Жизнь Льва Шествоа (По переписке и воспоминаниям современиков) том 1 - Наталья Баранова-Шестова

Еще одна хорошая новость: Евсей место в банке получил… Прислал письмо — чуть ли не плачет от радости. И его жена плачет. Я так обрадовался, как будто сам место получил… Пиши мне уже в Киев: М.З. (?) для Евсея. Не бойся. Евсей на рысаке письмо привезет, как только получит, задержки не будет. (Берлин, 16.09.1905).

По тому, как близко к сердцу принимал Шестов дела Бронштейна, видно, какое значение придавал он этой дружбе. Об их дальнейших отношениях мало что известно. Бронштейн скончался в Киеве 8.04.1923.

В это же время (вероятно, 1903 г.) Шестов познакомился в Киеве с Евгением Германовичем Лундбергом (см. приложение), в то время начинающим писателем. В своей книге «Записки писателя» Лундберг посвятил Шестову несколько страниц, выдержки из которых воспроизведены в настоящей работе.

Глава IV Неоконченная книга о Тургеневе (1903)

— «Апофеоз беспочвенности» (янв. 1905)

— Критические статьи Бердяева и др. об «Апофеозе».

— «Творчество из ничего» (статья о Чехове, март 1905).

В начале 1903 г. у Шестова был готов материал для новой книги. Он убеждается, что, живя в Киеве, не сможет довести работу до конца, что его надежда «написать в Киеве работу в такой же приблизительно срок, в какой обыкновенно справлялся прежде», неосуществима и ему необходимо для работы опять уехать за границу. Он пишет жене:

Если бы скорее увидаться. Я почти наверное в начале мая приеду — но все-таки «почти». Нужно не забывать, что отец очень болен. Я хочу уже прожить заграницей до тех пор, пока не кончу новую работу. У меня весь материал почти готов, нужно только кой-что просмотреть — и начать писать. А в Киеве невозможно непрерывно работать. Так что я проживу заграницей до нового года и даже дольше, словом, пока не сочиню новой книги. Мне жаль, что дорого будет стоить, но что же поделать. Я уже две зимы [1901/1902 и 1902/1903] провел в Киеве и вижу, что большой работы не кончу даже за десять лет, если не буду иметь свободы. Может быть, это и избалованность, но если даже избалованность, то ведь теперь уже исправляться поздно и из-за принципа портить себе работу не следует. А может быть, и в самом деле, необходимо некоторое спокойствие, чтобы выследить свои мысли, и я

не такой уж «испорченный» человек. Статьи я могу писать при каких угодно условиях — а книга — это другое дело. Тем более теперь нужно быть осторожным. Вероятно, на меня начнут нападать даже свои. Мережковский очень рассержен на мою статью о нем и, вероятно, его кружок мне отомстит. Ну, а остальные — и говорить нечего. Пожалуй, даже и замолчат совсем. Продается книга [ «Дост. и Нитше»?] недурно. В Киеве за три недели все экземпляры проданы. Если бы успеть к новому году окончить работу!.. После твоих экзаменов можно будет в Оберланд перебраться. Я, пожалуй, в Acklochen(?) и на зиму поселюсь. Тогда можно будет спускаться в Шарнахталь. Но об этом уже поговорим на месте… Я постараюсь освободить себя на 8, 10 месяцев для работы. У нас уже совсем весна… (Киев, б/д, вероятно, март 1903).

Приехав за границу, Шестов поселился в Швейцарии, вероятно, в окрестностях Ту некого озера. Он работает над новой книгой «Апофеоз беспочвенности». О ходе своей работы Шестов рассказывает в предисловии к «Апофеозу беспочвенности»:

Я начал писать, даже довел до половины работу по тому же приблизительно плану, по которому составлял свои предыдущие сочинения, но чем дальше подвигалась работа, тем невыносимее и мучительнее становилось мне ее продолжать. Некоторое время я и сам не мог отдать себе отчета, в чем собственно дело. Материал давно готов — осталось чуть ли не внешняя скомпоновка. Но то, что я принял за внешнюю обработку, оказалось гораздо более существенным и важным делом, чем мне казалось… Я увидел, что так писать — для меня по крайней мере — невозможно… Самое обременительное и тягостное в книге это общая идея. Ее нужно вытравлять… Я убедился, что другого исхода нет, что нужно вновь разобрать по камням наполовину выстроенное здание… и представить работу в виде ряда внешним образом ничем не связанных меж собой мыслей. (Апофеоз беспочвенности, стр.5).

В своей книге «О смысле жизни» Иванов-Разумник посвятил главу Шестову, в которой указывает:

…небезынтересно будет заметить, что эта книга [ «Апофеоз беспочвенности»] первоначально была задумана, как одно целое под заглавием «Тургенев и Чехов». (Иванов-Разумник, стр. 230).

Работа, которую Шестов «довел до половины», вероятно и есть первая часть книги «Тургенев и Чехов», о которой говорит Иванов-Разумник. В архиве Шестова сохранилась черновая рукопись неоконченной книги о Тургеневе (Мс.10), которая, очевидно, является этой первой частью. Рукопись состоит из 146 мелко исписанных страниц. На первой странице заглавие «Апофеоз беспочвенности», дата (31.07. 1903) и два эпиграфа:

Resigne-toi топcoeurt dors ton sommeil de brute.

(Baudelaire)

Nur fur Schwindelfreie.

Надпись у опасной горной тропинки (из альпийских воспоминаний).

Эти эпиграфы также входят в «Апофеоз беспочвенности». О происхождении второго эпиграфа рассказал Ловцкий:

Одним из эпиграфов к «Апофеозу беспочвенности» Лев Исаакович взял предостерегающую надпись, встреченную нами во время одной из горных прогулок в Швейцарии: «NurfurSchwindelfreie» (Только для не боящихся головокружения). Мы жили в это время [вероятно, май или июнь 1903] около Берна в «шалэ» по дороге в Кинталь[39] и много ходили вдвоем, а то и с дамами в горы — в глетчеры, в сопровождении проводника. Но особенно мы с Л.Ис. любили делать вдвоем переходы-перевалы из одной долины в другую и уже без гида, а руководствуясь картами, приложенными к Бедекеру. И тут я играл роль проводника. Ходили мы молча, каждый предавался своим мыслям, Л.Ис. философским, я — музыкально-драматическим. И вот, в задумчивости, мы подошли однажды к тропинке узкой с этой грозно предупреждаюшей надписью. Возвращаться не хотелось, головокружения мы не боялись и пошли по узкому краю отвесной скалы высотой в несколько сот метров. С другой стороны была такая же отвесная стена. Ни души. Лишь парят в поднебесьи орлы и коршуны. Вдруг мы очутились перед узким проходом, высеченным в скале. На дне протекала вода, и мы, чтобы не замочить ног, должны были упираясь ногами в противоположную стену, медленно продвигаться вперед в надежде, что акведук нас куда-нибудь выведет. И действительно, через некоторое время перед нами открылось широкое горное пастбище, покрытое благоухающими весенними цветами. Мы должны были выйти к Murren, деревне на высоте 1600 метров, а там спуститься в Интерлакен. Я говорил, что надо идти влево, Л.Ис. — вправо. Начал моросить дождь и спускаться густой туман. Я настоял на своем и в конце концов мы добрались до населенного пункта. Л.Ис. меня поздравил с проявленной твердостью, а сам обогатился размышлениями на тему об окраинах жизни, где надо, не боясь потерять голову, глядеть в лицо опасности и даже смерти, (стр.89).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});