сюда, с намерением противостоять Ксавьеру, не задумываясь о факте, что если он действительно Эль Джеф, тогда я просто самостоятельно оказалась в комнате с хладнокровным убийцей, который знает, что я на него зла. Сейчас, я даже не могу отступить, потому что он собирается выяснить, почему я ворвалась к нему на виллу.

Яростный гнев, струящийся по моим венам, спадает, когда я вижу его выражение. Это первый раз, когда я вижу Ксавьера, после всего выслушанного от Агента Бартона, что он должен был сказать, и на меня накатывает настоящий страх, сковывая изнутри. Я пытаюсь найти причину для ухода, любой предлог, чтобы сбежать от него, от мужчины, который мог быть тем, кто отнял жизнь моего брата, у меня, у моей семьи, разрывая наши сердца на части.

— Прости, я не должна была приходить, — я кладу руку себе на грудь, пытаясь скрыть колотящееся сердце. — Я не знаю, что на меня нашло.

На лице Ксавьера что-то мелькнуло. Боль, возможно, но он быстро это скрывает лукавой улыбкой, когда медленно придвигается ко мне ближе.

— Идти? Но ты только пришла?

— Мне нужно идти, — пытаюсь сказать я, но это звучит как напряженный шепот.

Он делает шаг еще ближе ко мне, и я пытаюсь отойти, но оказываюсь лишь ближе к столу. Стол, где я получила с ним свой первый ошеломляющий оргазм. Ксавьер замечает, куда устремлен мой взгляд, и его взгляд следует за моим.

— Николь, — шепчет он, сокращая дистанцию между нами.

Я отворачиваюсь от него, но он сжимает мою талию и прижимает меня спиной к своей груди, к своим бедрам, к эрекции, выпирающей у застегнутой ширинки.

Он резко наклонятся, чтобы поцеловать меня, прямо под мочкой уха, и вместо страха, вместо злости, все еще кипящий внутри, по спине пробегает дрожь, и я понимаю, что под его прикосновениями расслабляюсь.

— Ты понимаешь, как сводишь меня с ума? Ты чувствуешь это? — спрашивает он, прижимая меня сильнее к своей эрекции. — Просто видеть тебя, в этой комнате, и вот, что ты со мной делаешь.

Неосознанно, я издаю тихий стон и прислоняюсь к его твердой груди, ощущая как его член, прижимается к моей пояснице. Когда я чувствую, что его эрекция увеличивается, у меня перехватывает дыхание, но в этот раз не от страха, а от желания быть с ним еще ближе. Хочу почувствовать его, желая отбросить все преграды между нами, почувствовать всю его длину, когда он войдет в меня сзади.

— Ты знаешь, как это трудно, ходить рядом, жить своей жизнью, заниматься бизнесом, ради всего святого, когда все о чем я могу думать — это способы, какими я могу заставить тебя кончить. Все, о чем я могу думать, это наблюдать за тобой обнаженной, Николь. Звуки, которые ты издаешь. Легкий румянец, покрывающий твою кожу. Как сладка твоя киска на вкус, когда ты кричишь для меня и кончаешь под натиском моего языка.

— О, Боже, — выдыхаю я.

— Ты думаешь обо мне, тоже, не так ли, Николь? — спрашивает он, с оттенками озорства в голосе, будто он уже знает ответ. Потому что он знает.

И это тогда, когда я прижавшись к его рукам, разворачиваясь к нему лицом. Он прав. Я думаю о нем. Даже если и не хочу. Гнев молниеносно возвращается ко мне, пульсируя в моих венах. Но теперь я не знаю, на кого я более зла: на себя или него. На себя, что делаю это для себя, за то, что пришла сюда, что растеряла все решения от одного прикосновения, или на него, за то, что он меня вынуждает. На него, за все.