Всадник на рыжем коне (СИ) - Горъ Василий

Что там было такого особенного? Куча высокотехнологичного медицинского оборудования, штук восемь криоконтейнеров, четыре трупа в белых халатах и тело, из которого вырезали все органы, имеющие хоть какую-то ценность!

Логику поведения в подобной ситуации мне объяснили более чем подробно, так что я подошел поближе к трупам, кинул взгляд на Варнака, дождался утвердительного кивка, неторопливо снял шлем с балаклавой и уставился в объектив микрокамеры командира отделения:

— Видеообращение, которое я выложил на свою страничку пятнадцатого числа, наделало много шума. Однако наши доблестные правоохранители почему-то сочли опубликованные документы поддельными. Что ж, придется показать им деятельность частной военной компании «Орион» без прикрас и без купюр. Итак, в настоящий момент я нахожусь на одной из крупнейших точек передержки живого товара, принадлежащей этой компании. Лица сотрудников ЧВК, пострадавших при захвате, покажу ближе к концу ролика, а пока познакомлю вас с еще одной гранью теневого бизнеса Разумовских — так называемой черной трансплантологией. Да-да, вы не ослышались: девушек, не сумевших заинтересовать ни одного из покупателей или чем-то провинившихся перед продавцами, разбирают на органы. На этой точке этим делом занималась бригада из четырех выродков, которых как-то не тянет называть врачами. Кстати, их имен и фамилий мы, к сожалению, пока не знаем. Но очень надеемся, что те из вас, кто узнает уродов, лица которых я сейчас покажу, черкнут пару строчек в комментариях.

Демонстрацией одних лиц я, конечно же, не ограничился — показал расстрелянные тушки прямо в тех положениях, в которых их застало возмездие, дал зрителям возможность оценить уровень оснащенности операционной и «вместе с ними» заглянул в каждый криоконтейнер. А когда закончил, повернулся к обезображенному телу донора:

— А вот то, что осталось от чьей-то дочери, сестры, жены или подруги, виноватой лишь в том, что оказалась достаточно красивой, чтобы заинтересовать ловцов господина Разумовского и его присных. Кстати, как мне подсказывают сослуживцы, она тут такая не одна — в соседнем помещении, в которое мы сейчас прогуляемся, ждут «утилизации» еще два разделанных тела. Но знаете, что меня злит сильнее всего? То, что эти девушки — не первые и не последние. Ведь частная военная компания «Орион» годами приносит покровителям очень хорошие деньги. А они, как известно, не пахнут…

…На «натурные съемки» с моим участием убили еще двадцать минут, отсняв для второго видеообращения интерьеры нескольких благоустроенных одиночных камер, в которых содержались самые красивые, а значит, и самые дорогие «гостьи» особняка, общих бараков для «бюджетных вариантов» и многоместного карцера. А затем прогулялись по этой же части здания вместе с единственной из спасенных, на которую почему-то не подействовала инъекция со снотворным, и записали рассказ обо всем том, с чем сталкивалась в этом гадюшнике каждая новая девчонка. Этот этап подготовки материала дался тяжелее всего: слушая безэмоциональный голос Ольги Киселевой, шестнадцатилетней уроженки Перми, видя, как ее трясет, и представляя все те зверства, которые она описывала, мы бессильно скрипели зубами и задыхались от безумной ненависти. Поэтому на сигнал начала эвакуации, прилетевший на «Амики» ровно в шесть утра, отреагировали облегченным вздохом, подхватили добровольную помощницу под локотки, рванули по очередной стрелке и вскоре прибыли в подземный гараж.

Как оказалось, пока наша четверка изображала съемочную группу, остальные «Яровиты» работали, не покладая рук. Перетащили в наглухо затонированный туристический автобус «Мерседес» всех спасенных девчат и

плененное начальство точки передержки, усадили бессознательные тела в максимально разложенные кресла и пристегнули ремнями. Пробежались по особняку, раздели трупы, сфотографировали лица и задокументировали особые приметы. Собрали все обнаруженные носители информации, позаимствовали килограммов под двести оружия и подготовили здание к уничтожению. Кроме того, проверили состояние обеих «Хаммеров» и двух «Крузаков», связались с бортами, дожидающимися нас в аэропорту Кабула, убедились в наличии коридора отхода и т. д. Так что мы явились, можно сказать, на готовенькое — в общем, сходу подняли Киселеву в «сонное царство», усадили на свободное место и разбежались по салону. Точнее, решили разбежаться. Но если уход Варнака с Флюгером в конец автобуса и оккупацию Робокопом левого переднего ряда пассажирских сидений девочка восприняла вполне нормально, то меня от себя не отпустила. Хотя к этому моменту я был уже в балаклаве и шлеме, а значит, ничем не отличался от остальных бойцов отделения:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Господин офицер, можно я сяду рядом с вами? Мешать не стану — честно-честно: буду сидеть тихо, как мышка, и молчать. Всю дорогу!

Слово «офицер» резануло слух. Но сообщать гражданскому свое звание мне никто не разрешал, поэтому я мягко улыбнулся:

— Меня зовут Денисом. Во время поездки я, на всякий случай, буду стоять, согнувшись в три погибели, на ступеньке рядом со входной дверью. Правые передние сидения видны с дороги, и сажать на них кого бы то ни было нам запретили. Так что…

— Я сяду на пол. Между вами и водителем. И буду держаться во-он за ту ручку! — протараторила она, потом сделала небольшую паузу и тяжело вздохнула: — Просто девчонки еле дышат. И бледные, как трупы…

— Мы им вкололи снотворное. Чтобы не отвлекаться по дороге… — подал голос Робокоп.

— Я понимаю. Но все равно боюсь. Поэтому хочу быть рядом с тем, кого знаю. Пусть даже из-за этого меня убьют!

— Никто тебя не убьет… — пообещал я, заглянул в ее глаза, в которых плескалась дикая смесь обреченности, животного ужаса и надежды, сглотнул подступивший к горлу комок и сдался: — Ладно, сядешь на пол. Но после того, как я разрешу. А пока пробегись по салону и поищи какую-нибудь тряпку, которую можно будет под себя подстелить.

— Тут должны быть теплые одеяла — нас в них укутывали, когда везли с аэродрома! — радостно воскликнула Киселева и сорвалась с места. А я поймал укоризненный взгляд Робокопа, виновато развел руками и мысленно процитировал кобылу из известного анекдота: «Ну, не шмогла я, не шмогла…»

…Вопреки моим опасениям, поездка до международного аэропорта имени Хамида Карзая прошла без особых сюрпризов. Да, в самом Бедаке нас несколько раз пытались остановить, но снайпера третьего отделения, загодя занявшие подходящие возвышенности, аргументированно доказали, что мы очень заняты. А проблемы со связью, организованные нашими специалистами РЭБ еще до начала операции, лишили особо бдительных сельчан возможности с кем-нибудь созвониться. Впрочем, даже в таких «комнатных» условиях «Яровиты» работали с многократной перестраховкой. Поэтому уже через пару минут после выезда из поселка над нами появился видавший виды «Ирокез», проводил до служебного въезда на летное поле, после чего унесся за бойцами «тройки» и замаскированными парашютами.

Как ни странно, единственный этап операции, в реализуемости которого я искренне сомневался — погрузка в Илы — прошел без сучка и без задоринки. По моей логике, появление рядом с столичным аэродромом кортежа, битком набитого вооруженными до зубов военнослужащими другого государства, должно было, как минимум, возмутить местных силовиков. Ан нет, нас беспрепятственно пропустили на охраняемую территорию, позволили пересечь ее по прямой и даже не поинтересовались, не нужны ли нам, случайно, выездные визы! Нет, наблюдателей с мощной оптикой, по уверениям парней, охранявших самолеты, в округе было завались. Но никаких левых телодвижений эти наблюдатели не совершали. Даже тогда, когда мы таскали наиболее аппетитно выглядящую часть «добычи». А потом вернувшаяся вертушка высадила рядом с нами группу подстраховки, поднялась повыше и взяла под контроль те места, с которых в нас можно было пострелять. Правда, дальнейших маневров я уже не видел: подняв с бетонки и утащив на борт «своего» Ила столько парашютных сумок, сколько смог унести, я сгрузил их на свободное место и решил присоседиться к парням, которые освободились чуточку раньше. Но опять неудачно — личное наказание, каким-то образом узнавшее меня даже в такой толпе, нарисовалось рядом, вцепилось в чем-то понравившееся запястье и задала вопрос, который беспокоил и меня: