Не ходите, девки, замуж! - Татьяна Веденская

В тамбуре я немного отдышалась. Никаких признаков незнакомца. Черт, а на что я надеялась? Он уже спит в каком-нибудь из этих тихих, наглухо запертых купе и даже не помнит моего лица (было бы чего помнить). Я шла в сторону своего купе сквозь уже спящий поезд. Вагоны СВ молчали, в узких проходах, освещенных тусклыми плоскими лампами, не было ни единой живой души. Я прошла два или три вагона, когда случилось это. Я открыла дверь какого-то очередного тамбура, а за ней, прислонившись к стенке с рычагом, стоял он. Он улыбался и хищно смотрел на меня. Я застыла и не могла пошевелиться. А еще я запоздало подумала, что должна бы была этого ожидать.

– Ты долго, – заметил он.

Я не представляла, что на это можно сказать. Я просто кивнула и пробормотала что-то. Вернее, попыталась.

– Я…

– Можешь ничего не говорить. Как тебя зовут? – спросил он, по-прежнему не приближаясь ко мне.

– Диана.

– Красивое имя, – отметил он, поднеся руку к губам. – Ну что, пойдешь со мной?

– Куда? – глупейшим образом поинтересовалась я.

– Куда? – удивился и нахмурился он. – А есть какая-то разница, куда?

– Никакой, – безвольно тряхнула головой я, и тогда он, довольно усмехнувшись, схватил меня за руку и повел за собой. Я шла за ним и смотрела на разворот его плеч, я вдыхала тонкий аромат какого-то дорогого одеколона, чувствовала силу его руки и поняла: что бы ни произошло дальше, нет такой силы, которая заставила бы меня сейчас выдернуть руку из его руки и вернуться к себе в купе к колбасе, синим тапками, чемодану и безопасности. Кажется, я совершала какую-то грандиозную ошибку. Что ж, в тот момент это было единственное, что я хотела сделать.

Глава шестая,

где меня, кажется, подменили

Даже чувствуя крылья за спиной,

можно упасть в чьих-нибудь глазах

Стоит ли придавать значение тому, что может случиться между двумя людьми в поезде? Как бы мне хотелось просто вынуть всю ту странную ночь из моей памяти и оставить ее лежать на перроне Московского вокзала, напротив площади Восстания! Извиняет ли меня то, что в летящем сквозь ночь железном вагоне я ошибочно полагала, что время остановилось, а я застряла между двумя мирами, между пунктом А и пунктом Б, что я словно висела в невесомости, не отдавая отчета в своих действиях, как в состоянии аффекта. И если это так, разве нельзя оставить все, что было между мной и темноглазым незнакомцем, прямо там, в тишине вагона СВ, на бархатной темно-красной скатерти, на мягких покрывалах, засунуть в сетчатую полку, подальше, за упаковку с так и не понадобившимися одноразовыми тапками.

Моя рука лежала в руке совершенно незнакомого человека, молодого мужчины, возможно, маньяка или убийцы. Что может быть более логичного, чем ужасный убийца с таким прекрасным лицом? Но эта рука была так красива, так сильна, а улыбка, чуть тронувшая его губы, была так невероятно притягательна… Я шла за ним, чувствуя, что сейчас способна на все и что оторванность этого поезда от всего, что привычно держало меня на земле (или в рамках приличий, если вас так больше устроит), только усугубляет веселое пьянящее чувство полнейшей безответственности. Меня отправили отдыхать и развлекаться: о, почему бы не начать прямо сейчас, прямо с этого прекрасного незнакомца, на которого я готова просто смотреть, как на картину, а от прикосновения руки которого мне хочется визжать, прыгать и хлопать в ладоши.

– Проходи. Это мое купе, – сказал он, чуть улыбнувшись, и пропустил меня вперед, в свое двухместное пустое СВ.

– Тут… красиво, – пробормотала я, с удивлением глядя на подвешенный к потолку маленький плазменный телевизор, на красивые и явно чистые занавески.

– Красиво? – пораженно посмотрел на меня он. – Ты шутишь?

– Ты не видел моего купе. И моих соседей. Вот оно, пресловутое классовое неравенство, – развела руками я и засмеялась.

– Что, жареная курица и яйца? – предположил он, тоже смеясь.

– Хуже. Колбаса и пиво, – сказала я.

В этот момент он плотно закрыл за собой дверь в купе и даже предусмотрительно поставил ее на предохранитель. Этот простой, недвусмысленный жест, исполненный уверенной и умелой рукой красивого незнакомца, отрезвил меня и неожиданно придал моим мыслям другое русло. Я что, действительно стою здесь с совершенно неизвестным мне мужчиной, которого я даже не знаю, как зовут, и я действительно готова на все? А как же все-таки Владимир? Вот вам хороший вопрос, есть ли у меня какие-то обязательства перед мужчиной, с которым я живу больше трех лет? С которым у меня таки здоровые отношения.

– Ты не назвал имени, – сказала я, когда мужчина обернулся и приблизился ко мне.

– Имени? – задумчиво повторил он.

– Да, у тебя же ведь есть какое-нибудь имя? – переспросила я, делая шаг назад.

– Ну, конечно, – рассмеялся он. – Я – Алексей. – Тут он слегка поклонился и усмехнулся. – Диана – Алексей, Алексей – Диана. Ну что, теперь все формальности соблюдены?

– Допустим. И что же будет дальше? – Я тянула время, но это, кажется, не входило в его планы. Он подошел ближе ко мне, положил руки мне на плечи, заглянул в глаза и вдруг спросил прямо и ясно, так, что никаких сомнений в его намерениях не осталось:

– Ты хочешь быть моей?

– Ты меня пугаешь, – прошептала я, чувствуя, как холод его пальцев проходит прямо к позвоночнику. Я не была готова к такой прямоте. Я никогда не отличалась решительностью, и сейчас, когда он крепко держал меня за плечи и снова смотрел на меня этим странным, глубоким и одновременно пустым взглядом, я действительно испугалась.

Он некоторое время изучал меня, а потом отпустил и пожал плечами:

– Я такой страшный? Ты хочешь уйти?

– У тебя холодные руки, – зачем-то сказала я. – И потом, все как-то слишком просто.

– Все всегда просто, если только мы сами не хотим спрятаться за кучей пустых слов, – проговорил он. – Я мог бы, конечно, сделать все как-то поприличнее, подождать какое-то время. Пообщаться, узнать что-нибудь ненужное о тебе, рассказать что-то малоинтересное о себе. Сколько времени в поезде надо подождать, прежде чем заняться любовью с понравившейся женщиной? Времени у нас немного, так сколько его нужно потратить, чтобы все усложнить? Полчаса? Час? Минут десять? Я же говорю тебе прямо – будь моей или уходи. Дверь открыта.

– Вообще-то она закрыта, – уточнила я из чистого упрямства.

Алексей усмехнулся, встал, чуть сдвинув меня с места, подошел к двери и одним сильным рывком открыл ее.

– Теперь лучше?

…Я стояла перед открытой дверью купе и смотрела на Алексея, чуть растрепанного, невероятно прекрасного, совершенно чужого, но при этом такого настоящего. Действительно, какого черта? Я так устала прятаться за нагромождениями странных пустых слов, самое лживое и пустое из которых – словосочетание «здоровые отношения». Нет уж, получается, что я никому ничего не должна. В таком случае какого черта.