Мужская логика. О любви, делах семейных и не очень - Джастина Биберова

– Ну что ж, – вздохнул я, – все, что ни делается – к лучшему.

Надо быть орлом, чтобы видеть сразу все и всех. По крайней мере, у меня сегодня незапланированный выходной, и я в областном центре. Покручусь по магазинам, раз я снова молодой, холостой. Гуляй – не хочу!

В центральном супермаркете купил себе новую куртку, крутые спортивные брюки, да необходимое по мелочам: сразу десять пар разноцветных мужских трусов-шорт отличного качества, ну и атрибуты первой необходимости – носки. Сейчас выбор огромен, так что, мужики, дерзайте, украшайтесь, волнуйте воображение дам! Накупил мужского парфюма, не помню, что там осталось у меня дома. И на обратном пути заехал на работу. Мужики почти все уже разъехались по домам. После работы намылся в душе и поехал к матери.

– Миша! – обрадовалась мне мама. Ты что ж не приходишь, сынок? Что мы, чужие тебе?

Я вручил маме деньги на покупку духов, купить их я не решился. Не стоит делать такой подарок женщине, даже если это ваша собственная мать – все равно не угадаете. Из комнаты вышел отец.

– Отец приехал, – обрадовался я.

– Да, уж думала, у Степана останется, – мама похлопала отца по спине.

– Скажешь тоже, – отец приобнял мать. – Ты нам сооруди на стол, мы с Мишей по маленькой.

Обнялись с отцом, сели за стол, выпили по паре стопок.

– Что ж вы меня внуков лишили, – начал было отец.

– Михаил, не надо, – заволновалась мама. – Сыну и так тошно.

Мы с отцом тезки.

– Я хотел их с бабушкой летом в деревню к Степану взять, на природу. Мы Степану такой дом построили, я уже рассказывал. Хороший дом, теперь брат каждый год ждет нас в гости. Переезжайте, говорит, сюда!

– Да куда уж ехать, – отмахнулась мама.

– Можно и нам дом построить там, – рассуждал отец.

– Видно будет, – согласилась она, чтобы закрыть тему.

– Ты, сын, нас пойми, – вздохнул отец, – нам тяжело, но мы приняли все как есть, всяко в жизни бывает. Ты еще молодой.

– Я не хотел говорить на эту тему. Да и, судя по всему, отец был не в курсе.

– Ладно, все, давай ешь, ты после работы, – согласился он. И стал рассказывать деревенские новости.

Мы поговорили о рыбалке в тех местах, где дядя Степан живет, и о семье дяди Степана.

– Женщин одиноких полпоселка, – заметил мне отец.

– Как ты там не бросил якорь, – подоспела с замечанием мама. – Со всеми, наверное, перезнакомился?

– А что, – отец подмигнул мне, – если женщина просит – мужчина не должен отказывать!

– Кого учишь! Э-эх, – всплеснула руками мама. – Он и так не промах!

Тут раздался звонок в дверь, и на пороге появилась Дина. Как раз вовремя.

– Вот тебе, отец, работа, помоги одинокой женщине по хозяйству, – засмеялся я.

– Помогать-то тебе придется, я пас, – отшутился отец и пригласил девушку к столу.

Дину не пришлось уговаривать долго, она с сияющей улыбкой присела и, пригубив слегка стопку водки, замахала руками и прищурилась.

– Ой, а я думаю, зайду к вам, теть Надь, а у вас, как всегда, гости!

– Никаких гостей у нас нет. Миша да отец дома, уже несколько дней, как приехал от брата. Ты угощайся, соседка.

Мама поставила чайник на плиту. Я сидел, развалившись в кресле, и откровенно разглядывал Дину.

Ей нравилось, что я так смотрю на нее. А мне захотелось женщину. Ну что я, не живой, что ли. Мужская сила берет свое.

«Клин клином вышибают», – вспомнил я и усмехнулся. Дина стала помогать маме убирать со стола. Отец пошутил с ними и пошел смотреть хоккей. Я встал.

– Поеду домой.

– Куда ты поедешь на ночь глядя, – мама прижала полотенце к глазам. – Эх, Миша, все как-то…

– Мама, все будет хорошо, – я обнял ее за плечи и чмокнул в щеку.

Дина подскочила со стула.

– Да, я что зашла-то: узнать, пойдете ли вы в субботу на общее собрание жильцов нашего дома?

Мама кивнула и стала вытирать посуду.

– Миша, я провожу тебя, – Дина смотрела мне в глаза, ее грудь вздымалась вверх-вниз. А я улыбался, глядя на нее.

– Мам, я пошел.

– Иди уж, – мама махнула рукой, вытирая накатившую слезу.

В подъезде Дина взяла меня крепко за руку. Боялась, наверное, что я вырвусь. Мы поднялись к ней домой. В полутемном коридоре прихожей она прижалась ко мне.

– Дина, – сказал я улыбаясь, – мне сейчас все равно, просто очень нужна женщина. Я хочу женщину!

– Хорошо, – прошептала Дина. Ты ни о чем не думай. Она увела меня в спальню, где едва заметно мерцали крохотные лампочки на потолке, и сразу ушла в душ, захватив огромное махровое полотенце.

Я сел в кресло и, прикрыв глаза, вдруг мысленно представил Наташу, ее волосы, тихий нежный голос… Я быстро встал и вышел, захлопнув входную дверь. Через пару минут я уже был на улице, свистнув, тормознул такси, и поехал в знакомый двор к старинному дому.

Кругом ночь, темно и тихо, лишь одинокие прохожие и машины изредка мелькают в полутемных переулках и на дорогах. Я не думал, удобно ли будет ночью появиться на ее пороге и что будет дальше. Я не звонил и не видел ее два месяца, она вообще уже могла выйти замуж. Ее дом спал, окна отсвечивали блеском фонарей. Я решительно зашел в подъезд. Вот та самая дверь. Я постучал негромко, но настойчиво. Через минуту послышался шорох, и дверь распахнулась. На пороге в наскоро накинутом халате стояла Наташа, и даже спросонок она была такой притягательно близкой. Наверное, я не во время, и от меня слегка пахнет спиртным. Плевать, сейчас пусть все решится и будет, как будет. А если это она, та самая, единственная?

Наташа тихо охнула и потянула меня в квартиру. Дверь закрылась, и мы остались вдвоем в темноте. Я чувствую запах ее волос, тот самый, свежий и волнующий.

– Я не звонил, – тихо проговорил я.

– Я жду каждую минуту.

Она прижалась ко мне, я стал целовать ее волосы, губы, лицо. Я нежно и крепко обнял ее и мы очутились в кровати, которая еще хранила тепло. Я «выворачиваюсь наизнанку» и всю страсть и нежность, что скопилась за два последних месяца, обрушиваю на Наташу. Она счастлива, я чувствую это. Она вне себя, и я знаю, что нужно женщине, не отпускаю ее до самого рассвета. На рассвете ухожу, Наташа в полусонном состоянии, говорит: «Не исчезай», я киваю и выскальзываю за дверь.

Впервые после разрыва с Идой иду к себе домой. От Наташиного дома пешком недалеко. По дороге размышляю о том, что произошло между нами. Я не хочу думать о неизвестном мне Наташином друге, который где-то существует.

Дома тихо, непривычно тихо: какая-то звенящая тишина. Прошел по комнатам, Ида увезла все детское и свое. Шкафы открыты и полупусты. Я открыл окна, вышел на балкон и увидел подходившую к подъезду маму.

– Миша, к вам пока поднимешься, почему-то лифт не работает. Ты машину что не забрал? Так у нас и стоит на стоянке.

– Заберу.

Мама принялась за уборку, протерла пыль. Потом поставила чайник. Я чувствовал, что ей где-то глубоко в душе не по себе, и был рад, что она молчит на эту тему.

Мама остановилась у фотографии детей.

– Миша, ну что? Она обернулась в мою сторону со страдальческим выражением лица.

– Ничего. Дети не от меня, – спокойно ответил я.

– Ой, Миша.

Мама опустилась на диван и молча закачала головой из стороны в сторону. Потом встала, подошла ко мне.

– Миша, ты смотри, не удумай чего, – она тронула меня за плечо. – Слышишь?

Я очнулся.

– Мам, ты о чем вообще, я что, похож на дурака? Хотя, наверно, похож, – усмехнулся я про себя.

– Ну смотри, то-то же. Всяко в жизни бывает: век живешь – век учишься на своих же ошибках.

После чая мама засобиралась домой, она взяла с собой фото «внуков».

– Ну, пойду, а ты, может, со мной? – оглянулась она на пороге.

– Позже приду или завтра, после работы.

Дверь за мамой закрыл, набрал джакузи и полез принимать ванну: столько «пропарился» в конторе и конторском душе. Душ – это не джакузи. Налил разноцветной пены и вспомнил, как мы с Идой плескались здесь. Теперь все здесь вольно или невольно будет напоминать о нашей семейной жизни. Да что я в самом деле, все живы, и жизнь продолжается.

Я спал как убитый, чуть на работу не проспал.

После работы поздно вечером заехал к маме, забрал со стоянки машину и поехал к Наташе. Мне очень она нужна, прямо сейчас! Нам надо решить главный вопрос. Наверное, такие вопросы надо решать с ходу.

Во дворе было темно, но я увидел Наташу с мужчиной. Видимо, это и есть ее друг. Они стояли у подъезда и о чем-то говорили. Он держал ее за плечи, я мысленно кричал ей: «Прогони его, оттолкни!». Я готов был выйти из машины и вышвырнуть его, выкинуть из ее жизни.

Но я не тот, что был раньше. Она сама должна выкинуть его или оставить.

Они повернулись и вошли в подъезд. Я замер, сжимая до боли руль. Чего я ждал, не знаю. Видимо, того, что он сейчас выскочит из подъезда и помчится, в сердцах хлопнув подъездной дверью. Но все было тихо. Прошло двадцать минут, целая вечность для меня. Они не зажигали огня. В квартире темно, может, там в зале горит свет, но я не собираюсь топтаться под их окнами, пытаясь уловить хоть какие-то звуки или увидеть электрический свет. Полчаса – это невыносимо, я решил ждать еще двадцать минут, и если он не выйдет… Еще полчаса прошло, как пытка, я завел мотор и, оглядев ее темные окна, уехал. Феи бывают только в сказках! Я ехал по городу и ни о чем не думал, мне не о чем было думать. Да и чего, собственно говоря, я от нее ожидал. Предложения ей не делал, в любви не признавался. Я врубил музыку, закурил и стал нарезать круги по району. Приехал в конечном итоге во двор к матери и заглушил мотор. Открываю дверцу и выхожу из машины.