Морской орел - Джеймс Олдридж

— На Ласити инглези еще воюют с итальянцами. Они пока держатся там, к востоку от Ласити.

— Первый раз слышу. Что же, это серьезные бои или только стычки?

— Нет, настоящие бои.

— Я считал, что все уже кончилось, — сказал Нис.

— Нет. Инглези хорошо дерутся. Они там еще держатся.

— Ничего не знаю про это, — повторил Нис.

— Да ведь сами жители Дикте тоже, говорят, дают отпор железноголовым.

— Понемногу, — осторожно ответил Нис.

— Дальше больше будет, — сказал цирюльник.

За разговором он обкромсал ножницами всю рыжую бороду Стоуна. Он обмакнул кисть в каменный кувшин с водой и потер ее о кусок простого оливкового мыла. Потом стал намыливать кирпично-красные щеки Стоуна. Делал он это не спеша, выписывая кистью крутые спирали, а под носом прошелся легкими, короткими мазками. Он мылил долго и тщательно, каждый раз макая кисть в каменный кувшин. Потом он надел очки и поточил бритву на ремне. Брить он начал не со щек, а с подбородка, как все греческие парикмахеры. Он три раза побрил Стоуна, затем подстриг ему волосы.

— Все, — сказал он Стоуну по-гречески.

Нис посмотрел на Стоуна, и Стоун встал.

Цирюльник взялся за Энгеса Берка и повторил ту же процедуру. Тщательно и не спеша и не глядя на то, что Берк не снял своей войлочной бурки, хотя и обливался потом. Снять ее Берк не мог, потому что на шее у него висел еще личный знак. Цирюльник не заводил разговора и только раз сказал Нису:

— Я и этого помню, он танцевал за женщину.

Нис кивнул с серьезным видом, но слова цирюльника вызвали в нем какое-то ироническое сочувствие к Берку.

Нис и Стоун дожидались, следя за тем, что происходит на улице. Один раз проехал мимо грузовик и затормозил неподалеку. Они с удивлением заметили, что машина греческой марки.

— Там, верно, сидит дух самого Метаксаса, — сказал по этому поводу цирюльник. — Бензина нигде нет. Железноголовые и метаксистов не очень-то балуют бензином.

Нис промолчал. Цирюльник кончил брить Берка, и его твердые, красноватые от загара щеки так и блестели.

— Они достаточно добра награбили, — сказал цирюльник, когда на стул уселся Нис.

— Да. — Нис рассеянно следил за тем, как из допотопной машины вылезали люди.

— В Смиросе железноголовые забрали все масло со склада. Я был там.

— А маслины?

— Тоже. Люди бы целый год кормились.

— И все смолчали?

— Нашлись пятеро, которые взяли да и разлили несколько бочек масла.

— И что же?

— Их расстреляли. В Дафнии железноголовые увезли весь урожай. Такой пшеницы одиннадцать лет не было. Знаешь, я тебе что скажу. Железноголовые все забирают, до последнего каика, до последней маслины. Но не везде это просто.

— Ну?

— Верно. В долине проще. Там народ никогда не умел за себя постоять. Но в Белых горах или в Дикте — другое дело. Да ведь ты из Дикте, сам знаешь.

— Да. Там им труднее приходится.

Цирюльник стал брить бороду, которая была как из проволоки. Он видел, как обнажились чистые, энергичные черты, видел стариковские морщины на молодом лице и умный, почти немигающий взгляд. Он тщательно выбрил Ниса, потом посмотрел и сам удивился новому облику этих трех странных людей.

— Готово, — сказал цирюльник, кончив бритье.

— Мне жаль, что нам нечем заплатить тебе, кроме изюма.

— Изюм превосходный.

— Спасибо тебе.

— Если пойдете дальше, не ходите на Сфакийское побережье и в Мессару. Там на всех дорогах и в деревне полно гостей. Все ищут младших инглези.

— Мы туда не пойдем, — сказал Нис, — Адио, и прими мою дружбу.

— Охотно. Передай мусульманам, что я никогда не видал лучших плясунов.

— Передам.

Тогда цирюльник взял мешок с изюмом, который он повесил на спинку стула, и протянул его Стоуну. Нис запротестовал, и не только для приличия. Цирюльник снял очки и засмеялся.

— Для меня это удовольствие, — сказал он. — Я уважаю таких людей. Адио, — сказал он.

— Адио, — ответили они все трое.

Потом они медленно прошли по главной улице Сароса и снова углубились в горы.

Когда они вышли на открытый склон Иды, Берк сказал:

— Ловко у вас вышло.

— Что вы ему говорили?

В первый раз за все время Стоун увидел смешок в глазах у Ниса — спокойный смешок без улыбки.

— Про вас говорил. Сказал, что вы дервиши.

— Дервиши на Крите?

— Когда-то здесь были. Я сказал, что мы из Динге.

— И он поверил?

— У меня патрасский выговор. Кто вы — он сразу догадался.

— Ну и пусть, если только болтать не будет, — сказал Берк.

— Не будет. Он сказал, что ему очень понравились ваши пляски. Особенно он хорошо запомнил, как вы танцевали за женщину, — сказал Нис Берку все тем же ровным голосом.

— Какие такие пляски?

— Пляски дервишей. Он вас как-то видел близ Кастелли.

Берк усмехнулся иронически, а Стоун захохотал. Им теперь было друг с другом легче, чем прежде. Без бород они больше походили на самих себя.

Стоун долго еще смеялся над Берком, и они спокойно продолжали свой путь и на другой день вечером подходили уже к деревне, где жил Спада.

12

Они должны были выйти к деревне с запада. Прошлый раз они спустились к ней с северной стороны. Когда показались поросшие мелким кустарником склоны Сулийских гор, они узнали местность.

Берк, оглядевшись, спросил Стоуна, далеко ли еще.

— Не знаю, — сказал Стоун. — По-моему, должно быть близко.

— Мы идем прямо на деревню, — сказал Нис.

— Не знаю. — Стоун не был уверен.

— Будем ориентироваться по берегу, — сказал Нис.

Они прошли дальше, стараясь следовать всем изгибам побережья, видневшегося невдалеке.

И вдруг, после небольшого подъема, они очутились над самым фиордом. Они стояли на высоком берегу, и фиорд весь лежал внизу перед ними. Но в нем чего-то не хватало.

— Это не то место, — сказал Стоун.

— То самое.

— Что-то здесь теперь не так, — сказал Берк.

Пересохшая речка виднелась на своем месте. Но деревни не было. Правда, живописный соснячок, разросшийся по откосу, заслонял вид с одной стороны. Но они узнавали белый берег, поворот голубой каменистой дороги. А самой деревни не было.

Они стали спускаться с откоса, чтобы посмотреть поближе.

— Черт подери, — сказал Берк.

— Все разрушено, — удивленно сказал Нис.

— Смотрите, что сделали, — сказал Стоун.

Они спустились еще. Там, где была деревня Сирнос, лежали груды белых, мертвых развалин. Все было сровнено с землей. Осталась лишь голубая дорога. Щебень, грязь, обломки, безмолвный прах — и только. Они вышли на дорогу и остановились, глядя на весь этот хаос.

— Разбомбили с воздуха, — сказал Берк.

Вероятно, так и было. Пятнадцать домов лежали, кучей белого мусора. Они рассыпались, как разбившаяся о берег волна. Белое крошево на зеленом фоне откоса. Белело в тех местах, где щебень и мусор выплеснулись на голубую дорогу. Белело над морем. Белело у поворота дороги. Груды разнокалиберных обломков, — маленькие, большие, камень, два камня вместе, осколки камня. Дерева не было совсем. Не осталось даже углов строений. Яйцо, раздробленное молотом. И тишина под стать хаосу кругом.

Бесстыдная тишина.

У края дороги стоял столб, и на нем белая доска с надписью. Они пошли туда. Нис с напряженным вниманием вчитался в надпись. Он прочел ее вслух по-гречески, потом повернулся и сказал:

— Это они разрушили.

— Что там сказано? — спросил Стоун.

Они растерянно стояли на дороге, засыпанной белой пылью, заваленной камнями, где все еще носился запах не то краски, не то сушеной рыбы.

Нис еще раз прочитал надпись.

— Сказано вот что, — сказал он. — Деревня Сирнос разрушена в наказание за убийство одного немецкого солдата. Сказано, что жителей деревни обвинили в пособничестве англичанам. Их судили военным судом, и приговор был — уничтожить всю деревню. За то, что здесь убили железноголового, сказано, здесь никогда больше не жить людям.

Они еще постояли, глядя на столб с надписью.

— Пойдем отсюда, — сказал Берк.

— Видал я подлости, но такой… — сказал Стоун.

— Это за нашу лодку. — В Нисе нарастал гнев.

— Взорвано динамитом, — сказал Берк. — По запаху слышно.

Они оглядели то, что осталось от пятнадцати домов, нераздельных и в разрушении. Дорога дальше изгибалась и вела к мосту. Они не пошли туда, а повернулись и быстро полезли вверх по откосу.

Они ползком добрались до скалы, которая приходилась на уровне моста. Отсюда они заглянули вниз, туда, где стояли лодки. Лодок не было.

— Нет, — сказали все трое, каждый по-своему.

— Чисто сработано, — сказал Стоун.

— Это не чисто, — гневно отозвался Нис.

— Он хочет сказать, что немцы довели дело до конца.

— А вы сомневались? — сказал Нис.

— Какого черта… — начал Берк, но Стоун посмотрел на него и покачал головой.