Под адским солнцем Рая - Васил Шторм

через пару секунд тоже стали падать, сраженные меткими выстрелами.

- Отставить! Отставить, идиоты! - ругался Шинг, пытаясь остановить потерявших голову от страха и ярости своих людей. Он тащил выживших к выходу со двора, но с каждой секундой выживших становилось все меньше. Из ловушки выбрались четыре боевика, причем двое из них были серьезно ранены. По большому счету, сегодня банда Шинга перестала существовать.

Бросив напоследок уничтожающий взгляд в сторону контейнеров, меж которыми я прятался, Шинг быстро увел своих людей в лабиринты улиц и переулков Роанопура. Одного ему пришлось буквально тащить. Я злорадно отметил, что этот, возможно, тоже уже не жилец.

Несколько секунд ничего не происходило. Я сидел тихо, как мышка, все еще баюкая пострадавшее плечо, и боясь даже пикнуть. В эффективности “телохранителей” я успел убедится воочию.

Наконец, в мою сторону прилетела пуля. Я ждал этого, поэтому сумел остаться на месте и не отпрянуть, когда она вспоров воздух, вонзилась в землю в нескольких сантиметрах от моих ног.

- Извините, но я ранен! - Мой крик пронзил оглушительную тишину, повисшую во дворе после выстрела. Левую руку поднять не получилось, но мне хватило соображалки держать правую подальше от кобуры с пистолетом. - Я слышал, что Доктор Майями - лучший доктор в этом городе.

Конечно, я врал. Аманда Минами, по словам Датча, не входила даже в первую двадцатку в рейтинге “лучших докторов Роанопура”. Однако, мне нужно было с ней поговорить, заручиться ее поддержкой… и поддержкой ее подрывника.

Со стороны доктора отвечать не торопились. Стоять мне было тяжело. Плечо болело просто адски. В ногах поселилась предательская слабость. Кровь, которую так и не удалось остановить, сочилась сквозь повязку и крупными рубиновыми каплями падала на землю.

- Я заплачу, - не очень уверенно добавил я, когда молчание стало уже совершенно неприличным.

Наконец, из моей груди вырвался облегченный вздох, когда одна из железных дверей, выходящих в коридор открылась, оттуда выглянул хмурый блондин-европеец со снайперской винтовкой на плече, подозрительно осмотрелся и жестом поманил меня к себе.

Кажется, именно в этот момент мои натянутые нервы не выдержали, колени подкосились, и я медленно осел на землю, теряя сознание.

Глава 8

Мерзкий, вонючий, пробирающий до костей запах нашатыря проник в мозг, разбудив его от сладостной дремы, и одновременно выдернув мое сознание из мягких и таких желанных объятий Светки. Я знал этот запах: им меня, в последние несколько лет, в приводили в себя слишком часто.

Я застонал, ненавидя себя за эту слабость, ибо хотел остаться там - во сне, в объятиях той, которая предавала меня так много раз, что я потерял этому счет.

- Ты проснулся.

Голос. Приятный, задорный. Не тот мягкий и обволакивающий, который только что ласкал меня во сне. Не тот….

Голос не спрашивал, а утверждал, спокойно и ровно, даже, кажется, слегка удивленно. Так может говорить исследователь, который проводил не очень интересный эксперимент, но неожиданно для самого себя получил результат. Слабенький, почти ни на что не влияющий, но результат.

Я открыл глаза. На меня сквозь призму массивных, на пол-лица, круглых очков, внимательно смотрела женщина, лет, вероятно, тридцати, хотя я никогда не умел угадывать возраст по лицу. Я почему-то сразу понял, что это и есть та самая Доктор Майями.

- Не шевелись, - в голосе полное равнодушие, будто бы ей абсолютно все равно, буду я шевелится или нет. Впрочем, вероятно, действительно, все равно. - Я зашила рану и вытащила пулю.

Я очень надеялся, что она сделала все это в другом порядке.

Доктор достала тонкую сигарету, засунула в рот, прикурила от массивной зажигалки. Затянулась, выдохнула, погрузив свое лицо в сизый дым. Села рядом на кушетку, на которой я лежал. От нее едва заметно пахло больничным эфиром и табаком. Я чувствовал тепло ее бедра.

- Рукой лучше не шевелить, - все то же равнодушие в голосе. - Где-то с месяца два.

Я не стал изображать удивление. Скорее всего, более опытный доктор зашил бы меня качественнее и мне не пришлось бы так долго ждать. Но, плевать.

Надо было начинать разговор, ради которого пришлось отдать ей на растерзание свое плечо. Я взглянул доктору в глаза, увидел в них что-то вроде любопытства. Вздохнул. Она от меня чего-то ждала. Понимала, что все это не просто так, и ожидала начала разговора. А у меня никак не получалось придумать, с чего начать.

- Честно говоря, я представлял Вас по-другому, - наверное, стоит зайти с козырей. В конце, концов, почти безотказный способ начать разговор, и произвести хорошее впечатление. Даже если меня отошьют, относиться плохо будут вряд ли. - По рассказам своих знакомых, рекомендовавших Вас, как классного доктора, я ожидал встретить серьезную женщину, далеко за пятьдесят… Не думал, что вы окажетесь такой… такой красивой.

Я бессовестно врал. Аманда Минами красавицей не была. Нет, лицо ее было приятным, на нем не было уродливых шрамов, она не страдала косоглазием или другими отклонениями. Даже огромные очки и перманентно находящаяся в зубах сигарета совершенно не портили эту удивительную женщину. Не было в ее лице ничего отталкивающего… кроме взгляда. Этот взгляд слишком умной женщины, которой скучно рядом с такой посредственностью, как ты, которой не интересны любые твои помыслы, потому что они для нее слишком приземлены, взгляд женщины, в глазах которой ты не более чем очередная бабочка, которую можно некоторое время поизучать, а потом записать результаты в какой-нибудь журнал, и забыть, этот взгляд убивал любые романтические чувства, которые могли бы к ней возникнуть. Дело не спасали даже роскошные волосы моего любимого рыжего цвета.

- О! Это так мило! - доктор совсем по-девчачьи прижала ладони к щекам, пару раз повела плечами влево и вправо, изображая крайнюю степень смущения. Ненатурально ни разу, но я сделал вид, что поверил, и натянул на губы самодовольную улыбку самца, который сумел порадовать свою самку.

Доктор встала с кушетки, сделала пару шагов назад, крутанулась вокруг своей оси, все еще продолжая изображать из себя влюбленную девочку. Под открытым на все пуговицы белым лабораторным халатом была надета очаровательная в своей безвкусности розовая футболка, и совершенно не сочетающаяся с нею коричневая узкая юбчонка. Я, наконец, сумел оценить ее фигуру: болезненно худая, тонкая, словно тростинка, почти без намека на всяческие женские прелести.

- Мне такого никто и никогда не говорил! Я даже не знаю, как реагировать на такое признание, - воскликнула Минами, своим звонким, восторженным