Обратная сторона войны - Александр Сладков

Павел Грачев на переговорах с Дудаевым

Приехавший на переговоры Дудаев

А в Ингушетии толпа на взводе! Аплодисменты! Аллах акбар! Дудаев смотрит под ноги, хитро улыбается. Репортеры тянут к нему свои диктофоны:

– С какими намерениями прибыли сюда? Это переговоры о мире?

– С намерениями? Никаких условий! Никаких условий!

Разговор там, внутри, у двух генералов был коротким.

– Пал Сергеевич, неужели пойдете войной на Чечню?

– Пойдем, Джохар. Сдайся!

– Да меня свои же убьют!

– Ну что, значит, война?

– Значит, война.

Вот так. Даже чайку попить не успели. А судьба мирных жителей и солдат уже была решена.

Вы арестованы

Грозный. Встреча с Дудаевым. Конец ноября. Быстро заходим в его кабинет во дворце. Чеченский вождь выглядит уже совсем не так, как на встрече с Грачевым. Он сидит в шляпе и в пиджаке. Худой. Усики а-ля Арамис – Старыгин из «Трех мушкетеров». Глаза навыкате и блестят. У нас два вопроса. Ответы абсолютно не в тему.

– Джохар Мусаич, а вот…

– Москва не знает, куда ввязывается! В России люди еще не знают!

Стойкое впечатление – человек нездоров. Шаман, что ли? Гадает по оленьему пузырю. Описывает свои видения.

– Джохар Мусаич…

– Та-та-та-та застрочит пулемет!!!

Нет, этот человек явно не в себе! Выходим. Что было интервью, что не было. Бред какой-то! Одиннадцатый этаж дворца. Чечня в осаде, вот-вот война, а лифты в резиденции работают, как часы. В Люберцах, в гарнизоне, в городке «А», где мы живем в квартире тестя, я таскаю дочкину коляску на пятнадцатый этаж. На руках. Там войны нет, а лифты стоят. Что-то у меня все путается в голове!

Теперь целую неделю ночуем в Ингушетии. Станица такая есть, Слепцовская. Частный дом предприимчивым товарищем переделан в мотель. И этот мотель битком набит собратьями по перу. Мотаемся туда-сюда. Волка, тьфу ты, репортера ноги кормят! Вот нынче у нас опять выезд в Грозный. В Назрани формируют колонну. Пустые автобусы. Собираются из Чечни беженцев забирать. Тех, кто не может сам уехать. Бабушек, дедушек, инвалидов. Ингушский министр по чрезвычайным ситуациям по имени Идрис (фамилии и отчества я не помню) расхаживает у машин. Размахивает руками, будто воду зачерпывает и выплескивает наверх:

– Снимайте, снимайте! Видите, какая акция!

Колонна трогается. Я и оператор «Вестей» Дима Малышев едем в машине компании «WTN». По блату, можно сказать. С корреспондентом этого английского телеканала, Витей Тарасовым, мы заканчивали одно и то же военное училище. Только он это сделал раньше на двенадцать лет. Мой ротный был у него командиром взвода. Майор Штундер, тьфу ты, не к добру будь помянут! Попил он курсантской кровушки, этот взводный-ротный.

Час езды, и «Нива» наша вслед за автобусами МЧС Ингушетии вкатывается в чеченскую столицу. Черноречье. Городской райончик такой. Дороги забиты. Люди на перегруженных машинах покидают Грозный. По обочинам, взявшись за руки, стоят чеченские дети, женщины и старики. Акция. Показывают всем видом: мол, не надо войны, смотрите, мы-то не дудаевцы, не боевики, не бандиты… Автобусы разъезжаются по кварталам. Люди, ковры, тюки, дети, замотанные в платки из овечьей шерсти. Сбор на площади Дружбы народов. Министр возбужден:

– Снимай! Снимай! Смотри, какая акция!

А что, правда! Материал в кармане! Тема есть! И тут, как в сказке, вдруг! Действительно, вдруг ко мне подходят два боевика:

– Документы!

– Пожалуйста: редакционное удостоверение, аккредитация Удугова.

– Так, почему снимаете, как люди бегут из города?

– Если это есть, почему не снимать?

– Вы арестованы! Пойдемте, будем разбираться с вами!

И уже грубее:

– Давай-давай! Пошел!

Блин, что за невезуха! Почему они ко мне все цепляются? То расстрелять, то документы… Кто такие, откуда эти боевики? Из чьего отряда? Сопротивляться бесполезно. Спорить тоже. У каждого по АКМ, на боку противогазы. «Сознательные граждане Ичкерии». Это в кино герои в момент смертельной опасности неожиданно бьют ногой одного врага, рукой второго! Автомат выхватывают и та-та-та! А потом спасают. Естественно, даму. Как правило, самую красивую. А мне кого спасать? Тут вон одни старушки. И целое МЧС Ингушетии! Во главе с министром. О! Министр! Порядок, сейчас прорвемся! Я выжимаю из лица полный официоз, гримасу ответственного работника, члена группы важных лиц. Иногда такое действует. Особенно на Кавказе. Произношу слова с ленцой, объясняю, как недоразвитым.

– Ребята, мы же здесь не просто так. В составе делегации. Вон он наш старший, министр по ЧС Ингушетии».

Подвожу их к министру.

– Вот, снимаем, а меня арестовывать собрались!

Министр бледнеет и вдруг выдает:

– Как снимаете?! Кто разрешил!? Забирайте его!

Ну, думаю, скотина! Ссыкун! Взял и сдал. С потрохами! Даже не попытался выгородить! Я больше не на боевиков разозлился. На этого Идриса! Нет, ну натуральный иуда! Виделись мы потом с ним, с этим министром. Летом девяносто шестого. Приезжал в Чечню Сергей Кужугетович Шойгу. Проверял свои объекты. Мы рядом были. Поздоровались. Он нас поприветствовал, посочувствовал, мол, тяжело вам здесь, ребята, держитесь. В баню попариться приглашал… А этот министр из Ингушетии в сторонке стоял, ручки впереди сложил так… Я еще подумал, вломить, что ли, тебя шефу твоему, какой ты есть подлый на самом деле. Мараться не стал.

Короче. Воины Ичкерии поволокли меня куда-то в сторону дворца, а я все смотрел и смотрел через плечо – на министра Идриса. Запомнить хотел, чтоб по ночам с того света к нему приходить! С хеллоуинской тыквой на голове! Или в костюме Фредди Крюгера! А? Пойдет? Эх… А выручил меня тогда Витек Тарасов. Старший мой товарищ по училищу. Боевики мне говорят:

– Кассеты все свои тоже с собой бери!

Подхожу к машине:

– Арестовали меня. Давай, Дима, кассеты. Вот тут требуют.

И тут Витя, как говорится, лезет в бутылку. Обращаясь ко мне, Тарасов во весь голос орет:

– Вот, козлы, кассеты мародерят! Б… ну что за люди! Да отдай ты им кассету, пускай подавятся! Отдай и поехали!

Я сую боевикам кассету, которую мне передает Дима. Садимся в машину и, пока «ичкерийский патруль» не опомнился, отъезжаем. Страх еще не прошел:

– Дима, ты хоть другую кассету отдал, не ту, на которую снимал?

– Естественно!

– Нет, все, в этот город я только на танке вернусь!

Так оно потом и случилось.

Советский офицер Александр Сладков

Ну а потом в Чечню пошли войска. Колонны ринулись со всех направлений. Снимать надо! А близко не подойти! Пытались с обочины: то взрывпакет с проезжающей машины в камеру кинут, то очередь из АК пустят над головой. Переживал я. Тоже мне, свои, называется! Помню, едем, а перед Ассиновской, параллельным курсом, колонна идет. БТРы. Останавливаемся. Дима Малышев, оператор, наводит камеру, а первый БТР в ответ наводит на нас свой пулемет. Водитель, ингуш Боря, выскочил и присел на корточки за свою «Ниву». Так и свои пришить могут!

Через пару дней едем вдоль дороги в Сунженском районе. Общая территория, не демаркированная, Ингушетии и Чечни. Вдали за распаханным полем – хребет. На нем войска генерала Бабичева. Я предлагаю внаглую подъехать к хребту и напроситься на беседу с генералом. Водитель тут же отказывается – расстреляют! Я предлагаю идти пешком. Витя Тарасов вскрикивает:

– У меня уже нервов не хватает с ними разговаривать!

– Тогда я сам пойду, переговорю.

Выхожу из машины, делаю двадцать шагов по липкой, чуть припорошенной снегом пахоте.

– Стой, стрелять буду!

Грязный солдат из окопа, отрытого в поле, направляет на меня автомат.

– Это я, советский офицер Александр Сладков! Иду к генералу Бабичеву!

– Стой, стрелять буду!

Меняю тактику. Не требую, а прошу:

– Старик, мы из телевидения! Нам очень к Бабичеву надо! Позови командира, пожалуйста!

– Я сам командир. Еще двинешься вперед, буду стрелять!

– Б…, да пошли вы все на!

Злой возвращаюсь в машину. Все молчат!

Армия, альма-матер, в один момент превратилась в злую мачеху! А вокруг правозащитники, депутатики от непонятных фракций, общественники! Полно! Раздают интервью направо-налево!

– Посмотрите, что солдатня делает!

– Вот у нас данные: тут военные ограбили, тут убили…

– Генералы развязывают очередную бойню!

Еще неделя такой работы, и еду домой. Все. Отпускают меня. На Новый год. А потом и начнется история, которую в России всякий рассказывает по-своему. Всякий, но не тот, который там был.

Окопники и тыловики

– Не садись на мою кровать! Леша!

Хромая Молния просто взбешен! Леша Дубнов, коллега, – вылитый Том Сойер. Постаревший. Бровки вечно подняты вверх. Чуть рябое лицо, часто моргающие глаза.

– Вадик, да у тебя простыня и так грязная!

– Да, грязная! Но я хочу в своей грязи помереть! Иди отсюда!

– Вадь…

– Ле-ша! Последний раз тебя предупреждаю!