Баранкин, будь человеком (с иллюстрациями) - Валерий Медведев

«Надо остановиться! — подумал я. — Немедленно прекратить работу и остановиться. Надо сохранить силы для нашего возвращения. А то этот инстинкт к вечеру загоняет нас с Костей до полусмерти, так, что не шевельнёшь ни рукой, ни ногой… В конце концов пусть этому инстинкту обыкновенные муравьи подчиняются без всякого рассуждения, а мы Е-М-У докажем, что мы с Малининым разумные существа. Докажем! А как мы ему докажем, если от моего этого самого разума в голове уже почти ничего не осталось! И мыслей никаких, кроме: „Жми! Тащи! Неси! Ворочай!..“ И вот я жму, тащу, несу, ворочаю, а сам себе тихонько командую: „Думай, Баранкин! Думай!.. Соображай всё-таки назло этому самому инстинкту! Не подчиняйся ему! Не подчиняйся!..“

И вот тут-то в моей голове при слове «не подчиняйся» вдруг мгновенно созрел план заговора, может быть, единственного в своём роде на всём земном шаре. Я решил против инстинкта поднять самый настоящий бунт и самое настоящее восстание!

Я остановился на бегу с охапкой хвойных иголок! Я поднялся на задние лапы. Я распрямил свою усталую спину. И закричал громко, на все поле боя, как Пётр Первый под Полтавой:

— Малинин! — скомандовал я. — Сбрасывай с себя мусор! Будет!

— «Будет»? Что будет? — спросил Костя совершенно равнодушным голосом.

— Бунт будет! Вот что будет! Заговор!

— Против кого заговор?

— Против И-Н-С-Т-И-Н-К-Т-А! Заговор!..

— А что такое «заговор»? — спросил Малинин.

— Вот тебе раз!

Костя уже начал забывать значение самых обыкновенных человеческих слов. Тогда я быстренько напомнил ему значение слова «заговор» и объяснил ему, что это значит. Костя тупо выслушал меня и спросил тупым голосом:

— А какой заговор?

— Что значит — какой? Обыкновенный!.. То есть не обыкновенный, а смертельный — вот какой! Понимаешь?

— А что значит «смертельный»? — опять задал мне вопрос Костя.

— Смертельный — это значит: мы лучше с тобой умрём, но не подчинимся инстинкту!

— А что такое «не подчинимся»? Как — не подчинимся? — Малинин посмотрел на меня печальными глазами и недоверчиво вздохнул.

— Ну, очень просто! Понимаешь, он, инстинкт, будет нас, меня и тебя, нагружать… Понимаешь, нагружать?

— Нагружать — это я понимаю, — сказал Костя.

— Ну вот! — обрадовался я. — Он, инстинкт, будет нас нагружать и заставлять работать, а мы, я и ты, будем ему не подчиняться… Не подчиняться — понимаешь?..

— А как — не подчиняться?

— А вот так не подчиняться! Вот так! Смотри!

Я взял и сбросил охапку хвойных иголок со спины на землю. Костя Малинин сначала посмотрел на меня, как на ненормального муравья, потом с трудом о чём-то подумал и тихонько опустил на землю берёзовый лист. Потом мы вместе налегке сбежали с муравьиной дорожки в сторону. Инстинкт, конечно, хотел тут же заставить меня поднять иголки, но я ему не подчинился. Костя Малинин стоял на-пружинившись рядом со мной, потом вдруг закружился на месте, как собака, которая хочет поймать себя за свой хвост.

— Чего ты вертишься? — спросил я Малинина.

— Очень хочется вернуться и поднять лист, — прошептал Малинин.

— Не подчиняйся ни за что! Преодолевай!

— Я и так преодолеваю.

— Молодец! — похвалил я Малинина, забираясь под куст травы. — Иди сюда.

Тяжело дыша и преодолевая на каждом шагу сопротивление инстинкта, Костя с трудом приблизился ко мне и вцепился в меня всеми шестью лапами. Я подтянул к себе берёзовый листок и укрылся им с головой, словно одеялом, чтобы нас никто не видел.

— А теперь, — сказал я лихорадочным шёпотом, — а теперь, Малинин, сосредоточься и повторяй за мной…

Ни ночью! Ни днём!Не хочу! Быть! Муравьём!Я! Хочу! Навеки!Быть! Человеком…

Громко всхлипнув, Костя глубоко вздохнул и вместо волшебных слов заклинания сказал:

— Ой, мамочка!..

— Чего ты? — спросил я.

— Меня за ногу кто-то дёргает!..

Я конечно, подумал, что это к Косте опять инстинкт привязался. Приподняв берёзовый лист, выглянул наружу, смотрю — нет, не инстинкт, а какой-то совершенно незнакомый муравей схватил Костю за заднюю лапу и тянет изо всех сил…

СОБЫТИЕ ТРИДЦАТОЕ

Неожиданное спасение от неожиданной угрозы

Я думал, что мне удастся легко отделаться от муравья, но я ошибся. Муравей оказался очень настырным. Он и меня тоже схватил за одну лапу.

Я ему, конечно, пригрозил: «Отцепись! А то хуже будет!», а он все тянет и тянет, потом дёргать начал, потом взял и стянул с нас одеяло, то есть берёзовый лист. Я, конечно, разозлился и вскочил на ноги; старый муравей обстукал нас с Костей с ног до головы усиками, словно доктор, и спрашивает:

— Вы что, заболели?

— Нет, — говорю, — я лично здоров… — А почему же вы лежите?

— А мы отдыхаем!

— А почему вы отдыхаете, когда все работают?

— Потому что сегодня воскресенье, — сказал я.

— Какое воскресенье? — не понял муравей.

— Выходной день, — пояснил я.

— Какой выходной? Почему выходной?..

— Обыкновенный, — сказал я.

Весть о том, что два муравья в самый разгар работы легли спать, сразу же облетела весь муравейник. Это происшествие было, вероятно, настолько небывалым и неслыханным, что на нас собрались посмотреть все муравьи. Одни окружили меня и Костю на полянке плотным кольцом и стали таращить на нас глаза, другие забрались на цветы и траву и разглядывали нас сверху.

— Что такое выходной день? — продолжал допрашивать меня дотошный муравей.

— Выходной день — это такой день, когда никто не работает, — стал объяснять я собравшимся, и чем больше я им объяснял, тем меньше они меня понимали. — В общем, — закончил я своё объяснение, — когда мы жили там, мы в этот день никогда не работали.

— Где это «т-а-м»?

— Там! — Я махнул лапой в сторону большого каменного дома. — Там… Вон в том кирпичном муравейнике, то есть не в муравейнике, а в этом… в человейнике…

Я совсем запутался и замолчал. Из толпы муравьёв послышались голоса:

— Подозрительно! Подозрительно!

— Кто они такие?

— Надо разобраться, разобраться!

— Не надо разбираться, оторвать им ноги, и все!

— Они — не мы, они чужие! Они и говорят не по-нашему!

— Надо разобраться, разобраться!

Пока старые муравьи совещались между собой, что с нами делать, толпа продолжала шуметь. Пока толпа продолжала шуметь, а старые муравьи продолжали совещаться, я успел шепнуть Косте:

— Малинин! Повторяй за мной слова, пока не поздно!..

Ни ночью! Ни днём!

Не хочу! Быгь!

Муравьём!..

Но Малинин Костя будто оглох. Он с ужасом смотрел на старых муравьёв, совещавшихся между собой в стороне, и ничего не слышал.

Тогда я тоже замолчал. Не мог же я поступить иначе, тем более, что к этому времени старые муравьи кончили совещаться и один из них со словами «слушайте все!» снова приблизился к нам с Костей.

— Слушайте все! — сказал он. — Вот эти два муравья, — старый муравей показал лапой в нашу сторону, — эти два бездельника, не дожидаясь луны, прекратили работу в самый разгар солнечного света!.. Не дожидаясь захода солнца, они перестали работать и легли спать, укрывшись берёзовым листом. Я старый муравей, но я никогда не слышал от старейших муравьёв, чтобы в нашем муравейнике когда-нибудь произошло такое не виданное моими глазами и не слыханное моими ушами преступление.

Толпа грозно загудела.

— Слушайте все! — повторил старый муравей. — Совет Старейших Муравьёв решил приговорить этих двух преступников к смерти!..

Толпа муравьёв загудела одобрительно. Костя Малинин не успел пикнуть, как к нему и ко мне подошло штук десять муравьёв. Не говоря ни слова, они схватили нас с Костей за ноги, перевернули и понесли прочь от муравейника.

СОБЫТИЕ ТРИДЦАТЬ ПЕРВОЕ

Вот что такое мирмики и вот что таков Костя Малинин

Не знаю, чем бы кончилось всё это (я даже боюсь догадываться, чем бы это всё могло кончиться!), если бы сидевший на высоком цветке муравей не закричал:

— Мирмики идут! Мирмики! Мирмики!!! При слове «мирмики» волочившие меня и Костю муравьи как-то странно задрожали с ног до головы и бросили нас на землю. Потом они заметались во все стороны, замахали дрожащими усиками и забавно задрыгали ногами, Всё это было похоже на какой-то воинственный танец дикарей. Постукивая друг друга усиками, приподнимаясь на задние лапы, пританцовывая и принимая время от времени страшные, угрожающие позы, муравьи повторяли один за другим то странное и непонятное слово, которое произнёс муравей, сидевший на цветке: «Мирмики! Мирмики!» Затем они, как один, все вместе упали с задних лап на четвереньки и опрометью бросились в кусты травы, позабыв про нас с Костей. Прошло ещё мгновение, и муравьи все до одного скрылись за стволами травинок. Поляна опустела. Мы остались одни.

* * *

Не знаю отчего, но мне почему-то тоже передалось то самое тревожное настроение, которое охватило всех муравьёв при слове «мирмики».